Кем бы я мог стать? Гадания не имею. У меня никогда не было другой мечты, никогда не представлял себе другой судьбы. Архитектор, кузнец, мельник, повар или механик — это были чужие мечты, ведь мою опоясывал черес с тремя скобами. Ты не сказал мне, папа, что под сенью легенды скрываются только кровь и боль, а я понял это, когда было поздно.
Нет, я не жалею! Я горжусь своим выбором, не жалею и знаю, ради чего принес эту жертву. Обратной дороги нет. Но почему ты не защитил меня, как пыталась защитить Соломию? Неужели тебе было так безразлично ко мне... Чем я так провинился? Ты даже пропустил мой прием в Орден! Прошло почти три месяца, и с тех пор моя золотая скоба уже тусклая от грязи. Как ты не сошел с ума от такой жизни, папа?
Наверное, тебе помогала мама. А когда ее не стало, безумие увлекло тебя... Потому что нельзя быть сероманцем и оставаться в здравом уме.
Я стал ненужным, со всеми своими вопросами и стремлениями, ты забыл о моем существовании, потому что твой список смертников заменял тебе сына, пока я, бестолковый и забытый, не отнял у тебя жизни. Смешно, не правда ли? Я, дурак, который стрелял простым шаром в оборотня. Помнишь?
Ты пытался убить малых вдовиченко, а я помог выследить настоящих ренегатов, которые похищали и калечили характерников. Почему ты их не нашел, отец? Я собственноручно убил двоих из твоего списка! Совесть моя чиста. Я буду идти дальше, хотя и не знаю, через сколько шагов на меня свалится новый выбор между злым и плохим.
Я узнал, что такое страх смерти, ощущал ее холод на лице, научился ценить счастье быть живым. Я ходил на грани. Я сделал все сам.
– Я отпускаю тебя. Почивай с миром, отец, - произнес вслух Северин. — Я прощаю тебя... Прости и ты.
Он потерял ход мыслей, растерял остальные слова и прижался лбом к маминому дубу. Мама бы поняла... Он был готов отдать все свое золото, чтобы по крайней мере раз поговорить с ней.
– Простите, – послышалось сзади.
Северин не услышал шагов — там стоял человек лет тридцати, сильный, смуглый, глаза карие и внимательные.
– Вы их знали? Рыцарей, похороненных здесь? – спросил незнакомец.
– Это мои родители.
Муж удивленно поднял брови, а затем перекрестился.
- Господи, - глаза его стали большими, как таляры. — Так мы с вами встретились! Наконец-то!
– Кто встретился? – не понял Северин.
— Я, значит, ваш двоюродный брат! Урод вашей мамы. Ее звали Ольга, Ольга Чернововк, не правда ли?
– Все правильно, – осторожно согласился Северин.
– Я – Трофим Непейвода!
- Северин Чернововк.
Трофим протянул ладонь, теплую и твердую, и они закрепили знакомство рукопожатием. Северин чувствовал себя озадаченно.
– Вы тоже характерник! Младший, чем показалось издалека...
— А вы уверены, что не ошиблись? – спросил характерник. – Я не знал, что у мамы была сестра.
– Старшая, – Трофим говорил уверенно. — Дед и баба были ревностными верующими, очень гневились из-за решения Ольги по службе в сироманцах, выгнали ее из семьи и отреклись окончательно, когда она вступила в Орден...
– Да, похоже на ее историю, – подтвердил Северин.
Трофим закивал.
- В семье даже упоминать о ней было запрещено! Мама тайком рассказывала о младшей сестре и всегда надеялась, что однажды Оля вернется. Очень скучала по ней. Может, дед и баба своим упрямством прогневили Господа, или потому стал причиной выпавший из печки уголь, но дом их сгорел вместе со стариками, земля им пухом. В тот день был сильный ветер, наше хозяйство тоже пожаром лизнуло, потому что мы из-за плетня жили... Мама после похорон бросилась на поиски и наконец нашла сестру, но ее уже не было в живых. Мама приуныла, а потом захотела переехать сюда, чтобы ухаживать за дубом. После пожара такое решение далось легко, сами понимаете... Землю мы продали, переехали, обустроились понемногу, теперь наведываемся сюда — свечу поставим, пасхальные яйца на гробки принесем, сорняки уберем. Мы не знали, что у Ольга было детей!
— Я — ее единственный сын, — Северин незаметно ущипнул себя, чтобы проверить, не спит ли.
— Второй дуб — ваш отец, не правда ли? – Трофим указал на побег. — Мы когда последний раз наведались, очень удивились новой могиле, а гробар рассказал, что отряд рыцарей приезжал и похоронил кого-то из своих...
- Здесь лежит Игорь Чернововк, муж Ольги.
— Вы их единственный сын, говорите?
— Вот именно.
— А теперь у вас двоюродный брат, — Трофим искренне засмеялся. — Не торопитесь?
— Час имею.
— Тогда приглашаю в гости, пан Чернововк! Дома сейчас никого нет, мама с женой и детьми поехали к родственникам, а я здесь хозяйничаю в одиночестве. Дай, думаю, зайду, проведаю тетю, будто потянуло меня что-то... И вас увидел, будто само провидение привело! Так что, зайдете?
— Почему бы и нет... Поедем верхом?
Трофим с уважением посмотрел на Шарканя, но отказался.
— Пешком недалеко, если вы не прочь прогуляться.
- Не против.
Шарканю Трофим понравился: конь несколько раз ткнулся ему в затылок, как поступал с Захаром и Яремой — таков был его знак доверия. Шаркань разбирался в людях.
– Так странно, – Северин потер лоб. Слишком быстро произошел переход между его прощанием с отцом и внезапным знакомством с родственником. — Простите, но это очень неловко: всю жизнь быть одиноким, а потом обнаружить, что у тебя есть тетка, о которой не подозревал... И двоюродного брата... И покойников?
– Да, племянник и племянница, – закивал Трофим с улыбкой. - Николай и Настя, два и четыре годика.
– А ваш отец?
— Бывший сечевик стал наемником. Уехал за границу и пропал без вести, когда мне четырнадцатое прошло.
– Я ошеломлен, – признался Северин откровенно.
– Понимаю! Я ошеломлен так же. Хотя, Северин, погодите, — лоб Трофима прорезала встревоженная морщинка. – Вы не рады нашей встрече? Если хотите, можем все забыть и остаться незнакомцами. Я никому не расскажу. Вы никому ничего не обязаны! Дубки мы все равно будем ухаживать.
— Да что вы говорите, Трофим, — успокоил его характерник. — Я только что нашел родную кровь, о которой даже не мечтал! Это без преувеличений один из самых светлых дней за последние месяцы.
Трохим вздохнул с облегчением и спросил осторожно:
– Тяжелое у вас служба?
– Бывает непросто.
Пока они шагали по селу, Трофим рассказал о его прекрасной жене — хозяйке Оксане, о маминой болезни, которая в последнее время высасывает из нее все силы, и о величайшем счастье — двое детей, веселых и умных.
Прохожие здоровались, замечали череды Северина, после чего удивленно рассматривали его, а затем переводили глаза на Трофима. Особенно придирчиво смотрела на характерника старая бабушка в огромном платке, который замер на скамейке возле старенькой хаты.
- Теперь будут сплетничать, - объяснил Трофим. — Если бабушка Параска заметила, то завтра утром все село будет триндеть. Сто лет старухе, а болтлива, как молодица! Разве не чудо Господне?
– Настоящее чудо. Не боитесь сплетен?
— Кто в селе живет, сплетен не боится.
Дом Непейводы оказался небольшим и нарядным, его белые стенки были искусно расписаны цветными барвинками. Было заметно, что хозяева неимущие, хотя и пытаются это скрыть. Внутри бедность зияла сильнее: пол и стены голые, ничего лишнего. Но убран, светло, опрятно, иконостас в углу — все как положено.
– Мама уехала к теще, а жена вместе с ней. Деток тоже взяли, чтобы бабушку с дедом увидели. Я на хозяйстве остался, холостякиваю. Теща говорит, у нее там у села живет старая ведьма, которая умело лечит. Уж сколько всего пробовали... И врачи, и знахари... Много денег потратили, а она, бедняжка, увядает на глазах, потому что ничего не помогает.
Трофим говорил с виноватым видом, будто оправдывался за то, что все состояние пошло на мамино здоровье.
— Если та ведьма не поможет, попробуйте обратиться в Саломию из-под Старых Садов. Добавьте, что от меня.
– Спасибо за совет, запомню себе, – Трофим прошептал имя ведьмы и название села. - Ваша знакомая?
