Тот пожал ее руку и удалился, бросив на ходу: «Храни тебя Господь».
— Хорошо-то как! — задорно крякнул Ревволь, сделав глубокий вдох.
Я не разделял его восторга. Вокруг царила угнетающая серость, а в воздухе припахивало парашей.
— Ну а сейчас куда? — спросил я.
— Немного терпения, Вук, — протянула Мина и, бросив недопитую бутылку вискаря через плечо. — На кого Бог пошлет!
Стеклянная граната улетела за край крыши. Раздался звон бьющейся посуды и чей-то громкий голос выразил свое отношение к произошедшему трехэтажным матом.
Мину чуток штормило, но держалась она бодрячком. В лучшие годы меня бы давно вырубило от такого количества алкоголя и наркоты. А этой — хоть бы хны!
Штаб-квартира Комитета освобождения Марса располагалась в той самой многоэтажке и занимала самую обычную двушку.
Предводительница отперла ключом хлипкую фанерную дверь. За ней находилась вторая — с бронеконвертом и кодовым замком. Мина не глядя набрала код, и мы прошли внутрь.
Там царил натуральный бардак. Создавалось впечатление, что в хате никто не убирался лет эдак сто. На полу валялись засаленные коробки из-под пиццы, смятые алюминиевые банки и горы разноцветных фантиков. А стены напоминали лохмотья из обоев и штукатурки. На потолке кто-то написал красной краской: «Революции — локомотивы истории».
Ох, не так я представлял штаб-квартиру главных экстремистов нашего времени!
Мы прошли в гостиную. Все помещение заполняло электронное оборудование, как в каком-нибудь центре управления полетами. За длинным столом, на котором размещались три монитора, сидел широкоплечий человек с длинной черной челкой, спадающей на глаза, во рту у него, торчком к потолку, примостилась незажженная сигара, пальцы шустро бегали по клавиатуре. Мужик был одет в джинсовую безрукавку и спортивные шорты. Все его лицо покрывали татуировки. Каких только изображений тут не имелось: и пентаграммы, и кресты, и молнии, и готические руны, и смайлики, а на лбу вообще красовался гроб, из которого выглядывал скелет в подвенечном платье.
— Знакомьтесь. Товарищ Чевенгур, мозг Комитета освобождения Марса! — познакомила Мина.
Представленный даже не взглянул в нашу сторону.
Внезапно, словно из воздуха, в комнате материализовался курносый человечек в зеленом пиджаке и красном галстуке. Его рожица напоминала крысиную мордочку — такая же вытянутая и хитрая, а красные глазки бегали, как загнанные зверьки.
— А это — товарищ Дванов, — такой аттестации удостоился он.
— Очень интересно, очень интересно, — просипел появившийся мерзким, хриплым голосом с ощутимой нотой насмешки.
— Отойдем на секундочку, — командирша взяла его под локоть и увела на кухню.
— Зря я тебя послушал, Проныра, — шепнул Циклоп.
— Успокойся. Все будет чики-пики.
— Чики-пики?!
— Все будет в ажуре.
— Проныра, ты меня удивляешь.
— Да не парься ты. Потянем еще немножко время, а потом накроем всю шайку разом. И хрен они отвертятся!
— Ты уверен?
— Еще как! Скажу больше: восемнадцать миллионов — это только цветочки. Если сдадим карбонариев всем скопом, нам отвалят вдовое больше!
— С чего ты взял?
— Простая логика.
Мутант помотал головой и грустно вздохнул:
— Мало того, что мы бросили Профи и Фиделя, так ты еще и Помилку впутал в эту историю.
Это был удар ниже пояса. Но я не стал спорить. Еще пару-тройку раз прокрутил в голове спасительную мантру и твердо сказал:
— Доверься мне.
В этот момент вернулись Мина и Дванов. Могу ошибаться, но, кажется, они что-то там употребили. Не то чтобы в их поведении произошли какие-то изменения, просто я это почуял на каком-то интуитивном уровне.
Раздался грохот. Это Помилка дала задний ход, и чудо-кресло задело колонку, которая повалилась на пол.
Чевенгур наконец оторвался от клавиатуры и удивленно воззрился на нас:
— Почему здесь посторонние?!
— Они не посторонние, — успокоила его Мина.
Компьютерщик обвел нас подозрительным взглядом, пожал плечами и снова принялся молотить по клавишам.
— Мы, наверное, тут мешаем, — озвучил свою догадку Циклоп.
— Будет лучше пройти в другую комнату, — согласилась Мина.
Комната, куда мы переместились, выглядела почище. Конечно, и тут царил бардак, но не в таких объемах. Мебели почти не было. На полу валялись четыре матраса с покрывалами, да у окна состоял колченогий стул. На одной из стен висела огромная картина, выполненная масляными красками. На ней — улыбающийся толстяк-азиат в однобортном зеленом кителе и военной кепке с красной звездой на околыше. Под потолком висела громоздкая люстра с имитацией свечей. Две «свечи» не горели.
— Товарищ Чевенгур — гений с большой буквы. На его плечах держится КОМА. Я порой удивляюсь его работоспособности. Он может несколько дней сидеть за компом без перерыва на сон, — восхищенно говорила Мина. — Товарищ Чевенгур — величайший хакер в Системе. Таких, как он, днем с огнем не сыщешь!
— Вот только беда, он — долбаный коммунист, — добавил Дванов.
— А я считаю, что это как раз хорошо! Мы, люди с разным мировоззрением, должны выступить одним фронтом ради общей цели: сделать Марс свободным!
Дванов недовольно пожевал губы:
— Ненавижу коммуняк. Они все больны марксистским триппером, компромиссной гонореей и политическим трихомонозом. В наше время нужно быть решительным. Нужно драться!
— А мы чем, по-твоему, занимаемся?
Щеки Дванова покрылись бурыми пятнами, на лбу выступил пот:
— Мы топчемся на одном месте. Марс — всего лишь верхушка айсберга. Мы должны уничтожить современную цивилизацию! Посеять всеобщий хаос!
— Не гони лошадей, товарищ Дванов.
Тот сделал глубокий вдох, достал из кармана пиджака назальный ингалятор в форме единорога и впрыснул в ноздрю какую-то дрянь. Постепенно краска отхлынула от его лица.
— Прости, товарищ Мина, я начинаю нервничать, когда речь заходит о мировой революции.
— Извините, что вмешиваюсь, — произнес я. — А каких вы придерживаетесь взглядов?
— Я — нигилист! — не без гордости ответил Дванов.
— Это что еще такое?
— Нигилизм — это полное отрицание правил и законов.
— А во что вы тогда верите?
— Ни во что.
— Даже в нигилизм?
— Особенно в нигилизм.
«А ведь эти ребята тоже когда-то были детьми, кушали кашку, лепили куличики в песочнице. И вот что из них выросло», — подумал я.
— Я рассказала о тебе товарищу Дванову, и он поддерживает мою точку зрения, — сообщила Мина. — Мы будем писать книгу!
— Ура, — тихонько сказал я. — Но мне бы хотелось познакомится с другими членами комитета.
Мина хохотнула:
— А никого больше нет. Только мы. Я — сердце комитета, товарищ Чевенгур — разум, товарищ Дванов — душа, а товарищ Ревволь... ну, он закадычный друг товарища Чевенгура. Они просто постоянно ходят вместе.
— Я ничего не понимаю...
— Давай, я объясню, — встрял Дванов. — В наш век высоких технологий не обязательно иметь армию вооруженных до зубов бойцов. Оружие современного революционера — компьютер, подключенный к Энергонету. Достаточно создать информационный шум, и дело в шляпе.
— А как же беспорядки? Это же не понарошку.
— У нас все по чесноку! И беспорядки, и студенческие бунты, и забастовки.
— И все-таки я не догоняю...
— Мы прониклись идеями революции еще в студенчестве. Нашими кумирами были борцы Комитета освобождения Марса, когда-то наводившие шороху в Системе. Большинство из них уже сидят за решеткой, а те, кого не поймали, отошли от дел. Но сам бренд остался! Сечешь?
— Кажется, начинаю понимать. Значит, ваша организация — фальшивка?
— Скажешь тоже! Мы и есть КОМА. Только в улучшенной версии. Мы создали миф про Мину Лепесток, про возрожденный Комитет освобождения Марса, нашли на просторах Энергонета сочувствующих революции людей — и понеслось! Маховик закрутился! Марсиане сами стали создавать ячейки комитета. Миф стал жить своей жизнью. Сейчас мы только подбрасываем в топку дровишки. А паровоз разогнался, да так, что его не остановить!
