Хлоп! И белый махровый халат распался на сияющие ленты, которые, опутав хрупкое тело «лорда», превратились в бежевый плащ, разлетевшийся за спиной двумя длинными крыльями.
Электрический треск. Лицо человека, что пару мгновений назад беспомощно корчился в кресле-каталке, молодело на глазах: глаза налились весёлой едкой зеленью, нос заострился, волна чёрных, цвета воронова крыла волос водопадом упала на плечи. Лишь губы остались такими же тонкими, почти бесцветными, да на щеках проступило несколько бледных веснушек. Красивое, но жуткое лицо: то ли двадцать лет, то ли все девяносто – не понять.
Чёрные волосы сами собой собрались в длинный, ниже поясницы, «хвост», который тут же перетянула возникшая из ниоткуда широкая белая лента, тело постепенно скрывала бледная, цвета слоновой кости ткань: камзол, брюки, аккуратные туфли – всё белое, бледное и словно бы тускло светящееся изнутри.
И, финальной ноткой, упавшие на пол очки-«консервы», расплавились, струйкой-змеёй жидкого нечто взобрались на грудь молодого/очень-очень старого человека, и превратились в заколку плаща – маленький серебристый череп.
- Всё не так, – сказал «лорд Фанет», небрежным жестом убирая с плаща невидимую пылинку. – И это... интересно. Сюда должен был прибыть Артур-Зигфрид. А приехал этот пузанчик. Нигде, ни в одной из вероятностей Ограниченной Линии его нет. Это... аномалия.
- Он не похож на Мерлина, это точно.
- Не похож, – согласился человек в «крылатом» плаще, – однако он его потомок. Последний из оставшихся пра, пра... ну, и так далее. Что ещё более интересно: на нём отпечатки ауры Мерлина. И они совсем свежие. И это я уже не говорю про аппарат Мерлина на пальце этого следователя – технологии Белой Башни, на минуточку... Забавно. Его не должно тут быть. В смысле, он не мог сюда прийти, вероятность этого попросту нулевая.
- И что это значит?
- Не знаю. – «Лорд Фанет» задумчиво потёр тонкий подбородок. – Я редко произношу эти слова, но сейчас я могу их легко повторить: я просто не знаю. То ли это приговор, то ли... надежда?
- Но если это – надежда, то зачем вы его убили? – Тренч недоумённо нахмурился.
- Если он просто вероятностная флуктуация, то лучше всего от него избавиться сразу. Если же нет, и он – часть Линии, то это не имеет значения... Машина готова?
- Да, шеф. – Тренч склонился в изящном полупоклоне. В голове у него мелькнула горькая мысль, что этот жест с каждым разом получается у него всё лучше и лучше. – Мы отбываем?
- Через сорок минут. – Плащ едва слышно зашелестел, когда тонкие пальцы открыли коробку с красками и крепко сжали кисть. – Как раз успею закончить одну маленькую, но важную деталь...
Тренч, развернувшись на каблуках, поспешил покинуть зал.
Молодой человек с ярко-зелёными глазами весёлого старика снял чехол с одного из стоящих на мольбертах холстов, и продолжил рисовать картину, на которой Мерлин Первый шагал по залитой кровью мостовой, держа в руках собственную отрезанную голову.
- . - . - . - . -
- Ф-ф-ф-фу-у-у-у-у ты чёрт!
Фигаро взъерошил волосы, помотав при этом головой, точно собака, выбравшаяся на берег из воды. Следователя мутило.
Он рассеяно огляделся по сторонам: похоже, он отъехал от «жёлтого дома» не так уж далеко. Во всяком случае, низкие холмы, по которым скорбными процессиями шагали телеграфные столбы, клочковатый кустарник и низкие покосившиеся избы вокруг были теми же самыми.
Он припарковался на каком-то безымянном полустанке: платформа, погрузочные мостки, старая, ещё угольная дрезина за запасных путях и неизменная полосатая будка, где наверняка спал после пары штофов водки пузатый путевой обходчик. Рельсы тускло поблёскивали вытертым до блеска серым металлом – этой колеёй пользовались, и пользовались часто.
«Выпить бы сейчас. Не водки, а просто воды из колодца. Сто империалов бы отдал за ведро с водой... И всё же: что со мной происходит?»
Что-то произошло там, в доме, что-то странное и откровенно жуткое.
«Вот только что?» – с тоской подумал Фигаро.
Они с лордом Фанетом, кажется, стояли у какой-то картины, а потом... Память словно связали в узел; примерно так же следователь, обычно, чувствовал себя с тяжёлого похмелья.
«И башка болит. Может, я просто перенервничал? Мрачная обстановка, странный инвалид в кресле... Да ну, не мели чушь. В полевых госпиталях ты насмотрелся и не на такое. Печально, конечно, когда человек вынужден говорить с помощью трубки в горле, но, давай начистоту: солдат, рядом с которым разорвался фугас, подчас выглядит куда как страшнее... Чёрт, а ещё меня, кажется, знобит. Нервное, точно нервное...»
Фигаро не боялся заболеть; после того, как над ним поработал Дух тудымской Пружинной фабрики, простуд со следователем не случалось. Орб Мерлина также превращал иммунитет Фигаро в бронированную стену, а теперь к нему добавились и защитные заклятья Особого Отдела. Он не мог умереть от чумы, его невозможно было отравить, и даже если бы случилось нечто, угрожающее его жизни, то прямо следователю на голову уже свалились бы Артур-Зигфрид и куратор Ноктус. Тысяча и одна невидимая страховочная нить крепко держали Фигаро над бездной... вот только какого чёрта с ним сейчас происходило?
- Вам нехорошо?
Следователь перестал мять пальцами лицо, и поднял взгляд.
Рядом с ним на скамейке сидел старичок. Самый обычный ладный старичок в кургузом картузе и потёртом коричневом пиджачке, поверх которого была накинута ношеная доха с собачьим воротником. Нос старичка украшали круглые очки в оловянной оправе, а окладистая бородка была аккуратно подстрижена. Скорее всего, какой-нибудь мастер артели телеграфных ремонтников, или зажиточный торговец рыбой – не богатей, но и картошку по помойкам старичку явно искать не приходилось.
- М-м-м-м... – Фигаро надавил на веки пальцами, и в голове немного прояснилось. – Да так, перебрал вчера... Спасибо за беспокойство. Выпью, вот, водички, и всё пройдёт.
- Сочувствую. – Старичок чуть наклонил голову. – Вы куда едете?
- Что?.. А, простите: мы же на полустанке... Здесь что, ещё и поезда останавливаются?
- А как же! – Старичок важно кивнул. – Это, кстати, не полустанок, а самая настоящая станция. Называется «Разлив». Здесь в сутки останавливаются аж два поезда: грузопассажирский а-бэ-цэ, и грузовой до столицы. К нему иногда цепляют пару плацкартных вагонов – вот как сегодня, например... Кстати, у вас не будет закурить? А то я, дурак, оставил дома.
Следователь молча протянул старичку пачку «Столичных». Тот благодарно кивнул, аккуратно вытащил сигарету, и, достав из кармана мятый спичечный коробок, ловко чиркнув спичкой о ноготь закурил, жмурясь от удовольствия и выпуская в холодный влажный воздух колечки ароматного дыма.
- Вот спасибо, человек хороший! Выручили. Но, всё же, я бы на вашем месте обратился к врачу. У вас под глазами круги как у опиумного курильщика. Да и пот по вам ручьём.
- Вообще-то, – признался Фигаро, – я, кажется, всё-таки, заболел. Вот только где я эту дрянь подхватил – ума не приложу.
- А! – старичок махнул рукой, – дурное дело нехитрое. Чихнул кто-то рядом и ага. Готово дело... Вы только вот что: не пейте никаких порошков или микстур – хуже себе сделаете. А особенно не пейте заграничных, а то такое статься может, что ну!
- Да? – Фигаро достал носовой платок, и трубно высморкался. – И что же такого статься-то может?
- А вот вы знаете Фильку, фонарщика? Да знаете, – старичок махнул рукой, – кто ж его не знает! В общем, случилась у Фильки оказия: стал он слаб, понимаете, по мужской части. Жена его к доктору отправила – ну, то есть, как – отправила – ухватом в кабинет загнала. Доктор что-то там промычал про вредные, понимаешь, условия работы и половую слабость от водки, да и выписал Фильке микстуру немецкую – «Физер» называется. Наказал принимать по пипетке в день. Ну, Филька что: пипетку принял, подождал – ничего. Потом вторую – тоже ничего. В общем, выхлебал весь пузырёк. И в тот же день пошёл, и снасильничал самогонщицу из Цупки. А? Каково?! Ладно, что самогонщице восемьдесят этим летом стукнуло, и она, понятно, не стала в жандармерию иск подавать, а вот доктора того всем селом потом ловили, да только успел, гад, убежать. Вот такие микстуры заморские, понимаешь! Не-е-е-е-ет, только водка и перец, молодой человек, водка и перец!
