– За вашу потерю.
Они смотрели с недоверием, со слезами, с улыбками, не способные поверить внезапному счастью, а Филипп спешил прочь, не в силах смотреть им в глаза, а тем более признаваться, что на самом деле совершил.
Легче ему не стало. Можно подкупить человека, но не собственное чувство вины.
Он несколько раз писал Майи, но каждое письмо оказывалось в костре. В конце концов решил: будет лучше, если она сочтет его погибшим. Майя будет страдать из-за исчезновения, будет тосковать по потере, но время все заживет. Она забудет проклятого характерника и найдет достойного мужчину, с которым будет счастлива.
Филипп больше не мог вернуть Зверя в клеть — тот вырос и окреп вместе с ним. В ушах звучал забытый голос. В снах характерник бежал вместе с волками и гнался за добычей; среди мягких тел разрывал сладкое мясо и погружал пасть в теплую кровь, хлестал, не способен насытиться, выл на луну и наслаждался... Переживал этот сон каждую ночь, словно наблюдая со стороны, и никогда не мог проснуться — в небе жужжали гигантские багряни.
Так больше продолжаться не могло. Когда учитель погиб в битве под Стокгольмом, а война завершилась, то уже ничего не сдерживало Филиппа от признания Совету Семь есаул. Зверь издевался, насмехался, угрожал, а затем умолял убежать, и плевать на остальной мир, плевать на Серый Орден и Совет Семь,
мы достойны лучшего, Филипп, мы достойны настоящей жизни, а не этого усмешища!
Филипп не слушал.
Он изложил все. О ночи серебряной скобы, о клетке, о тренировках... Есаулы слушали его невозмутимо. Олефир ждал смертного приговора, но снова не получил его. Снова! Он сумел разоблачить небольшую сеть шпионов Северного Альянса по банковским счетам и переводам, что стало формальным поводом для помилования и перевода в контрразведку.
Неожиданное решение объяснил есаула Немир Басюга во время встречи в неприметном здании в Буде, Волчьем городе, неофициальной столице Серого Ордена.
— Я взял тебя, чтобы держать поближе, брат, — сообщил Немир вместо приветствий.
- Контролировать, - сказал Филипп.
— Немедленно прикажу убить, если дашь повод, — кивнул Басюга. — Учитывая твою ценность... После сраной войны мы не можем разбрасываться людьми.
– Но я убил четырех сечевиков.
— Я знаю, скольких ты убил, Варган, — нахмурился есаула. — Знаю, что ты отдал все свои сбережения их семьям. Знаю, что Зверь пытался овладеть тобой, но не смог. Ты осилил его.
– Временно. Когда-то он возобладает. Я слишком опасен.
Ты слишком глуп.
— Поэтому за тобой будут следить... Но сегодня ты не умрешь. Не спорь.
– Спасибо за разрешение на жизнь, – тихо сказал Филипп.
– Твои поступки свидетельствуют о благородстве, – вздохнул есаула. – Ты пришел признаваться, хотя мог бы смолчать или отвраться. Ты заслужил уважение и доверие среди большинства Советов. Тебя помиловали пятью голосами против двоих.
Филипп пожал плечами. Он был противен себе.
– Твой учитель поступил неправильно. Надеюсь, ты осознаешь это, – Басюга постучал кулаком по столу. – С другой стороны, если бы не война, ты мог держаться и дальше.
Филипп снова пожал плечами. Какая уж разница, что могло случиться?
- Я лично буду выдавать тебе задачу, - продолжил есаула. – Куратором будет Олекса Воропай, брат Джинджик. Для остальных знакомых ты до сих пор работаешь среди казначеев. Разумеется?
– Да.
— У меня большинство людей — скрытые агенты типа тебя. Особенность шалаша, — Басюга посмотрел на несколько документов. – Грамота, соответственно, у тебя останется предыдущая.
Филипп еще раз пожал плечами. Он несколько дней готовился к смерти и еще не осознал, что приговор отложен на неопределенный срок.
- На самом деле я рад, что меня помиловали, - сказал Филипп. — Я буду продолжать служить Ордену, как клялся в день посвящения... Как служил все годы, что ношу эти скобы.
— Рад это слышать, — ответил Басюга. – Ты отважный и умный рыцарь, брат. Я доволен, что сумел забрать тебя в свои ряды. Панько протестовал, но я был более убедительным. Подытожим разговор?
– Теперь работаю на вас – тайно. Для остальных все по старинке. Меня убьют, если я больше не смогу сдерживать Зверя, — сказал Филипп.
- Хотел бы я исправить "когда" на "если", - Немир вздохнул. – Но не буду. Из уважения к твоему мужеству. Еще одно, прежде чем ты уйдешь...
– Слушаю.
— Советую завершить романтические отношения с девушкой. Ради ее сохранности.
Конечно, он знал о Майе.
- Я уже...
– Нет, – перебил Немир. — Не делать вид, что тебя уже не существует. А приехать и лично сообщить. При этом должен сохранить ее как свою осведомительницу. Источники в Тайной Страже очень ценны.
— Тайная Стража? - удивился Филипп. - При чем здесь Майя?
– Она начала работать на них после начала войны. Видимо, ваш роман вдохновил ее. Не знал?
— Майя не могла рассказать.
— Приложи усилия, чтобы разбитое сердце не помешало дружественному обмену сведениями, — цинично завершил Басюга. — Считай это первым поручением.
– Слушаюсь.
– И не вздумай рассказать ей о Звере. Слышишь? Она работает на Стражу. Если они узнают тебя... Не смей вспоминать о Звере!
Так Филипп стал контрразведчиком.
Олекса Воропай, сопровождавший его несколько месяцев, научил многим новым вещам: методы разоблачения чужеземных шпионов; слежка, шантаж, пытки, убийства и перевербовка; самые болезненные точки человеческого тела и эффективные методы допроса в полевых условиях; рецепты изготовления смертельных ядов, сонного зелья и пилюль, вызывающих неконтролируемую диарею; а также дал немало других полезных знаний.
Филипп знал, что Воропай, названный Басюгой «куратором», убьет его при первом же неконтролируемом обращении или намеке на него. Но Зверь тем временем притих,
ибо я твоя часть, умник,
знал, когда стоит затаиться.
Затем Воропай стал ездить по своим делам и наведывался редко — например, проверить выполненную задачу. Олекса искренне пытался подружиться с Филиппом, но это было бесполезно: трудно приятельствовать со своим будущим палачом.
Олефир откладывал свидание с Майей, как только мог. Не представлял, что ей сказать. Впервые ехал без всякого плана, полный боли.
Она не поверила своим глазам. Бросилась с объятиями, плакала, спрашивала, куда он исчез, потому что его не было больше года, она думала, что...
– Я теперь в Тайной Страже, – шептала радостно. — Никто уже не подумает на меня, что я скрытая агент, представляешь, теперь...
– Мы не можем быть вместе, – выжал Филипп.
Она поначалу не поняла; он повторил сквозь силу. Она спрашивала почему, а он повторял, что изменился, что им теперь опасно быть вместе. Она отвечала, что не боится, ей безразлично опасность, она все равно его любит...
Когда на ее глазах заблестели слезы, он был на грани того, чтобы плюнуть на все приказы Басюги и свою непоколебимость, упасть ей в ноги, обнять и рассказать о своей беде, о скрытой опасности, о своей душевной боли и отчаянии. то есть за право в случае необходимости тянуть из нее внутренние сведения Тайной Стражи. Она согласилась.
В две последующие встречи Майя смотрели на него с надеждой... Но Филипп просто получал ответы, по которым приезжал, и мчался прочь, стиснув зубы. Она чувствовала себя преданной, хотя никогда этого не говорила. Она не подозревала, что воспоминания о ней, как и воспоминания о матери, стали для Филиппа солнечными зайчиками в царстве мрака, в которое превратилась его жизнь.
Приказ по приказу. Голос Зверя, звучавший все чаще. Одиночество. Вот и все.
Единственными радостями были книги и письма старым товарищам. Ярема, Игнат, Северин, то есть брат Малыш, брат Эней и брат Щезник охотно отвечали на послание, потому что давнее приключение после приема в Орден крепко спаило четверку вместе. Но это случилось более шести лет назад, и тропы их давно разбежались: Игнат завел семью и нес стражу в каком-то паланку недалеко от Киева, Ярема путешествовал по Северному Альянсу с миссией атташе, Северин служил в загробных посторонних и о своих таинственных делах не рассказывал. Сообщения от друзей помогали Филиппу держаться, до времени отгоняли мрак обреченности. Даже короткое «курва, вчера напился так, что чуть не влез» от Гната дарило улыбку и облегчало оковы досадного одиночества.
