Госпожа Яровая поднялась на цыпочках, Ярема послушно пригнулся получить теплый поцелуй в лоб, и женщина энергично поднялась дальше. Характерник на мгновение растерянно застыл, а затем тронулся, куда ноги понесли. Улыбался слугам, приветствовавшим паныча с возвращением домой — случилось несколько новых лиц, но остальные работали в имении еще со времен его детства — пока мысли носились испуганными козлятами.
Брак? Жена? Выбирать кого-то на всю жизнь? Он не готов! Собственный дом, хозяйка... Псякрев, это не о нем. Может, когда-нибудь, но не сейчас!
Но его мнения даже слушать не будут. Всё решено. Воля отца — это как дамасская сталь. Мамуньо, кроме кандидаток на почетный титул жены Яремы Яровой, наверное, уже дату свадьбы назначила.
Семейная дубрава встретила сероманца шелестом свежих темных листьев. То ли деревья стали маленькими, то ли он вырос со времени последнего посещения... Когда это было? Кажется, каких-нибудь два года назад, после возвращения с войны — именно перед тем, как дед Николай снова отправил его на Север.
- Здравствуйте, папа, - Ярема с улыбкой провел рукой по стволу. Под пальцами разлетелись красные искры: его ждало сообщение. Ничего, подождет еще немного. – Подложили вы мне огромную свинью! Наверное, знаете об этом, потому что мамуньо, наверное, к вам приходила обсудить свой коварный план.
Дуб качнул ветками.
— Как в чистом поле пушечный выстрел поймал! Не хочу я свадьбы. Да разве меня послушают? – жаловался Ярема. — Мне двадцать три года, здоровый бугай, ветеран Островной, а рядом с маменькой до сих пор как маленький мальчишка! Как вы только справлялись с ее нравом?
Родителей дул молчал. Другие дубы, его прадеды и прапрадеды прислушивались к разговору.
— Не так я представлял свой первый день дома, — Ярема достал трубку, но тут же забыл о ней. — Вот скажите: разве я не сам должен выбирать жену, как выбрал когда-то волчью тропу — самостоятельно! Имеет ли шляхтич такого права?
Характерник был уверен, что папа принял бы его сторону.
– Понимаю, воля родителей праздника. Но вы, например, маму полюбили без бабушкиного принуждения. И в одиночку ее руки добивались! Почему я так не могу? Почему...
– Эй! Ярим!
К дубраве шагал старший брат.
Яков Яровой удался в мать: невысокий, хрупкий, но с шляхетской осанкой и волевым подбородком. Братья были удивительно разными — коренастый Ярема имел кудри цвета красного золота, весной на его щеках и переносице расцветали веснушки, а волосы хрупкого Якова были скорее светло-русыми, отнюдь не рыжими.
Ядвига Вишневецкая перед замужеством поставила Степану Яровому условие: ее первенец никогда не станет на волчью тропу. Степан согласился. Якова чуть ли не с пеленок готовили к карьере политика, и это был удивительно удачный выбор — в кулуарах Красной Рады он чувствовал себя как сокол в небе. Ярему радовало, что ему не довелось родиться первым.
Иаков никогда не искал общества Яремы. Братья общались нечасто — в детстве из-за большой разницы в возрасте, а взрослыми оба осознали, что отличаются не только годами и внешностью.
Обнялись.
– Ого! Ну и бородисько у тебя, – крикнул тщательно выбритый Яков. – Настоящая коса! На северный манер заплел?
– Так удобнее, – пробасил сероманец.
— Слышал, что мама решила тебя женить.
— Узнал ее планы несколько минут назад, — скривился Ярема. – Похоже, мне не выкрутиться.
– Не выкрутишься, брат, – согласился Яков. - Воля покойного отца праздника! Мама, наверное, уже не только девушек нашла, но и договорились о суммах приданого, вине и привинке... Если будет за что давать привинок, конечно.
Приданое невесты молодая семья тратила на общее хозяйство, вину жениха давали жене на случай смерти мужа, а привенком называлось приложение за сохранившуюся до свадьбы девственность невесты.
— Спасибо, братец, ободрил, — похмурился Ярема.
– Говорю как есть, – рассмеялся старший. — Вдобавок дам небольшой совет: выбирай жену, как у меня — тихую и послушную. Чтобы приказов слушалась и не капризничала.
— Как о кобыле говоришь.
– Разница небольшая, – подмигнул Яков.
Если бы здесь стояла Катя Бойко, у него было бы на одно ухо меньше, подумал Ярема.
— Как обстоят дела в Северном альянсе, господин атташе? Варяги пришли в себя после поражения?
— Понемногу живут. Зализали раны, платят контрибуции, Ярема несколько секунд колебался и продолжил: — И готовятся к новой войне, сделав выводы из предыдущей. Эти острова сильно окропили кровью Альянса. Теперь это дело их чести.
— Мир — это только подготовка к новой войне, — процитировал Яков. — Понравились северные путешествия?
– Края прекрасные, – кивнул Ярема. — И Швеция, и Норвегия, и Финляндия... Не могу выбрать, которая больше всего понравилась. Строгие виды, пиво неплохое, отличная рыбная кухня. Есть там что-то близкое моему сердцу, но все равно чужда. Поэтому радуюсь, что я дома.
— Пока Орден не отправит на рога к другому черту, — сказал Яков.
Послышалась ли нотка презрения к нему?
— Волчья тропа, — пожал плечами Ярема. — А ты как дела? Как жена, как мала?
– Все хорошо. Малышка растет, Маричка ждет второго ребенка.
— Поздравляю, братец.
– Не с тем поздравляешь, – улыбнулся Яков, несколько секунд наслаждался непониманием на лице Яремы, наконец продолжил: – Я иду в гетманы.
Характерник присвистнул.
— Действительно, выборы в этом году... Вижу, вы сговорились ошеломить меня новостями, когда я еще и с дороги не выспался. Где же твоя охрана, господин большой козла?
— Скоро я без нее и шага не ступлю, но это произойдет после публичного объявления, которое состоится через неделю. Наслаждаюсь в последние дни спокойной жизни, — Иаков вытащил из-за ремня украшенный золотом декоративный ныряльщик и задумчиво покрутил его в руке. Имею поддержку почти всех правобережных полков. За булаву со мной сразится Борислав Ничога. Слышал о таком?
– Герой Стокгольма? Все о нем слыхали.
Иаков похлопал ныряльщиком по ладони. Начищенное красное золото брызгало солнечными кроликами.
- Сильный противник. Левобережье за него, – продолжил старший брат. — Судьба булавы зависит от черносоветников из срединных полков. Особенно Приднепровья.
— Звучит непросто, — Ярема подумал, что его боевой ныряльщик выглядит убого рядом с ювелирным произведением Якова. — Желаю тебе победы! Ты долго шел к этой цели.
– Собственно, брат, ты можешь помочь в ее достижении.
Яков умолк и дал ему несколько секунд обдумать сказанное.
– О чем речь?
— Несколько человек несколько голосов. Нужны сведения об этих людях, чтобы получить их голоса. Понимаешь?
Теперь ясно, к чему он подошел.
- При чем здесь я?
— Не притворяйся дураком, Ярема, — раздраженно махнул рукой Яков. – Ты все прекрасно понимаешь. Твои собратья из других шалашей могут помочь. Тебе это нетрудно, а я получу булаву.
– Ты просишь компроматы на людей из Черного совета, чтобы шантажом заставить их голосовать за тебя, – мрачно сказал характерник.
— Это довольно брутальная формулировка, но ты схватил суть.
- Нет, братец, - Ярема отвел взгляд. – Не помогу.
Перед отказом он даже не сомневался.
– Ты воспринял все слишком мрачно, – брат махнул золотым ныряльщиком. — Никаких компроматов, никаких угроз! Только несколько задушевных разговоров...
— Орден вне политики, — перебил Ярема.
— Орден не может быть вне политики, черт возьми! — Яков топнул ногой. — Граждане государства не могут быть вне политики! Оставь эти беспомощные отговорки для простых людей!
Ярема провел рукой по стальному ныряльщику.
– Это не отговорки, – сказал он. - А история десятилетий. Волчьи рыцари всегда стояли в стороне от выборов до обоих советов и тем более гетмана. Потому и дожили до сегодняшнего дня.
- Никогда до сих пор брат характерника не избирался гетманом, - Яков заговорил торжественным тоном, с которым, наверное, выступал в Красной Раде: - Ярем! Слушай меня внимательно. И не перебивай! Я прекрасно знаю, в каком плачевном состоянии сейчас Орден. Знаю, что вам не поздоровится еще с тех пор, как умер отец. После раскола и междоусобий сероманцы приходят в упадок, а после Островной войны на ладан дышат. Но я могу вам помочь. И щедро отблагодарю за помощь. Разве ты не хочешь возродить силу Ордена?
