Малыши прибежали с мокрыми после мытья руками, уселись за стол и Миколка мгновенно уперся в Северина умоляющим взглядом.
– Даже не думай начинать, – ответил характерник.
— Ну, дя-я-ядьку... Мне десять исполнится...
— Не возьму тебя в джуры, даже не умоляю. И убери этот телячий взгляд, он на меня не действует, – отрубил Северин.
Трофим засмеялся, а Оксанка тем временем отнесла поднос с едой к бабушке. За ужином Николай сделал еще несколько напрасных попыток набиться в джуры.
— Я себе и псевдо выбрал! Буду братом Мстителем!
— За что ты отомстишь? – спросила сестра. - За дырку на штанах?
Коля яростно вытаращил глаза, пригрозил Оксане кулаком, порылся в тарелке, после чего объявил, что бежит в войско Сечева.
– Резками по гузне я тебе убегу, – ответила мать. Коля нахмурился.
После ужина, когда дети и Дарка улеглись ко сну, мужчины вышли на крыльцо покурить.
- Обожаю летние вечера! – сказал хозяин. — А ты будто расстроен, брат. Все хорошо?
– Так себе.
В табачных облаках Чернововк коротко рассказал историю с Линой и Катрей. Трофим чесал лоб, многозначительно постучал луком по зубам и иногда покачивал головой.
– Думаю вот, – Северин выбил выжженный табак. – С Линой все прекрасно. Но беременность Катри... Если от Лины не откажусь, то собственного ребенка никогда не увижу, потому что Катя не позволит - такой у нее характер. Вот и выбирай!
Характерник принялся набивать теплую носогрейку заново.
— Влепался ты, брат, — хмыкнул Трофим.
— Это и без тебя известно, мудрец, — раздраженно ответил Северин. — Может, найдутся лучшие советы?
– Обратился не к тому, – Трофим виновато развел руками. — Я в делах сердечных ни черта не понимаю. Тебе сейчас сколько? Двадцать два?
- Двадцать три.
— Самое время жениться! Понимаю, что в Ордене у вас там все по-своему, но я с Даркой в восемнадцать обручился, - по лицу Северина Трофим увидел, что этот совет не нашел отклика, и вывернул мысль иначе: - Надо, чтобы ты хорошо поразмыслил перед выбором, брат. Хочешь, а ребенок все изменит — и тебя, и твою жизнь.
- Не обязательно, - сказал характерник, вспомнив Гната: тот после рождения сына не изменился нисколько.
— Да тут и сомневаться нечего! Извиняйся перед ведьмой и бери характерницу в жену, вы же одного поля ягоды! Как хорошо все совпало, – Трофим весело рассмеялся. - Мы тоже третьего ждем! Может, друг другу малышей покрестим? Были братьями, станем кумами!
– Твоя жена едва ли обрадуется.
Дарка скорее утонет, чем даст характернику крестить ее малыша, подумал Северин.
- Ай, не преувеличивай, брат. Она просто тебя опасается.
– Если бы ее воля – она бы меня и за милю в дом не подпускала.
– Тьфу! – Трофим обиженно на него взглянул. — Чушь несешь. Ты ее не знаешь. Дарка просто застенчива!
Северин махнул рукой. Спорить желания не было.
— Может, по рюмке? – предложил хозяин. – Как известно еще с русских времен, мед дарит мудрость.
– Давай сюда, мудрость мне не помешает.
Трофим вернулся с бутылкой и двумя позолоченными рюмками.
— За нас и за наших детей, брат!
Густой крепкий мед был явно не из дешевых.
– Наших детей! В голове не укладывается, — Чернововк хмыкнул. - Я отец? Не представляю.
– Я тоже не представлял, но оно все само собой происходит. Женщинам сложнее, поверь, — Трофим ободряюще хлопнул его по спине. - Не переживай, брат! Несколько недель – хватит для размышлений. Куда сейчас едешь?
– Еду сейчас в Буду. У есаула есть очередная задача.
Наверное, что-то важное: Забила не любила личные встречи и обычно обходила их, предпочитая решать все вопросы через переписку.
– Вот и хорошо! Служба тебя отвлечет, – Трофим восстановил мед в рюмках. — А потом как-нибудь утром проснешься и поймешь, что ответ — вот, перед носом, не надо больше голову ломать!
– Хотелось бы.
– Так и случится. Будем!
Трофим довольно облизал губы и сложил рюмки на горло бутылки.
— Мудрости набрались, теперь можно и вспомнить.
– Спасибо за разговор, брат, – Северин устало провел ладонью по глазам. — Не с кем я могу такие вещи обсудить.
– Для этого родня и нужна!
Но вопросительные знаки остались. Возвращаться к жизни, которой он не желал и считал прошлым? Идти дальше, закрыв глаза на угрызения совести? Есть ли другой путь, который он не замечает?
Надо искать ответы где-нибудь... Кроме одного.
- Немного! Напоследок один вопрос мучает...
- Ох и жизнь у тебя, брат, вечные вопросы! Что еще за одно?
- Отвечай честно: мои усы похожи на кошачьи?
Глава третья
Господин Демьян Опецко жил в Кривом Роге и обычно обедал в ресторане «Bavariya», где питалось немало людей из Варты — их здание стояло на улице неподалеку. Господин Опецко отличался отвисшими, словно у бульдога, щеками и нелюдимым взглядом из-под коренастого лба, которым можно было колоть орехи. Он закончил с грибным супом и приготовился полакомиться шницелем, как напротив уселся Филипп.
— Приперся, оборотень, — поздоровался Опецко.
Олефир кивнул, заказал холодную воду с лимоном и озарил агента дружеской улыбкой.
– Не порти аппетит. И без тебя язва, – сказал мужчина неприязненно.
— Добрый день, пан Демьян, — проворчал Филипп. — Не уделите ли мне несколько минут вашего драгоценного обеденного времени?
— Не уделю, — отрубил господин Опецко и принялся пилить шницель на кусочки. — Всегда мечтал это сказать и вот наконец говорю: катись в жопу!
Он крикнул последние слова так громко, что к ним повернули головы. Филипп продолжал вежливо улыбаться, а господин Опецко уже нарезал шницель вместе с тарелкой, отчего каждое движение ножа сопровождалось невыносимым визгом.
Официант принес запотевший бокал лимонной воды, поклонился и ушел.
— А вы сегодня удивительно красноречивы, пан Демьяне, — заметил Филипп миролюбиво. — То ли белены объелись, то ли храбрости набрались. Неужели наш маленький общий секрет не является секретом?
Когда Филипп поймал вороватого агента Стражи на банковских сделках, так началось их плодотворное сотрудничество.
— Да, тряска, перестал! — г-н Опецко гневно стукнул кулаком и чуть не напоролся на собственную вилку. — Мне теперь до конца жизни бумажки со стола на стол перекладывать за скудные медяки! И даже уволиться не смогу, потому что мгновенно за решетку бросят!
– Жаль, – Филипп выпил холодной воды. — Вы были ценным источником, господин Демьян.
— Ушел ты в жопу, — повторил господин Опекко. — Вот сейчас поем, вернусь в контору и напишу доклад, где выложу со всеми датами и подробностями, как ты меня шантажировал.
- Играйте и не заигрывайтесь, господин Демьян, - сказал Филипп зимно. — Забыли ли вы, с кем разговариваете?
Он хищно посмотрел в глаза агенту и тот отвел взгляд.
— Я ничего не буду писать, — буркнул господин Опецко. – Но наши дела окончены. Больше не приходи. Никогда.
– Не приду. Вкусного, — Филипп оставил расчет за напиток на любезного господина Опецка и вычеркнул вторую фамилию из своего списка.
Может, разорвем ему глотку?
...Рассказ о трагедии быстро достался Ордену: Филиппа мгновенно вернули в Гетманат. Это была его последняя битва в Островной войне. Орест Панько, глава шалаша казначеев, лично допросил Филиппа о том случае: Филипп отвечал честно и подробно, скрывая лишь общую с учителем тайну. Есаула сказал, что Орден рассмотрит это дело после окончательного завершения боевых действий, а ныне Филипп возвращается к своим обязанностям.
После того, что натворил, Олефир ожидал казни. Однако, получив неожиданное помилование от людей, он не нашел его в своей совести. Филипп узнал имена тех четырех, нашел их семьи, снял со своего счета все накопившие за годы дукачи, разделил на равные доли и лично развез по домам убитых им солдат. Каждая встреча – как серебряный шар. Старики; одинокая мать; молодая жена с первенцем на руках; старшая дочь среди стайки младших ребятишек. Он забрал у этих людей сына, мужа, отца, кормильца, вместо этого толкнул им в руки тяжелые капшуки и бормотал:
