На этих словах вспомнилась Арина, и сероманец добавил:
– Да и некоторые вещи лучше делать с ними, а не с женой.
Павел задумчиво пощипал небритую щеку, на том разговор прервался. Только на прощание пожал руку и сказал:
— Желаю, чтобы ты осуществил свою мечту. Мы оба заслуживаем лучшего.
Дороги, пыльные знакомые дороги перетекают одна в другую как реки, и конца-края им нет. Служба часового скучнее, чем кажется.
Очередное жаркое утро Игнат съехал к характеристскому дубу, напился из родничка у корней и перевел дыхание в тени. Начало августа показалось щедрым на жару и скупым на облака. Тем не менее, характерник не променял бы ад на заснеженные месяцы, когда до этого дуба ему пришлось прокладывать дорогу через сугробы, которые достигали выше колен Упыря. Нет приятного в путешествиях в ледяной темноте сквозь метель к черту на рога, особенно когда приходится посреди снега раздеваться и вращаться на волка. Холера! Единственным удовольствием зимой были набиты до отказа гостеприимные дома, которые поднимали цены, но всегда делали исключение для характерников — немало вечеров Игнат провел за баснями путешественников под бутылку водочки и концерт музыкантов, которых снимала на зиму каждая почтенная корчма.
На дубе ждал новый приказ Крайки: ехать в село по имени Плесецкое и помочь какому-то контрразведчику по кличке Качур. Мол, очень важное дело. Ты, сверхважные дела в жару, подумал Бойко и ответил, что немедленно берется к исполнению приказа и меняет маршрут соответственно, потом устроился поудобнее и захрапел. До села рукой подать, два часа больше, а брат Качур все равно никуда не уйдет. Упырь пощипал травки и прилег в тени.
До Плесецкого Игнат наведывался нечасто, но знал, что искать характерника нужно на ярмарочной площади, в корчме «Medovyj glek», которая имела на вывеске вырезанного Мамая, где корчмарь и другие посетители уважительно кивали его чересу.
Брат Качур оказался тучным мужчиной с залысинами и грустными глазами. Он одиноко сидел в уголке с круглыми очками на носу: изучал бумаги, составленные на неизвестном языке.
– Брат Эней?
- Собственной персоной!
Брат Качур угостил Игната холодным компотом.
– Проклятая жара! Потею, как свинья, — Качур оттянул пальцем мокрую горловину рубашки. — Прости, брат, что не пиво, но на сегодняшний вечер нам нужны трезвые головы.
— Важное дело, да? Итак, отпразднуем, как закончим, — Игнат закрутил селедку вокруг уха. — А пустое пузо на сегодняшний вечер тоже нужно?
Контрразведчик рассмеялся.
— Поесть надо, это святое. Голодный волк всегда сердит!
Заказали яства, а брат Качур, окончив с церемониями поздравления, перешел к делу.
— едет в Киев парень, имеющий при себе интересные вещи. Охраняют его двое зарезек. Ничего сложного, на первый взгляд, самому побить троих легко, но имеется нюанс, – Качур ткнул вверх указательным пальцем. — Неизвестно, везет ли парень эти интересные вещи, держит ли в своей головушке. Соображаешь?
- Кумекаю, - Игнат наминал кашу со шкварками. — Надо брать гивнюка живьем.
- Ясно мыслишь, брат! Он должен выжить. Здесь и возникает загвоздка, потому что пока я буду заниматься охранниками, парень даст драла и ищи ветра в поле. Да, он оставит запах, можно выследить... Но надо уменьшить риски, потому что груз очень ценный. Чтобы наверняка поймать его, я позвал помощь.
— Мне следует отрезать отступление? — Игнат знал, как устраиваются засады.
- В яблочко! Для конспирации они намеренно выбирают десятые дороги, — Качур раскрыл характерный атлас на заложенной странице, указал пальцем вблизи Плесецкого. — Только не учли, что нам о каких-либо окольных путях известно. Вот по этой дороге они должны проехать...
- Путь на Киев?
– Да, – Качур ткнул на карту. — Здесь их ждет урочище, отличная природная ловушка. Ты будешь караулить на выезде, я перекрою дорогу позади. Он помчится прямо на тебя, и ты его хватаешь. Живьем!
— Живьем, я смекнул.
– Убей коня, так надежнее. На Островной стрелял по кавалерии?
— Спрашиваешь, — фыркнул Игнат. — Настрелялся столько, что с закрытыми глазами могу сказать, за сколько шагов этот всадник.
— Проклятая война... Столько наших пало, — грустные глаза Качура покраснели. – Думаешь, раньше я бы отвлекал тебя от стражи? Дзуськи! До войны шалаш контрразведки такие дела как семена чешуй, а теперь осталась нас щепотка.
– О, не вы сами, – поддержал Игнат. — Страже раньше на каждый паланок по три человека имели, и пусть меня гром побьет, если лгу! А сейчас когда один имеется — за счастье.
- А джуры новые где? Нет джур.
- В этом году раздали восемь золотых скоб, - кивнул Бойко. - Никогда еще так мало не было!
Они упорно обсуждали досадное положение Серого Ордена часа два, потом брат Качур взглянул на часы и объявил, что пора отправляться.
— Господин рыцарь, — обратился корчмарь к Игнату, когда характерщики покидали заведение. — Вы когда-то просили рассказывать обо всех странных вещах, которые здесь творятся...
– Было такое, – кивнул Бойко. — Насколько помню, самым странным местным событием было таинственное подкручивание хвостов местным коровам.
— Село у нас тихое, не жалуемся, — с силой улыбнулся корчмарь. — Но на той неделе утром открытки нашли под дверью каждой хижины...
Он протянул листок плохой бумаги. На нем смазанными линиями была напечатана карикатура, голый толстяк с мерзкой волчьей головой и чересом с тремя клямрами на пивном пугу, из-под которого торчал эрегированный член. На размеры живота и полового органа неизвестный художник не поскупился. "Gvaltujemo-vbyvajemo, krainu zberihajemo!" - провозглашала подпись под рисунком.
– Интересно, – процедил Игнат. Затылком скользили взгляды других посетителей. – Больше ничего не случалось?
– Только это.
Корчмарь нагнулся над шинквасом и громко прошептал:
— Вы не думайте, что здесь кто-то в эти гадости верит.
Брат Качур с открытки не удивился. Он бросил на нее глаз, сложил лист вдвое и положил в сумку на ремне.
— Не первая уже, — ответил на молчаливый вопрос Гната.
— Кому это мы обильно в кашу насрали?
- Не знаю, брат, но разберемся, - контрразведчик отвязал коня и запрыгнул в седло. — Имеем спешное дело. Айда.
Коней с саквами оставили в лесной чаще подальше от человеческих глаз, преодолевали остальные расстояния пешком. Безымянное урочище отлично подходило для засады: одна дорога, один въезд, один выезд, глиняные стены по бокам вздымаются так круто, что ни одна лошадь не выкарабкается.
Игнат избрал тайник, откуда выезд хорошо простреливался. Качур одобрительно кивнул.
– Когда их ждать?
— Посреди ночи, наверное. Едут они только по ночам.
– Дальше нас не проедут, – Игнат прицелился и произвел воображаемый выстрел. – Пусть Мамай помогает.
– С Богом!
Качур перекрестился и двинулся на поиски тайника.
Игнат расслабил ремни на случай, если придется срочно раздеваться для превращения, и зарядил пиштоль.
Вспомнилась карикатура из корчмы. Сироманцы кого-то зацепили так, что тот потратил целое состояние на печать и распространение говняных листовок... Видимо, родственник какого-то подавленного Орденом богача, их порода любит мелкую месть. Ничего, контрразведка его скоро найдет.
Засады Игнат ненавидел. Время идет медленно, дремать запрещено, читать невозможно, на дрымбе играть нельзя, конечности терпят, срака мерзнет, словцом не опрокинуться, сидишь в кустах и пялишься вокруг, как филин. Хорошо, что сегодня по крайней мере без ливня. Когда ждешь слишком долго, уши начинают шутить: кажется, будто слышишь ожидаемый стук копыт, каждый шорох издается шумом поблизости, слышатся голоса...
Но когда раздался пронзительный визг и два выстрела подряд, Игнат не сомневался - началось. Телом разбежалось предчувствие сражения. Характерник сосредоточился и приготовил пистолет. Он делал так множество раз: если всадник вылетит отсюда, стрелять надо прямо...
