Пара показалась мне знакомой… Мы уже встречались где-то?
– Что с дорогами? Они запружены? – усилием воли попыталась вырваться я из плена бессвязных размышлений.
Лайзо качнул головой неопределённо.
– Говорю, словно ведут нас куда-то, – сказал он, и в его голосе проскользнули лукавые, подначивающие нотки.
Это несколько привело меня в чувство.
«Ведут», вы только послушайте!
Нет, предположим, мне доводилось сталкиваться и с призраками, и с духами, и с приворотным колдовством, и с пророческими снами, и даже с ожившими картинами. Но дороги, обладающие собственной волей? Никогда не поверю!
Мэдди хихикнула в ладошку; видимо, выражение лица у меня сделалось презабавное.
– Где мы сейчас?
– В Ист-Хилл, ещё немного, и к ипподрому выберемся, – нахмурился Лайзо. – Может, у Дэйзи-Раунд свернуть, там можно срезать путь…
Я мысленно представила карту города – и меня осенило.
– Так здесь же неподалёку амфитеатр Эшли! Вот потому-то и мерещится нечто мистическое в совершенно обыкновенной поездке! Ещё и после визита к бывшему похоронных дел мастеру… Что ж, давайте проедем мимо амфитеатра – и убедимся, что ничего, да простят Небеса, оккультного и сверхъестественного в дорогах нет, а виной всему разыгравшееся воображение.
– Молодой красавице упрямство к лицу, – едва слышно заметил Лайзо, однако послушно повернул в сторону амфитеатра.
Я сочла за лучшее сделать вид, что не заметила его шутки; Мадлен же, отвернувшись к окну, подрагивала от смеха.
К амфитеатру Эшли мы выехали с противоположной стороны, не к площади, а к пустырям, вдоль которых тянулись здания, похожие на казармы. Часть из них выглядела заброшенными, у других стояли шатры и навесы; жилая половина была огорожена временным заслоном из повозок, автомобилей, деревянных щитов и жердей. Всё это создавало впечатление хаоса, и вместе с тем – какой-то диковатой прелести, очарования бесприютности. В одном из сооружений издали угадывался загон для лошадей; ближний расписной фургон напоминал старинную шкатулку с украшениями – облупившаяся «позолота» на боках, узорчатая крыша…
«Вот видите – никаких злодейств, интуиция над тобой пошутила», – хотела я было сказать Лайзо, но тут заметила, что на огороженной территории царит лихорадочное, тревожное оживление.
Обитатели лагеря сновали туда-сюда беспорядочно и беспокойно, точно осы вокруг сбитого на землю и облитого водой гнезда. Повинуясь знаку, Лайзо остановил машину; некоторое время мы выжидали, причём никто, включая меня саму, не смог бы сказать, чего именно. Перевалился через ограду гибкий поджарый мужчина, сполз, скрючился, обнимая себя за колени; казалось, что он сотрясался от рыданий. Затем показались у импровизированных «ворот» между двумя повозками ещё несколько человек, в одном из которых я издали узнала альрава-берейтора Салиха. Немолодого, но щегольски одетого мужчину мне приходилось уже встречать, а вот третьего, сгорбленного, едва ноги волочащего старика я, кажется, видела впервые. Щёголь, очевидно, тоже был циркачом, по крайней мере, с Салихом он вёл себя панибратски, в то время как с немолодым спутником держался очень почтительно, как подмастерье с наставником. Чуть поодаль, на дороге, где начиналась полоса деревьев, стоял кэб; Салих с приятелем подвели к нему старика и помогли сесть, затем подали вещи – небольшой саквояж и трость с массивной ручкой.
А я смотрела на них – и не могла понять, отчего меня пробирает холодом.
– Не нравится мне это, – произнёс Лайзо негромко, и зелень его глаз стала ярче. – Поедем отсюда.
Я хотела согласиться уже, но тут заметила ещё одного человека у прохода между повозками и попросила:
– Нет, погоди.
Лайзо проследил за моим взглядом и беззвучно рассмеялся:
– Надо же, Илоро тут! Подождите, я с ним переброшусь словом-другим.
Наша «Железная Минни» стояла таким образом, что от лагеря циркачей её не особенно-то и было видно из-за угла заброшенных казарм, поэтому я согласилась. Мэдди подобралась, словно готовясь к нападению; то ли её разволновало неожиданное появление детектива там, где мы никак не ожидали его встретить, то ли беспорядок и оживление, царившее среди ярких шатров и повозок… Скорее, последнее, потому что она несколько успокоилась, когда Лайзо и Эллис, немного поговорив между собою, вместе направились к автомобилю.
– Не знаю, что вас привело сюда, но больно похоже на судьбу. Мою, несчастливую и жестокую! – ничуть не расстроенно, напротив, даже азартно заявил Эллис вместо приветствия. – Ну, как вам Монк? Вы нашли то, что искали?
– Очарователен, – честно ответила я. – Человек с неожиданными знакомствами. Что же до обретения искомого… Судить рано, но, кажется, я вам теперь обязана.
– Пустое, – махнул рукой Эллис и, воровато оглянувшись, склонился к окошку автомобиля. Потом зашептал, понизив голос: – Я, конечно, всегда рад видеть вас, Виржиния, и в скором времени ещё наведаюсь в кофейню и всё-всё расскажу. Но теперь поезжайте: сегодня плохой день для прогулки меж цирковых шатров. Помните ту метательницу ножей, которую подозревали в убийстве дрессировщика, Нору Томпкинс?
Я машинально, едва осознавая свои действия, прижала пальцы к губам, сражённая неожиданной догадкой.
– Только не говорите, что и она мертва.
У Эллиса вырвался вздох.
– В яблочко. Забита насмерть, орудие убийства – путлище со стременем. Решающим был удар в висок, но на этом убийца не остановился… Не хочу признавать это, но ваши кровожадные гости из кофейни, поэтесса с журналистом, и алчный до зрелищ повар оказались правы: похоже, что нас ждёт цепочка убийств, и мы только в самом её начале.
– Тогда преступника нужно отыскать как можно скорее! – жарко зашептала я, выглядывая из машины.
– Что я и собираюсь сделать, – ворчливо отозвался Эллис. – Работы предстоит немало. И прямо сейчас, не откладывая надолго, я отловлю Барнелла, здешнего костоправа, и потолкую с ним. Такой франтоватый сластолюбец, может, вы его помните… Он вместе с приезжим доктором первым наткнулся на бедняжку Нору, осмотрел её и удостоверился в смерти.
«Смерти».
Невольно я обхватила себя руками, словно нищенка на декабрьском ветру. Пугающе много сегодня говорили об этой Леди в кровавом и белом, что всегда приходит слишком рано. Сперва похоронных дел мастер вспомнил покойную жену, а теперь в цирке убита молодая женщина… Ни лучистый солнечный взор весны, ни тёплое её дыхание не могли одолеть леденящей могильной тени, которая словно бы накрыла всю столицу. Нечто подобное мне уже доводилось ощущать прежде: в загородном поместье, когда Шилдс творил в округе свои ужасающие бесчинства, и позднее, когда в Бромли появился Душитель с лиловой лентой, и стали пропадать дети.
Я совершенно не знала герцога Хэмпшайра и не питала сочувствия к нему, дрессировщика Барнабу Конделло лишь раз увидела издали, а эту Нору Томпкинс и вовсе никогда не встречала. Однако их смерти задевали что-то глубоко внутри меня, порождая ощущение беззащитности.
И – гнев, как ни парадоксально.
Мне вспомнился стремительный и смертоносный рывок медведя, грохот падающей решётки, испуганные крики в партере, почти беззвучный плач леди Чиртон. Кто бы и с какой бы целью ни положил начало череде злодеяний, он был моим безусловным, природным врагом. Потому-то, пожалуй, я и обратилась за помощью к дяде Рэйвену, потому меня и влекло до сих пор сюда, к амфитеатру, где и произошло первое убийство.
– Леди Виржиния? – осторожно позвал меня Эллис, в кои-то веки обращаясь не просто по имени.
– Простите, задумалась, – ответила я. Как бы мне хотелось сейчас предложить свою помощь, но что я могла? Даже дар сновидения подбрасывал не ответы, но лишь туманные намёки, которые обретали смысл после того, как детектив добирался до разгадки самостоятельно. – Соглашусь с вами, мне лучше вернуться. День принёс чересчур много леденящих душу новостей, а я, право, не Луи ла Рон, чтобы радоваться кровавым сенсациям.
– …весьма почтенный господин! Весьма почтенный господин!
