Боевой маг (а лишь «крысы», согласно очень древней и очень важной традиции, сохранили право называть себя «магами» — на то были причины) любил зиму, мороз и снег, поэтому его Кокон территориально находился на Хляби. Он, конечно, мог бы явиться на зов незамедлительно, но это было бы слишком явно, слишком глупо, слишком очевидно, так что он, разумеется, выждал требуемое количество времени, но всё равно не смог отказать себе в маленьком удовольствии: прибыть на час раньше Восьмизора Принцепса, главы боевой группы «Центр» Ордена Строгого Призрения.
Принцепс стоял тут же, перебирая невзрачные, на первый взгляд, янтарные чётки и старательно делая вид, что изучает бескрайнюю белую равнину перед собой. Как и Рука Кир ОСП-шник был одет в простую боевую мантию, не стесняющую движений. Тела обоих грели алхимия и колдовство, но мантия Принцепса выглядела не в пример опрятнее рваного серого балахона Кира, пусть даже ОСП-шник отдал бы правую руку и все свои зубы, чтобы получить право носить такую же. Но его первый и единственный экзамен на вступление в Серые был провален более двадцати лет назад.
Конечно же, Старшая Рука Кир об этом знал. В целом, ему было плевать; более того, он даже не отказался бы от такого Трутня, как Принцепс. В конце концов, ОСП-шник завалил свой экзамен по чистой случайности, и случайности идиотской. Но Рука тогда ничего не мог сделать. Он мог только быть вежливым с Принцепсом сейчас, постфактум.
Поэтому Монсеррат Кир молчал.
Принцепс не выдержал первым.
— Я слышал, тут чуть ли не все Ударные отряды Инквизиции. Это правда?
Рука мог не отвечать на этот вопрос, однако же, прочистив горло, сказал:
— Пять из семи, плюс технические военные специалисты-метафизики. Что-то надвигается. Что-то очень большое.
— Моим людям, — Принцепс был явно польщён тем фактом, что Рука Кир снизошёл до его не особо-то, в общем, скромной персоны, — дана задача в кратчайшие сроки трансформировать здесь укрепрайон. Чем они и занимаются. Но мне очень тяжело работать, не имея никакой информации о природе угрозы.
— Этой информации нет ни у кого. — Кир помедлил с ответом, но решил не артачиться. «Этот тоже ничего не знает. Интересно», — подумал он.
— Но вы это чувствуете, не так ли?
— Да. — Серый медленно кивнул. — Что-то приближается. Что-то очень большое и очень опасное.
— Прорыв Сфер?
— Может быть. Если так, то не страшно. Бывало уже. Отобьёмся.
Воздух загудел, заискрился, и бескрайний простор Белого моря разрезала мерцающая мембрана силового поля. Колдовской экран протянулся слева направо от горизонта до горизонта, и, похоже, был не менее пары миль в высоту.
— Ага. Начали выставлять щиты. Тоже чуют.
Принцепс медленно кивнул.
Он чувствовал — не почувствовать этого было невозможно — как оттуда, с севера, где вечная ночь и холод, надвигалось… нечто. Огромный чёрный вал, невидимый прилив, чудовищное давление, которое с каждой минутой постоянно нарастало.
В воздухе с жужжанием вспыхнул «побрехунчик» — базовое заклятье ближней связи, похожее на подвешенный в пустоте ёлочный шарик. Из шарика донёсся искажённый помехами (эфир здесь, конечно, вёл себя совершенно безумно) голос младшего презиратора Кони:
— Шеф, привезли Светлых Сестёр. Куда их? Они вообще нам нужны?
— Уточняющие данные о природе угрозы по-прежнему отсутствуют. — Принцепс вздохнул. — Тащи их в квадрат ноль-бэ, чтобы не мешали колдунам работать. А там будет видно.
— Слушаюсь! — Рявкнул «побрехунчик» и с треском исчез.
Рука Кир хмыкнул.
— Светлые Сёстры… Это хорошо. Если что, мы используем их кровь для ритуала Великого Ножа Сфер.
— Временно отрезать нашу Сферу от всех Иных? — Принцепс задумчиво потёр подбородок. — А что, как вариант. Особенно с учётом того, что нам придётся иметь дело с некоей силой без объективации. Я распоряжусь, чтобы подготовили Зеркальную комнату и всё, что нужно для процедуры… Рука могу я задать вам вопрос?
— Вы уже это сделали.
— Не ёрничайте. Речь, само собой, пойдёт о вещах деликатных.
— Я понимаю. — Кир едва заметно кивнул головой. — Но мы с вами на задании, презиратор. Так что спрашивайте и не дурите.
— У вас есть… что-нибудь особенное на такой случай? Что-нибудь по мощности сравнимое с Великим Ножом, но… — Принцепс пощёлкал в воздухе пальцами, подбирая слова.
— Позабористее?
— Точно.
Рука потёр нос пальцем с полупрозрачным, точно обесцвеченным кислотой, длинным ногтем и задумался.
Особенность «крыс» (или же Серого Ордена, называй его так хоть кто-нибудь) состояла как раз в наличии у них права на свободный эфирный импринтинг и доступ к нужным для этого механизмам. Как следствие, «крысы» располагали самым разнообразным и смертоносным арсеналом заклятий на планете. Однако…
— Вы думаете, не запрещает ли ваш пресловутый Кодекс распространяться на эту тему? — Догадался презиратор. — Но я не прошу вас обсуждать со мной детали. Я просто хочу знать, что Великий Нож или заклятье Эфирной Линзы это не тот максимум, которым мы располагаем. Что у нас есть туз в рукаве.
Рука немного подумал, и кивнул.
— Найдётся, — сказал он. — Кое-что есть. Правда, я надеюсь, что до этого не дойдёт.
— Почему?
— Последствия могут быть хуже, чем то, что на нас надвигается.
— О…
— Понять бы ещё что это, чёрт побери!
— О… Кир… Рука… Смотрите. Вон там. Что это ещё за чертовщина?!
Перемещение между мирами чем-то напоминало приятный наркотический сон.
Фигаро летел куда-то в кромешной темноте, но эта темнота не содержала в себе никакой угрозы. Она была сродни той темноте, что остаётся в хорошо знакомой комнате, когда заводной ночник опускает колпачок-гаситель на свечу, и вокруг остаётся спокойное чёрное сияние (наш глаз ведь никогда не видит тьму именно как тьму; он постоянно подсвечивает её мельчайшими радужными вспышками, полутенями, серебряным флёром…). В такой темноте было приятно падать в сладкой полудрёме, так же приятно, как и дремать на рассвете, когда ночь уже собирает чемоданы, но утро ещё не вошло в силу, и можно в полной мере насладиться ощущением относительного пушистого безмыслия в котором, точно в янтаре, застыли обрывки только что увиденных снов.
Этот процесс настолько расслаблял, что Фигаро оказался совершенно не подготовлен к тому, что случилось в следующее мгновение.
Вспышка —
— короткий миг чего-то —
— похожего на небытие —
— и —
— затем —
— — — — — — — — —
Гарум-Аль-Брагук озадаченно фыркнул, чихнул и, поковыряв в носу, посмотрел на палец.
Ничего необычного (или, точнее, ничего, сверх ожиданий) на пальце не оказалось. Похоже, в нос просто попала металлическая стружка. Или краска. Или волос. Или мелкий сквиг. Или-совершенно-наплевать-что-не-мешайте-заниматься делом.
Брагук щёлкнул затвором шуты, повертел её, и посмотрел в дуло. Старшие орки, вообще-то, говорили, что делать так не стоит, особенно если шута заряжена, но, во-первых, любой орк более высокого ранга, на самом деле, просто объект для настучания по харе (тот, кто этого не понимает, не стоит дерьма гроксов и всю свою жизнь — как правило, недолгую — красит тачиллы, вытирает боссам задницы, или идёт на запчасти для меков), а во-вторых, сразу же стала понятна причина беспокойства: вокруг целика шута была явно недостаточно красной и клетчатой.
Пробормотав ругательство, Брагук достал кисточку (баллончики — для лохов; если ты пшикаешь на шуту из баллончика, то удачи не жди) и, обмакнув её в банку с краской, принялся, высунув от усердия язык, тщательно закрашивать ярко-алым промежутки между жёлтыми квадратами. Красивая шута — стрелючая шута, не будь он личным оруженосцем Хапуги.
Правда, размышлял Брагук, оруженосцев у Хапуги не менее сорока (надо же как-то таскать не особо ценные краденые вещи), но это пока, голубчики, это пока. Когда их жестянка, наконец, свалится на планету, из которой человеки качают нефть, всё может и поменяться.
