Виконт де Нормонд демонстративно поморщился.
— Не беспокойтесь, дорогой брат, свое недовольство касательно ваших эгоистических настроений я как-нибудь скрою. Но вот за то, что ты хочешь из меня сделать повара, я…
— Подожди-подожди, — блондин, не дожидаясь окончания наигранных возмущений, непонимающе нахмурился, останавливающе поднимая руку, — Из тебя? А как же Анхель?
Роман, мигом растеряв всю свою дурашливость, помрачнел. На лицо его набежала тень, где-то за которой притаилась неясная вина.
— Он не отвечает мне, — негромко вымолвил юноша, отводя взгляд, — Уже давно. Но давайте-ка это и в самом деле обсудим в гостиной?
* * *
Прошло не меньше часа, прежде, чем вся компания, за исключением Чарльза, который предпочел избавить себя от удовольствия участвовать во всеобщем обсуждении, собралась в гостиной. Эрик, решивший, что перед тем, как есть, не помешало бы вымыть руки, а еще лучше — принять ванну, однако, уговоренный на душ, некоторое, и, надо заметить, вполне продолжительное время, разбирался с оным под чутким руководством брата, а завершив сию процедуру, изъявил желание переодеться. Роман, не преминув заметить, что за последний десяток лет (не говоря уже о прошедших веках) это впервые, приволок брату принесенную когда-то одежду, по сию пору пылившуюся в шкафу.
Теперь же Эрик Стефан де Нормонд, облаченный в относительно свежую и чистую одежду, с немного влажной шевелюрой и видом вполне довольным и умиротворенным, сидел в гостиной, вытирая руки пушистым белым полотенцем и, облокачиваясь одной рукой на предназначенный для этого подлокотник, а другой — на собственное колено, старался держать в поле зрения всех участников собрания. При учете того, что Татьяна, стремясь быть оригинальной, да и устав от долгого сидения, устроилась за спинкой его кресла, упершись в него обеими руками, это было несколько затруднительно, но граф справлялся.
— Итак, — Роман, поднявшись для наглядности на ноги, демонстративно прокашлялся и, окинув всех присутствующих внимательным взглядом, убедился в их наличии и внимании к его словам, после чего многозначительно вопросил, — Кто из присутствующих может внести конструктивные предложения по существу вопроса?
— Быть может, господин виконт подаст нам позитивный пример и сам внесет парочку предложений? — очень вежливо осведомился хранитель памяти и, разведя руки в стороны, прибавил, — А мы их обдумаем.
Господин виконт, совершенно искренне пораженный таким заявлением, заморгал, прижимая руку к груди.
— Я? Но я же председатель! — наконец проговорил он, добавляя в голос нотки праведного негодования, — Я не могу вносить предложения, я могу только рассматривать и одобрять или нет то, что предлагаете вы.
— Я не хочу вносить предложения, которые будут критиковать! — мгновенно ощетинился оборотень и, закинув ноги на стол, скрестил руки на груди, — Я натура нежная и чувствительная!
— Вот о нежности и чувствительности своей упырям расскажешь, натура, — не растерялся Роман, — Как раз перед тем, как в следующий раз им оторвать голову…
— Я бы попросил без наездов! — совсем возмутился мужчина, негодующе воздевая палец, — Я к этому вообще не имел никакого отношения, это все вы! И вообще-то…
Эрик красноречиво кашлянул. Самозабвенно препирающееся собрание примолкло, почтительно обращая внимание на возвратившегося к жизни хозяина замка.
— Хотелось бы узнать у господина председателя, суть какого вопроса он изволит рассматривать, — вежливо и даже немного высокопарно произнес тот и, повернувшись к столу, за которым сидело подавляющее большинство присутствующих, еще более вежливо прибавил, — Ибо, помнится мне, единственный вопрос был обращен изначально именно к нему.
Винсент, обрадованный таким поворотом событий до чрезвычайности, весело хлопнул в ладоши.
— Точно! Роман, колись.
— Вот именно, — буркнул Ричард, по-прежнему недовольный необоснованным обвинением его в жестоком обращении с упырями, — А то только и знает, что других винить, а сам-то…
Виконт, по сию пору стоявший, в попытке изобразить из себя одновременно трибуну и оратора, недовольно фыркнул и, не отвечая на выпад оборотня, сел, ухитряясь при этом развести руки в стороны.
— А я забывчивый, — с видом профессионального заговорщика, скрывающего государственную тайну, заявил он, — Вы задаете мне слишком много вопросов и я ни одного уже не помню. Да, — и он выразительно кивнул, подтверждая собственные слова.
Эрик, настроенный в данный момент довольно миролюбиво и, видимо, даже согласный немного подыграть брату, тонко усмехнулся.
— Мм, дайте-ка вспомнить. Мне кажется, что речь шла о…
— О пауках, — внезапно вклинилась в речь любимого графа Татьяна и, судя по всему, сама от себя такого не ожидавшая, растерянно примолкла.
Взоры всех присутствующих устремились к ней. Даже Эрик обернулся, в явном изумлении взирая на свою ненаглядную и вопросительно приподнял брови.
— Извини, а при чем здесь пауки?
— Да, и при чем тут Анхель? — не выдержал, разумеется, прекрасно помнящий суть вопроса, Роман и, вопреки брату, нахмурил брови, — Какие пауки, если мы говорим о нем?
— Гляди-ка, вспомнил, — не удержавшись, хмыкнул хранитель памяти, — И напоминать не пришлось…
— Не мешай, живность, — беззлобно огрызнулся виконт, — Ты видишь — я не въезжаю?
— Так может… — начал, было, уже Ричард, радостно подхватывая эстафетную палочку, но Татьяна, покинувшая свое место за графским креслом, решительно перебила его.
— Может, мне дозволено будет ответить на вопрос?
Оборотень, умолкнув, сделал приглашающий жест рукой. Винсент многозначительно приподнял брови, изображая внимание. Реакция слушавшего с самого начала и не пытавшегося перебить, Эрика в расчет не принималась, а вот Роман, по обыкновению любящий привлекать внимание к собственной персоне, милостиво кивнул.
— Может. Поведай нам о днях своих суровых, женщина.
— Я сейчас кому-то насильно рот закрою, — пообещала девушка и, присев на ближайший к креслу графа стул, положила перед собою на столешницу сцепленные в замок руки, — Ну, так вот. В общем-то, я далеко не уверена и это вообще могло мне только показаться… Хотя я, конечно, вроде бы видела, точно видела, но могла ошибиться, учитывая происходящее…
Хранитель памяти закатил глаза и, откинувшись на спинку стула, утомленно вздохнул.
— Разбудите, если она когда-нибудь перейдет к сути вопроса, — с демонстративной ленцой в голосе попросил он. Роман согласно кивнул.
— Разбудим, если хоть кто-то к тому времени останется бодрствовать. Татьяна, ты не могла бы немного ускорить ход повествования? — сказано сие было столь вежливо, столь проникновенно, но при этом до такой степени насмешливо и колко, что девушка, лишенная возможности заранее оправдаться и откосить от ответа за возможные неточности, раздраженно фыркнула. Кошка, откуда-то образовавшаяся под столом, внезапно мяукнула, поддерживая не то хозяйку, не то нетерпеливое собрание.
— Короче, я видела, как по одежде Альберта сбежал паук, — довольно категорично заявила девушка и, решив более никого не утомлять подробностями, умолкла, скрестив руки на груди.
В гостиной повисла тишина. Некоторое время все присутствующие пораженно молчали, силясь понять, как же реагировать им на сие шокирующее заявление, но слов ни у кого не находилось.
Наконец, Ричард, придя в себя первым, вежливо кашлянул и лаконично осведомился:
— И?
— И он был белым! — недовольно заявила Татьяна, откидываясь на спинку стула и озирая всех собравшихся с великой претензией во взгляде.
Роман, следуя позитивному примеру оборотня, тоже вежливо кашлянул, затем сам оглядел всех участников собрания и с явно ненатуральной осторожностью осведомился:
— Кто-нибудь еще, кроме меня, не понял, какая связь между Анхелем, который был сутью вопроса, и бегающими по дяде белыми пауками?
— О, гляди-ка, он снова вспомнил! — ожил в свою очередь Винсент, предпочитая пока реагировать на слова юного виконта, а не на загадочные высказывания Татьяны, — А я уж думал спросить Чарли, не лечит ли он ранний склероз…
