— А в меня медвежий жир так запихивали, чтоб сильнее стал.
— Сперва она тайком в суп подливала, но… я ж чуял. Лучше уж ложками. Глотнул там пару и свободен.
Только интересно, почему бред настолько своеобразный. Или это из-за желания Стаса стать медиком?
— Ну а тут… когда Ляля попросила приглядеть, то я просто согласился.
— Ей откажешь, ага.
— Сел вот. Парень очнулся, хотя не должен был бы… Ляля его убаюкала.
— Тогда силён, — и в щеку опять ткнулось что-то влажное и холодное. Собачий нос? Собаку Стас хотел. Но почему-то не разрешали. Он так и не понял, почему… потом решил, что сам заведет, когда от отца съедет. А вот… и собачье тёплое дыхание защекотало ноздри.
Точно бред.
Потаённые желания обретают плоть.
— Мы говорить начали. Вроде даже адекватно. А потом его прямо на глазах скрутило. Только и успел сказать, что ему какой-то укол нужен…
— Нарик, значит…
Стало обидно. Стас ведь не сам. Это там, в «Птице», постарались.
— Не похоже… что-то вот другое. Его реально скрючило. И на пот прошибло. Вот буквально за пару мгновений. А пот… такой запах… знаешь, это как… как и описать не могу. Я понял, что сдохну, если его крови не попробую…
— Интересно, — на грудь вскарабкалось что-то тяжёлое. — Очень интересно… а сейчас ты как себя чувствуешь?
— В том и дело, что отлично, — сказал Игорёк и голос звучал донельзя растерянно. — Утром было плоховато… слабость… и показатели так себе. А теперь вот, видишь? Зелёное всё.
Стасу тоже стало интересно, поэтому он и приоткрыл глаза, чтобы увидеть морду донельзя странного существа. Типично кошачью, но с выглядывающими из-под верхней губы клыками и кисточками на ушах, а главное, прикрученную к телу типичного же шпица.
Всё-таки хороший у него бред. Качественный. И миленький.
— Лапочка, — сказал Стас, чувствуя желание потискать эту пушистую прелесть. И решил, что раз уж бред, то не стоит себе отказывать в мелочах. Он сгрёб шпица, правда, левая рука как-то странно занемела, но это ж мелочи.
— С-сам ты… л-лапочка, — сдавлено произнесло существо. — Отпусти! А не то Игорёк тебя загрызёт!
— Я? — Игорёк отчаянно покраснел. — Я не… не подумайте… Никита шутит. Так я никого и никогда… я цивилизованное существо! Просто… просто… немного утратил контроль. А что вы принимали, если не секрет?
— Да чтоб я знал, — выпускать мягкое существо не хотелось, но Стас выпустил. Всё-таки нехорошо без разрешения тискать разумного.
Даже в бреду.
— Мне не говорили, так-то, — сказал он, глядя на красноглазого паренька, который задумчиво глядел на переливающийся зелеными огоньками браслет.
— Плохо, — Игорёк руку опустил и широко улыбнулся. Только теперь Стас обратил внимание, что и у него клыки имеются. Длинные. И выглядывающие из-под верхней губы иглами. — Но это ничего… выясним. Обязательно.
Глава 15
Где проходит конкурс женихов
Я смотрела на серо-белых, серо-голубых, фиолетого-голубых голубей, просто голубей. Местами это были воробьи. Которые клацали своими маленькими губами пережевывая хлебное крошево
К вопросу о том, почему не стоит покупать квартиры рядом с химкомбинатом
Лес расступился, и теперь, идя по узкой тропинке, Земеля кожей ощущал готовность зеленых стен сомкнуться и раздавить его.
Вот так-то просто.
Раз и…
Под ногами шевелились корни, словно странные уродливые черви. Рядом, перепархивая с ветки на ветку, скакала сорока. Птица то и дело принималась трещать, и излишне резкий её голос пугал.
Ерунда какая.
Это ж просто птица.
А лес… и лес — это лес. Деревья. Дело не в них, но в Лешем. Эта тварь сильна, но Земеля Лешему не враг. Договор он выполнил. Женихов вон привёл. И сам идёт. А для нечисти слово — не пустой звук. Так Хозяин пояснил.
И дар свой прислал.
Вот аккурат накануне и прислал.
Земеля прижал рукой сумку, сквозь тонкую кожу пытаясь нащупать этот самый дар. Странный, конечно, донельзя. Скомканная грязная тряпица, которую он, как и было велено, завернул в платок, при церковной лавке купленный. В первую минуту Земеля даже подумал, что господин издевается, потому что этот обрывок то ли рубашки, то ли просто старого кухонного полотенца на дар никак не тянул, но…
Господин явно знал о происходящем больше Земели.
И про платок повторил трижды.
Ещё и доплатить пришлось, чтоб заворачивал не сам Земеля.
И значит, был какой-то смысл. Тайный. Глядишь, Вран Потапович и смилостивится, пояснит неразумному. Дураком обзовёт? Пускай. Земеля и дураком побудет, главное, чтоб выжить.
А там, глядишь, не только выживет, но и прибыль получит.
Как знать…
Загудели вековые ели. И ведь лес-то по сути пригородный. Откуда в нём взяться таким, прям как со старой открытки, огроменным елям с широченными колючими юбками? А они вон есть. Стоят, растопыривая лапы, солнечный свет закрывая. И потому-то здесь, внутри, сумрачно и влажно. Пахнет мхом, сырой землёй.
Зверями.
И снова кто-то что-то лепечет из этих, бестолковых. А что, неужто думали, что долги их Земеля просто вот так, за красивые глаза спишет? Точно думали. И теперь того и гляди побегут. Может, уже бы побежали, да только тропа из сплетёных кореньев, которая сюда вела, сзади пропадала. Земеля оглянулся и даже не удивился, поняв, что нет за спиной тропы.
И знание пришло, что не выберется он отсюда, если не будет на то позволения лесного хозяина.
— Почти уже, — Вран Потапович остановился и огладил ветки-волосья, а потом крутанулся и превратился в человека. Вроде как. Высокий, статный, одетый по древней моде в зеленый кафтан да штаны пузырями. Кафтан тот широким жёлтым поясом перепоясан, на ногах — сапоги красные, с носами острыми, загнутыми. Земеля сразу и не понял, что с ними не так. А пригляделся — левый сапог на правой ноге, а правый, наоборот, на левой. В руках же Врана Потаповича посох появился длинный, с загогулиной наверху.
На голове — шапка высокая, вроде тех, которые киношные бояре носят.
— Дочка у меня славная, хозяйка, каких мало. Да только не место ей тут, в лесу диком. Так что, ступайте, добры молодцы. Кто сердце девичье тронет, тому она женою и станет.
— А… — белобрысый поднял руку. — А отказаться можно? Так-то я подумал, что мне и льготных условий достаточно, чтобы…
— Сгною, — прошипел Земеля, чувствуя, как щёки заливает краска.
— Экий… купец трусливый, — Вран Потапович головой покачал и взгляд его — глаза остались нечеловечьими, округлыми — задержался на Земеле. — Что ж ты, мил человек, обмануть меня вздумал? Привёл, кого не жалко, стало быть?
— Нет… просто… сейчас люди такие пошли. Никому нельзя доверять.
— Сказал вор, — тихо в сторонку произнёс Шикушин. И добавил: — Куда идти? Тропой?
— А то… один годен.
— Я… я тоже готов, — второй одёрнул костюм. — В конце концов… какая разница…
— А я не пойду! Вы права не имеете! Вы… — белобрысый попятился.
— Не иди, — махнул рукой Вран Потапович. — Кому ты, беспутник, надобен с водою в жилах-то. А вот ты его и заменишь.
Палец ткнул в Земелю.
— Холост же?
— Холост, — Земеля мысленно дал себе слово, что не забудет, ни унижения, ни того, что последует дальше. — И готов, если твоя дочь пожелает.
— Гнилой, но не трус… что ж… тогда иди вон, — Леший указал на тропу, что пролегла меж каких-то совсем уж несуразно огромных елей. Да не бывает таких в природе!
Не бывает!
— Поспешай. А я уж следом. Мне туда только и можно, что по следу человечьему, живому.
Земеля стиснул зубы. Ладно. Если надо, он пойдёт… и женится. Почему бы, собственно говоря, и нет? Может, конечно, дочка у Лешего ещё то страшилище, да… жена — она не для любования. Потерпит как-нибудь. С другой стороны, Леший силён. Может, если и не сильнее Хозяина, то и не слабее.
И силу эту можно использовать да с выгодой. Значит, что? Значит, надо улыбаться… бабе, если так-то, немного надо. Улыбка. Пара добрых слов, а там оно и видно будет.
