– А если Тисдейл заговорит? – спросил он почти грубо. – Что он расскажет – что «осы» жалят своих же?
Я невольно подалась вперёд, и кошка, оскорблённая небрежением, встряхнулась и, мявкнув, увернулась от моей руки.
– Вы уже наговорили себе на десять лет каторги, – с отчётливой угрозой произнёс маркиз.
Впрочем, Клэра такие фокусы с толку сбить не могли, и он продолжил стоять на своём.
– Почему не на виселицу? За правду ведь наказывают строже, чем за клевету, – едко заметил он. И добавил уже нормальным голосом: – Полно, его нужно убрать. Вы пытались и не преуспели. Говорите, что Тисдейл избегает ваших людей с дьявольской ловкостью? Охотно верю. Но Джул справится. У него тут свой интерес. А когда он заинтересован… Дорогая племянница, довольно подслушивать под дверью. Входите. Это и вас касается, между прочим.
Кошка-предательница протяжно мявкнула и принялась умываться, усевшись в дверном проёме и довольно щуря жёлтые глаза. Мне же ничего не оставалось, кроме как расправить юбки, выпрямить спину и войти в библиотеку, делая вид, что я нисколько ни смущена.
– Разумеется, касается, ведь это мой дом, – улыбнулась я. И пошутила: – И всё-таки вы сумели меня удивить. Эти стены слышали многое, конечно, но вот так открыто замышлять убийство…
Дядя Рэйвен, который уже встал и шагнул мне навстречу, замер вдруг и выражение его лица стало… занятным. Словно он услышал презабавную шутку, но затем понял, что рядом нет никого, кто мог бы её оценить, а объяснения займут слишком много времени или вовсе будут неуместны. Повисла неловкая пауза, и я невольно замедлила шаг, а потом и совсем остановилась. Но тут Клэр пожал плечами и ворчливо произнёс:
– Весьма смелое заявление, дорогая племянница, если учесть, что в этом особняке довольно долго жил ваш отец. Вы, впрочем, были тогда прелестным в своём невежестве ребёнком, а потому вряд ли помните хоть что-то… И не говорите мне, что вас смущает грядущая кончина Тисдейла. Представьте только: он тайно проникает в дом, чтобы избавиться от вашей гостьи, а вам, предположим, не спится, и вы решаете пойти в кабинет и почистить револьвер. И на обратном пути совершенно случайно встречаете этого негодяя, чьи руки уже по локоть в крови. – Клэр внезапно рассмеялся коротко и отрывисто, и звук смеха смешался у меня в голове с грохотом воображённого выстрела. – Думаю, исход всем понятен. К слову, кто обычно чистит ваш револьвер и содержит его в порядке?
Последние несколько раз этим занимался Лайзо, но, разумеется, признаться я не могла, а потому солгала, не моргнув глазом:
– Эллис. Но оказывал мне такую услугу он мне довольно давно, потому лучше было бы Тисдейлу держаться подальше от моего особняка. Однако довольно шуток. Вы ведь утверждали, что Джул связан с цирком, не так ли? Мне не послышалось?
– О, слух у вас отменный, – елейно протянул Клэр. – Признаться, я не собирался рассказывать историю Джула – ни сейчас, ни позже, будь моя воля – я бы похоронил её в самых тёмных тайниках памяти. Если бы Тисдейл не открыл охоту на мисс Ишервуд, а Джул не считал себя должником этой вульгарной женщины…
– Не злословьте хотя бы сейчас, – мягко попросила я.
Клэр, вопреки ожиданиям, даже не отпустил шпильку в ответ – напротив, взгляд его сделался задумчивым.
– Итак, Джул… Если опустить все и всяческие подробности и оставить лишь суть, то шестнадцать лет назад одной душной июльской ночью я выиграл его в карты у двух отменных мерзавцев. Тогда они показались мне исчадиями ада, и, боюсь, я не так уж сильно ошибся. Сами посудите, племянница: я подбираю на улице окровавленного мальчишку, а в полночь – ровно в полночь, ни минутой позже – является пара цирковых уродцев и требует своего «братца» назад. Тогда я не боялся рисковать, а потому шутки ради втянул их в партию, которую, разумеется, выиграл. Уходить ни с чем они не желали, но пришлось. Я же долго ещё вспоминал их с содроганием, особенно первого, по которому ползали мухи, но и второй, смердящий машинным маслом… – Клэр сам себя оборвал; его передёрнуло. – К счастью, они больше не возвращались. Я же использовал все рычаги, все связи, чтобы понять, что за мальчишку ко мне занесло и почему за ним охотятся. И докопался до истины, хоть не сразу. Джул – тогда, разумеется, он носил другое имя – был одним из трёх, как они себя называли, «удивительных братьев-акробатов». В родстве они, ясное дело, не состояли; сценические имена их были Чёрный, Белый и Красный.
– Красный – Джул? – предположила я.
– Вы очень наблюдательны, браво, – откликнулся Клэр, но в его ответе была лишь десятая доля обычного ехидства. – Да, именно так. Он в этой троице был младшим. Другие двое не стеснялись проворачивать не вполне законные делишки, переезжая из одного города в другой, и прибивались к разным труппам удобства ради… В то время «братья-акробаты» путешествовали вместе с мисс Ишервуд и её наставником-фокусником. И, как пишут в скверных детективах, пролилась кровь – и кровь непростого человека. Старшие «братья» попытались ложно обвинить в убийстве Джула, мисс Ишервуд по доброте душевной помогла ему скрыться, и в конечном итоге он оказался под моей опекой. Я ни мгновения не жалел об этом, – признался Клэр неожиданно, и выражение лица его стало уязвимым. – И Джул всегда слушался любого моего приказа. Любого. Но сейчас… Он сказал: «Тисдейл такой же, как мои братья, нельзя его отпускать, он убьёт её, достанет из самой глубокой ямы». И это, дорогая племянница, самая длинная фраза, которую я слышал от него за последние пять лет.
Дядя Рэйвен кивнул:
– Вполне достойная причина, чтобы применить оружие. Пожалуй, мне стоит согласиться на ваше любезное предложение.
Он должен был пошутить, но, готова поклясться, слова его прозвучали вполне серьёзно, и оттого по спине у меня пробежал холодок. Однако я смогла найти в себе силы и с улыбкой возразить:
– И всё же не стоит действовать наперекор закону. Насколько мне помнится, Эллис почти раскрыл преступление и даже предположил, кто мог направить Тисдейла на путь мести и даровать ему новую личину. И Особая служба могла бы в любой момент вступить в дело, загвоздка была лишь в том, что не хватало доказательств вины этого загадочного покровителя. А если арестовать лишь Тисдейла – покровитель скроется от правосудия и продолжит творить зло. Верно?
Клэр, разумеется, не сказал ничего, поскольку не знал всей предыстории; а дядя Рэйвен произнёс коротко:
– Приблизительно так.
В библиотеке точно сделалось холоднее; с некоторым трудом я заставила себя улыбнуться и непринуждённо продолжить:
– В таком случае, проблема решена. Дело в том, что сегодня некто по фамилии Пек передал мне смертный приговор для этого покровителя.
И с этими словами я протянула дяде Рэйвену снимки, замотанные в вощёную бумагу.
Несколько минут он изучал их молча, затем вновь сложил вместе и завернул, так же не проронив ни слова. Я, признаться, смутилась, потому что ожидала хоть какого-то отклика; Клэр напротив развеселился:
– Судя по вашему лицу, фотографий достаточно для двух смертных приговоров, – смиренно, как святоша, протянул он. – Циркачи спасены, справедливость восторжествовала, весна будет ранней, а парламент непременно снизит налоги.
– Два утверждения верны, одно сомнительное, одно ложное, – вздохнул маркиз и провёл пальцами по свёртку, разглаживая мятую бумагу. – Даже не спросите, что на снимках?
Клэр поморщился:
– Увольте. Я похож на человека, который из любопытства ворошит осиные гнёзда? Да и в целом это порок, который больше подобает юным неразумным девицам.
Мне стало самую малость обидно, и я воскликнула:
– О, как интересно! Может, расскажете ещё, какие пороки подобают умудрённым жизнью мужчинам?
– Все перечислить не возьмусь, но уныние нынче определённо в моде, – в тон мне ответил Клэр. – Ведь считается, что весёлость ходит вместе с глупостью, а человек рассудительный и трезвый должен неизменно иметь кислую физиономию, иначе грош цена его словам. И кстати, о словах и поступках: что нам всем теперь делать? Смиренно напомню, что мисс Ишервуд, при всей моей к ней неприязни, гостья этого дома – во-первых, а во-вторых, она желанная добыча для кровожадного убийцы.
