Татьяну откровенно передернуло. Воображение, не на шутку разыгравшись, мигом отобразило в ее сознании нарисованную хранителем памяти картину. Последний, на девушку внимания не обращавший, но каким-то шестым чувством догадавшийся, что слова его ей вряд ли приятны, поспешно пожал плечами.
— Не знаю я, почему сказал так. Просто на язык прыгнуло… В конце концов, даже если это было что-то молодое, скелету уже явно не один десяток, и даже сотня лет.
— Блеск, — недовольно буркнула Татьяна, старательно не глядя на обсуждаемые останки и пытаясь выкинуть из сознания неприятную картину, — Ты там нашел, что искал?
Собеседник неопределенно повел плечом.
— Может быть, — лаконично сообщил он и, подняв и немного вытянув перед собою ту руку, которой шарил в камине, принялся медленно сыпать из зажатого кулака на пол золу. Некоторое время товарищи хранителя памяти по изучению старого домика молча наблюдали за этим, но вскоре девушка не выдержала.
— Может, в песочек лучше на улице поиграешь? Надо было предупредить, мы бы лопаточку для тебя захватили.
Винсент бросил на нее очень выразительный и раздраженно-негодующий взгляд искоса и исподлобья и, очевидно, завершив процесс рассыпания золы, нарочито медленно открыл перепачканную в ней, потемневшую ладонь.
Татьяна, сделав невольный шаг, подошла вплотную к двери и, сжав косяк, немного подалась вперед. Воздух впереди, плотный, будто подушка, брошенная в лицо, как-то сразу дал понять ей, что делала она это зря.
Тем не менее, рассмотреть предмет, лежащий на ладони хранителя памяти, ей удалось и глаза ее изумленно расширились.
На руке мужчины возлежал добытый из камина, но почему-то совершенно не кажущийся испачканным, тяжелый, массивный перстень-печатка, украшенный несколько выпуклым, продолговатым камнем молочно-желтого цвета.
— Это оно… он был в камине? — ошарашено пролепетала девушка, недоверчиво вглядываясь во внезапную находку.
Эрик, в свой черед с интересом склонившийся, дабы получше рассмотреть перстень, восхищенно качнул головой.
— И как ты только рассмотрел его там, среди огня?
— Сам не знаю, — задумчиво откликнулся хранитель памяти и, аккуратно взяв кольцо пальцами, поднес его поближе к своим глазам, внимательно изучая, — Я посмотрел на пламя и мне показалось, что в нем что-то сверкнуло. Почему-то подумал, что это может быть что-то важное, вот и… — он немного повернул перстень, ловя камнем отсветы огня и облизнул губы, — Если я хоть что-то смыслю в драгоценных камнях, то это опал.
— А если не смыслишь? — мрачновато отозвалась Татьяна, немного отстраняясь от двери, дабы избежать неприятного давления воздуха, — Если не смыслишь, то изумруд?
Винсент медленно перевел на нее не предвещающий ничего хорошего взгляд.
— Если бы мне не было жалко кольцо, — проникновенно проговорил он, — Я бы, пожалуй, швырнул им в тебя, — и, тотчас же опровергая собственные слова, отрицательно помотал головой, — Хотя, нет. Это чревато. Ты бы его, небось, сразу примерять начала…
Девушка, в возмущении приоткрыв рот, попыталась фыркнуть, в результате совершенно некультурно хрюкнула и, разозлившись больше на себя, чем на собеседника, уперла руки в бока.
— Я всегда знала, что ты хам! Не доверяешь мне — примерь колечко сам! Тем более, что размерчик его, по-моему, как раз тебе подходящий…
Глаза Винсента, по сию пору откровенно смеявшиеся, после этого предложения вмиг исполнились праведного негодования.
— И это я хам? Ты меня подозреваешь в крайней степени безрассудства, которое свойственно скорее тебе, а хамом называешь меня! Знаешь, что, дорогая моя, я, в отличии от некоторых, инстинктами самоубийцы не страдаю и всякую подозрительную дрянь на себя напяливать не планирую! В конце концов, мне мои пальцы пригодятся еще.
— А ты полагаешь, что оно тебе их откусит? — граф де Нормонд, не желающий позволять мирной беседе превращаться в ссору, хотя она и казалась довольно миролюбивой, предпочел немного разрядить обстановку. В конечном итоге, эта находка хранителя памяти отнюдь не казалась устрашающей и, в отличие от скелета и крови на полу и решетке камина, производила достаточно приятное впечатление.
— Знаешь, как-то не горю желанием проверять это, — отрезал его собеседник и, снова поднеся перстень ближе к глазам, склонил голову к плечу, изучая его, — Хотя, конечно, зубов у него вроде бы нет, да и слишком пугающим он не выглядит.
— Конечно, ведь его нашел ты, — кисло прореагировала Татьяна и, уперев руку в бок, продолжила, — Разумеется, как что-то нахожу я — так это опасная гадость, а уж если ты — так прекрасная радость, да? Хотя чему я удивляюсь. Чего еще ждать от типа, ржущего в темноте над падающими девушками!
— Это когда это ты ржал? — граф де Нормонд, крайне заинтригованный вновь открывшимися обстоятельствами, с интересом приподнял брови. Хранитель памяти, явно не считая предлагаемую тему достойной хоть какого-нибудь внимания, недовольно сморщил нос, продолжая с преувеличенным вниманием рассматривать кольцо.
Татьяна, ощутив, что в этом вопросе победа остается за ней, гордо расправила плечи.
— Это было, когда я впервые попала в подвал, — претенциозно заявила она, — Когда у меня болела нога, между прочим! Я спускаюсь себе по лесенке, и вдруг слышу смех в темноте…
— К тому времени ты уже спустилась, — недовольно буркнул Винсент, похоже, и в самом деле ощущающий свою вину за тот маленький инцидент, — Бродила по подвалу и смешно падала, я не удержался.
— Да ты постоянно ржешь! — совсем возмутилась его оппонентка, — И когда мы увиделись впервые…
— Кстати, — блондин, во время пикирования переводящий взгляд с одного из спорщиков на другого, в зависимости от того, кто в данный момент говорил, заинтересованно прищурился, — А как вы вообще познакомились? Татьяна, неужели ты, испугавшись тогда, снова отправилась в подвал к страшному льву?
Девушка, как-то сразу растерявшая гордость и самоуверенность, скорчила недовольную рожу и опустила плечи.
— А что такого? — недовольно буркнула она, — Я, между прочим, вообще люблю все кошачье, а тем более, когда оно особо крупных размеров.
— О, да, я помню, — хохотнул хранитель памяти, даже опуская руку с кольцом, — Когда ты заявилась ко мне в клетку, помнится, угрожала грязной одеждой. Жестокая обманщица, как не стыдно было пугать меня, маленького львенка?
— У тебя странное понимание слова «маленький», — совсем надулась Татьяна и, оправдываясь скорее перед Эриком, нежели перед его, да и своим, другом, развела руки в стороны, — Я просто искала прачечную. А в результате моя кофта так и затерялась где-то в восемнадцатом веке… — девушка ностальгически вздохнула и, возвращаясь к напечатанному, бросила все еще несколько недовольный взгляд на Винсента, — Ты закончил изучение перстня, гражданин ювелир?
— Закончил, — гражданин ювелир, уверенно поднявшись на ноги, поднял кольцо повыше и, посмотрев снизу сквозь него, хмыкнул, — На нем гравировка.
— Где? — вопрос прозвучал неожиданно громко и Татьяна с Эриком, произнесшие его в один голос, удивленно переглянулись. Хранитель памяти, усмехнувшись, опустил перстень.
— Внутри, — совершенно спокойно ответствовал он, — Снова латынь, кажется, обитатели этого дома питали к ней некоторую слабость. «Однажды здесь засияет Солнце» — как видите, ничего угрожающего.
— Ну, это как сказать, — со вздохом отозвалась девушка, — Надежды на сияющее светило, безусловно, очень радуют, но ведь пока оно, видимо, не светит.
— Пока нет, — согласился Винсент и, довольно небрежно на взгляд Татьяны, с трепетом относящейся к антикварным изделиям разного рода, сунул перстень в карман джинсов, — Ладно… Кажется, мы нашли здесь все, что не нашел неизвестный поджигатель, — с этими словами он демонстративно кивнул на каминное пламя, — Думаю, пора бы уже и обратно. Надо бы только пророчество записать… Ни у кого ручки не будет?
— Даже ножки нет, — хмыкнула в ответ девушка, — А что, ты думаешь, дома, в обществе Романа и Ричарда думаться лучше будет?
