Отражая удары, оно взрывается ледяными брызгами, по нему прокатываются волны огня. Торжество на лицах нападающих сменяется недоумением, потому что такого натиска не в состоянии выдержать даже защита Приора. Единственное мое желание — увидеть друзей и проститься с ними, не хочу никого убивать и даже наказывать, потому просто пользуюсь способностью Вики, которая отныне доступна и мне. Закладываю в головы легионеров программу. Теперь они знают, что Приор свергнут, и считают своим долгом рассказать о его деяниях в Сенате.
Вышедший из оцепенения Бык не сразу верит в свое счастье, мечет молот в одного из легионеров, вышибает из него дух и издает победный возглас. Рио сперва вертит головой, пытаясь разобраться, что же происходит, а когда понимает, что опасности нет, бросается к Дане.
Но я успеваю раньше.
— Ник? — восклицает китаец, останавливаясь, но мне пока не до него, я должен помочь Дане.
Девушка без сознания, чувствую, что ей очень больно, ее ребра раздроблены, повреждены органы. Но поскольку я теперь — само мироздание, становлюсь ее кровью и костной тканью, начинаю усиленно регенерировать, и боль стихает. Дана открывает глаза, смотрит непонимающе, а когда в ее взгляде появляется осмысленность, настороженно озирается.
— Где они? Ты всех раскидал? Красава!
Уступаю место Рио, он прижимает девушку к себе, гладит ее по голове, а она все еще не верит, что все закончилось, находит взглядом подошедшего Быка и повторяет вопрос:
— Ник, как ты смог?
Сажусь прямо на траву и рассказываю про Крылова, Разрушитель и исчезновение Вики. Потом — о том, как применил артефакт сейчас, заставил Сенат выслушать Анту, но за это должен сменить форму существования.
Рио хмурится, Бык, опершись на гигантский молот, молчит, поджав губы, только Дана не понимает, что происходит, и радостно восклицает:
— Так ты что, Приора прямо в Сенат доставил, и он там стоит, как статуя? Блин, реально круто, что ты наш друг. А Вики — в другом измерении? Че-то до меня не совсем дошло. А с Землей что? Я бы хотела вернуться. Ты ж с нами на Землю? Да с нашими способностями мы там как заматереем!
— Ага, — подтверждает Бык.
— А еще лучше освоить че-ронг! — продолжает Дана, ощупывая ребра. Способности же там не пропадают?
Она переводит взгляд с одного лица на другое, ее настораживает воцарившееся молчание, и она спрашивает уже не так воодушевленно:
— Все-таки пропадают? Способности…
— Нет, — отвечаю я. — Вы, конечно, вернетесь домой, но мне с вами нельзя. Мне нужно осваивать иную форму существования. Не спрашивайте, что и как, и буду ли приходить — не знаю.
Сердце сжимает тоска. Больше всего на свете мне хочется вернуться на Землю с друзьями, но, чтобы они жили, я отказался от права быть собой. Скоро стану кем-то другим, и у меня чертовски мало времени. Чувствую, что мне с каждой минутой все теснее в собственном теле, но усилием воли удерживаю форму.
До Даны наконец доходит, что, возможно, она меня больше не увидит, и она замирает, осмысливая информацию. Рио обнимает, похлопывает по спине. Бык сжимает мою руку и долго ее трясет. Наконец Дана со всхлипом вскакивает, напрыгивает на меня и прижимает к себе.
— Ник, ну почему? Неужели нельзя остаться? Я всегда хотела такого брата!
Она держит меня крепко-крепко, словно ее объятия способны остановить неизбежное.
— Неужели нельзя придумать, чтобы ты не уходил, — шепчет она в самое ухо.
Перед глазами всплывает текст:
Внимание! Пребывание в данной форме возможно еще 30 секунд. Повторное использование возможности доступно через 5 часов.
29… 28.. 27…
Значит, все-таки сутки.
— У меня осталось полминуты, — говорю я.
— Ты ведь не умрешь? — Дана всхлипывает и прижимается сильнее. — Я не переживу, если еще и ты…
Она плачет безмолвно плачет, вздрагивают ее плечи. Мне тоже больно до слез, но держусь, глядя на сменяющие друг друга цифры. Парни молча смотрят на меня.
Когда счет доходит до десяти, меняется восприятие, я вижу друзей сверху, причем — и собственное тело, которое начинает светиться. Дана замечает это, но объятий не разжимает.
4… 3… 2… 1…
Руки Даны, держащие меня, смыкаются, потому что мое тело будто бы взрывается роем разноцветных искр, которые рассеиваются, как дым. Дана прячет лицо в ладони, а я глажу ее прикосновением ветерка, солнечным лучом, скользящим по щеке.
Моя боль отступает. Я некоторое время смотрю на друзей, а потом отдаляю картинку, и она исчезает среди миллиардов человеческих жизней и квинтиллионов — других живых существ. Но я всегда могу найти Рио, Дану и Быка, а когда освою Инкарнацию, научусь появляться и помогать им.
Эпилог
Здесь и сейчас — отныне это единственная форма моего существования. Я одновременно вижу Приора-мальчишку, Приора-юношу и его, обездвиженного в Сенате. Когда хаоситы заканчивают говорить через переводчик, Приор отмирает, пятится, но его обступают силовики, и он сдается без боя. И в тот же самый миг представители Небесного Легиона во главе с Антой обступают Иглу Приора, напоминающую ту, что сдублировала Анта, только в два раза больше. Теперь она в надежных руках.
Одновременно наблюдаю, как по землисто-зеленому небу умирающей Земли прокатывается волна света, и оно меняет цвет на привычный. Археологи в лагере Крылова думают, что это связано с окончательным исходом хаоситов, и только ученый улыбается, щурясь на солнце и шепчет: «Я верил в тебя, парень».
Миллиарды хаоситов слышат известие о том, что кровавый тиран, несущий Смертельный Свет, свергнут, теперь им не нужно своих солдат приносить в жертву богу войны. Небо взрывается салютом, и хаоситы выходят на улицы, чтобы отпраздновать знаменательное событие.
Мир Делирия: желтовато-зеленое небо, исполинские деревья с деревьями-гнездами. Малыш Дели окружен толпой соплеменников, он посылает им телепатемы о своих злоключениях, говорит, не может наговориться и, главное, получает отклики! Его наконец слышат! А он в сотый раз рассказывает, что не все люди опасны, среди них есть вполне дружелюбные особи, в их мире все изменилось, и теперь никто не имеет права обращать разумных в рабство.
Но не для этого я использовал последние пять минут в человеческом облике. Среди руин Нью-Йорка нахожу маму. Удивительно, но наш дом практически не пострадал. Материализовав на себе чистые вещи и даже испытывая трепет перед грядущей встречей, стучу в дверь. Мама точно дома, и не одна, их трое: она познакомилась с нормальным мужчиной и ждет от него малыша, но еще не знает об этом. Увидев меня, она вскрикивает, виснет на шее и начинает причитать, какой я стал взрослый и как возмужал, просит зайти, но говорю, что у меня очень мало времени, прошу у нее прощения. Говорю, что люблю ее, обещаю познакомить со своей девушкой. Очень надеюсь, что через год освою навык инкарнация и смогу ненадолго воплощаться в человеческое тело и появляться среди людей, а так же научу этому Вики, которая не смогла вдохнуть в Канон душу, но ее сущность не исчезла.
И последнее, что я делаю в память об Илае — нахожу его сестер. Все они живы, а вот мать погибла. Девочек забрала на воспитание ее старшая сестра, бедняги ютятся в развалинах, а к появившемуся белому парню относятся настороженно. Говорю, что я от Илая, и девочки обступают меня. Старшей двенадцать лет, младшей шесть. Они худые, изможденные и грязные. Прохожу в их землянку, на ходу материализую из котомки сладости, вываливаю на стол и рассказываю, какой герой их брат, он сейчас очень далеко и прийти не сможет, зато просил передать еду и золото, продав которое, можно купить новую просторную квартиру. Девочки пляшут вокруг, но надолго задерживаться не могу, прощаюсь с ними, захожу в заваленный камнями переулок, запрокидываю голову, чтобы в последний раз посмотреть на небо человеческим взглядом, ощутить прикосновение ветра, почувствовать дым сигарет. Кажется, что с неба на меня смотрит Вики. Мысленно прошу ее подождать, жадно впитываю ощущения и растаиваю под взглядом пожилого африканца, смолящего самокрутку.
