Он принял цветы у меня из рук, попытавшись вдохнуть их аромат.
Осенние цветы редко пахнут. А уж созданные магически? Словом, вряд ли ему удалость ощутить какие-то другие запахи, кроме резких запахов лекарств, пропитавших всё кругом.
– Возможно, они не совершенны? Материализация предметов не мой конёк, – попыталась оправдаться я.
– Они чудесны, и ты это знаешь, – покачал директор головой.
Наколдовав прозрачную стеклянную вазу, он пристроил в неё букет.
– Как себя чувствуете, профессор?
– Благодаря стараниям наших чудесных медиков – прекрасно. Ну, настолько, насколько это возможно с ядом василиска в крови.
– Жаль, что так получилось.
– Да, этого недолжно было произойти. Уверен, что мы найдём виноватых. И они будут наказаны.
– Вы знаете о том, что Оливия Морел добилась возможности входить в опекунский совет надо мной?
– Да, знаю. Рад, что она согласилась.
– Это была ваша инициатива?
– Я всего лишь написал ей. Решение принимала она сама.
– Она считает, что то, что случилось, не было простой случайностью. Кто-то пытался убить её внука Адейра.
– Оливию Морел нельзя назвать добросердечной женщиной. Но она умна.
– Вы тоже так считаете?
– Других выводов сделать невозможно. Ты пришла поговорить об этом? О том, что кто-то пытался убить твоего кузена?
Я открыто посмотрела в мудрые (а может быть хитрые) глаза профессора с лисьим прищуром.
– Нет, не за этим. Я хотела спросить у вас о Лоуэле-Вороне.
Улыбка не сошла с лица директора, но я просто кожей ощутила, как он мысленно от меня закрылся, словно захлопнулась раковина у ракушки.
– Слушаю тебя. Что ты хотела знать?
Он не задал ни одного лишнего вопроса, вроде того «зачем тебе это понадобилось», «для чего» да «почему»? Возможно, это ничего не значило, но я готова была поверить в то, что он собирается от меня что-то скрыть.
Я уже собиралась пустить заранее приготовленную байку о том, как мне, де, необходимо лучше узнать человека, у которого предстоит учиться, но раз Кайл ни о чём не спрашивает, стоил ли распинаться? Лжецы чаще всего раскалываются на слишком подробном описании того, что их описывать вовсе и не просят. Им-то кажется, что эти подробности предают правдоподобия, но, когда говоришь правду, о таких мелочах, как излишние уточнения и красивости, вообще не думаешь. И я решила не тратить лишних слов, а шагать прямо к сути.
– Это правда, что вы взяли Ворона с улицы?
Кайл смерил меня долгим взглядом, потом с таким же долгим вздохом сложил очки, которые до этого продолжал держать в руках, осторожно сгибая тонкие, изящные душки, пристроив их на прикроватной тумбочке.
– Вовсе не я нашёл Лоуэла на улице. Его ко мне привели парни из Департамента и попросили о помощи.
– О помощи? – удивилась я. – Для себя? Или для него?
– Почему ты интересуешься этим вопросом?
Я колебалась всего мгновение, а потом, как всегда, решилась остановиться на полуправде.
– Не уверена, что могу доверять этому молодому человеку.
– Зачем тебе ему доверять?
– Мне кажется, он пытается за мной ухаживать.
Рыжие, тонкие брови профессора легко приподнялись, словно крылья у бабочки, но лишь затем, чтобы быстро вернуться на место.
– Не стану даже спрашивать о том, отвечаешь ли ты на его чувства. Это было бы неэтично с моей стороны. К тому же, если бы не отвечала, не пыталась бы найти ответы на некоторые вопросы. Хочешь получить мой совет?
– Как опекун вы вполне имеете на него право.
– Лоуэла Мэрла нельзя отнести к цвету Магического Сообщества.
– Как и меня.
– Ошибаешься. Твоё происхождение спорно, вызывает кривотолки, как любое несвойственное обществу явление, но оно известно…хотя бы. А вот откуда на свет появился Лоуэл Мэрл – тайна. В общем, будь у меня дочери, я бы предпочёл, чтобы такой парень, как он, держался он них подальше.
– Почему? – сразу ощетинилась я.
Почему – не понятно. Я ведь и сама придерживалась подобных взглядов.
– Разве это справедливо? Не принимать человека в расчёт только потому, что вы не можете перечислить навскидку десяток родственником и пять поколений его предков? Если человек не знатен и не богат, значит, доверия не заслуживает?
– Не притворяйся, будто не понимаешь, о чём я, Вероника. Дело не в происхождении, а в самом Вороне. Ты же и сама это понимаешь? Иначе не пришла бы сюда с расспросами.
– То есть, вы сейчас открыто признаётесь в своей неоправданной предвзятости?
Кайл развёл руками:
– Я стараюсь быть к нему справедливым. И, надеюсь, преуспел в этом. Никто и никогда в Магистратуре не вставлял палки в колёса молодому дарованию. Но да, если хочешь знать, с самой первой нашей встречи я испытываю к молодому человеку неприязнь. И, вопреки моим стараниям, с годами она не рассеялась, а лишь усилилась. И дело тут вовсе не в невысоком социальном положении Лоуэла Мэрла в нашем обществе, Вероника. Ты думаешь, он влюбился в тебя, верно? Но ты ведь и сама поняла, насколько он прекрасный актёр? За четыре года, что я обучал его, ни разу не повезло встретиться с его неподдельной, непосредственной реакцией на что бы то ни было. Каждый его шаг точно выверен и просчитан. А это несвойственно молодым людям его возраста. Выводы можешь сделать сама. Ты же умная девочка? Я не могу запретить вам сходиться с ним ближе, у меня нет на это морального права. Но – хотите узнать моё мнение?
– Как вам угодно.
Против моей воли голос мой зазвучал холоднее.
Я понимала, что обманулась в своих надеждах. Я рассчитывала получить факты, но их-то мне не сообщили. Вновь обошлись мнениями. Мне нужно было нечто большее, чем чужие выводы. Что-то, на чём я могла сделать свои.
Кроме того, категоричность, с которой Кайл говорил о Лоуэле, не могла не вызывать во мне протеста. Я понимала, что иду на поводу чувств, а не разума. Но, с другой стороны, ставить на человеке крест лишь потому, что кто-то другой имеет о нём не лестное мнение – разве это разумно? Да и кредит доверия у самого Кайла невелик.
– Девушки в вашем возрасте бывают излишне сентиментальными, – мягко проговорил директор. – Страдания, через которое вы проходите сейчас, делает вас уязвимой. Боль потери может лишить ясности мышления людей гораздо старше и опытнее. Он может воспользоваться…
– Чем?! – против воли взбешённая, я повысила голос. – Что, по-вашему, может желать получить от меня ваш Ворон?!
– Он не мой. И дело не в том, чем он может воспользоваться, Вероника. Дело в том, что он может принести. Дитя Хаоса, он научился управлять своей тёмной силой. Но неконтролируемая тёмная сила живёт в его душе. Он разрушитель по своей природе. Таких людей как он, сложно понять. И ещё сложнее – принять. Не подпускай его к себе близко, он причинит тебе боль не потому, что ему что-то от тебя нужно, а потому что он такой, какой есть. Так же как вода не может не расступаться под твоей ногой, а огонь не обжечь твою руку.
В общем, наша беседа с профессором не принесла мне удовлетворения и успокоения. Не этого ожидала я. В глубине души надеясь, что мистер Мэйсон окажется на стороне Ворона, но он лишь подтвердил наихудшие мои опасения.
Я вернулась из лазарета в глубокой задумчивости, очень расстроенная.
На занятие я опоздала и постаралась как можно тише, незаметней прошмыгнуть на место. К моему огорчению, спарринг уже начался. На этот раз сражались не на рапирах – использовали палки. Японская техника бодзюцу.
Согласно программе, навык развивался не для самообороны, а для самосовершенствования, что шло вразрез с первоначальным замыслом данной технологии, ведь даже прямой перевод с японского «бодзюцу» означает «искусство убивать». Его цель – наиболее быстрая, эффективная нейтрализация противника, вплоть до убийства. Данное направление не имело ничего общего со спортом, но в нашем случае занятие представлялось именно как чистый спорт, что было лицемерием. Если вместо обыкновенной палки маг будет использовать магический посох, а обычную силу удара подкреплять боевыми магическими рунами, то получился вовсе не «обыкновенный комплекс отмашек длинной палкой», а нечто куда более грозное.
