— Константин-кун, я даже не буду спрашивать о серьезности твоих намерений, — Миямото аккуратно указал на левую руку Яно. — Насколько я понимаю, все с этим согласны, и никто не хочет сказать сейчас или замолчать навечно, или как там в этих традициях положено.
Все замолчали — надеюсь, не навечно.
— Ну вот и хорошо, — потер он руки. — Я, разумеется, тоже не против. Как, молодежь, вы видите дальнейшую жизнь?
Я ободряюще кивнул своей невесте, с которой мы успели перекинуться парой слов перед обедом.
— Отец, я хотела бы со временем переехать в царство Кощеево, если все Кицуки не против, — сказала она, и я в очередной раз внутри чуть-чуть зажмурился, слушая ее голос. — Официально выйти замуж и праздновать придется и в Японии, и в России. Однако перед этим, мы думаем, будет разумно сначала дать мне немного встроиться в общество. Меня не было почти семьдесят лет, многое изменилось. Я хотела бы посмотреть на людей, на йокаев, снова привыкнуть к жизни.
— Я бы еще сказала, Яно-анэсама, что ты можешь пойти в школу, если тебе это покажется полезным, — кажется, Ичика наконец решила проблему с суффиксом вежливости. — Ты, наверное, уже получила образование, однако школа тем и хороша, что дает возможности для социального взаимодействия.
— Да, и об этом я тоже думала. Как тебе кажется, я смогу пойти во второй класс?
— В класс к Константину-куну не рекомендую идти, — хихикнул Казуя. — Иначе всё социальное взаимодействие пойдет по известному маршруту.
Обстановка резко разрядилась, и дальнейший разговор потек легко и свободно. Решили, что я остаюсь в своем общежитии, а вот остальных Кощеевых…
— Марья Моревна-сама, не отказывайте мне в этом небольшом капризе, примите приглашение, — уговаривал ее Миямото. — Места в доме намного больше, чем вы думаете. А вы практически члены нашей семьи. Зачем вам этот отель?
— Предложение отличное, — согласилась бабушка. — Если вы, Миямото-сан, не против, я в ближайшем будущем еще оккупирую вашу кухню на пару дней. Идзанами-ками-сама приглашала меня, а как я пойду в Ёми без свежей еды?
Миямото резко побледнел.
— Если вам понадобится помощь в рассылке приглашений, я в вашем распоряжении, — кротко произнесла Ичика. Что такое zastolie, она еще не знала.
— Спасибо, детка, — тепло поблагодарила ее бабушка.
* * *
— Горо-сан, доброго дня. Занят? Да, спасибо. Есть пара вопросов, если ответишь — буду рад, если нет — не расстроюсь…
Кицуки Миямото звонил старому знакомому чисто интуитивно и даже понятия не имел, насколько же попал в точку.
Через полтора часа он стучался в дверь комнаты, где расположили Марью Моревну с внучкой.
— Итак, прелестные дамы Кощеевы, у меня к вам просьба. Вы говорили, что можете выявить местоположение нашей лисицы, если вам предоставят какую-то вещь с ее аурой?
Младшая Кощеева сидела за высоким столом, болтая ножками, и с умным видом смотрела в крошечную фарфоровую чашку, где в глубокого нефтяного цвета пуэре танцевали огромные чаинки. Потом залпом выхлебала весь чай. Мы с Казуей торчали на другом конце стола и внимательно слушали ее указания, расстелив несколько карт.
Перед Алей лежала черная заколка-невидимка, настолько тоненькая, что в волосах была бы совершенно незаметной.
— В этом городе.
Казуя расстелил подробную бумажную карту местности.
— От этого дома самым коротким путем к реке, которая в этой местности шире других.
Палец пополз по прямой к реке Сиба.
— За рекой через старый заброшенный парк прямо к скале, на которой все стоят.
Мы нашли точку, отмеченную значком бинокля. Площадка, с которой видно целый город — а в хорошую погоду и Токио.
— По гребню на запад.
Маршрут пролегал через холмистую местность, где младшие школьники устраивали походы с пикниками.
— До точки между врачами и медсестрами.
Сложно…
Казуя ткнул пальцем. Слева от хребта в паре километров располагалась больница. Справа — хоспис. Подходит.
— Вниз и в пещеру.
Пещера?..
— И передайте этим трем мальчикам, которые нашли заколку, что если они хотят продолжать дорогу за ней, то учиться оставшиеся полтора года нужно получше. Иначе не выйдет.
— Спасибо, передам ему, — кивнул Казуя.
Я решил не спрашивать.
Территория храма Кицуки уже была приведена в порядок. Мои призрачные гастарбайтеры разровняли превращенную в окопы землю, а Хаято Хината любезно поделилась телефоном службы рулонных газонов. За полдня они закатали пространство, и парк снова превратился в парк, а не в поле битвы.
— Пожалуйста, рада помочь, — голос Хинаты был радостным. Мы сообщили им, чтó пришлось вытерпеть умибодзу и почему о печатях можно больше не беспокоиться.
Под закатным солнцем на приведенном в порядок газоне была расплющена огромная фигура. Спеленутая сверкающей паутиной аура даже не трепыхалась. Девять хвостов были пришпилены печатями. Бай Гуан — теперь я узнал ее имя — не сопротивлялась. Оба ее чемоданчика, доставленные вместе с хозяйкой, сиротливо маячили на пороге усадьбы Кицуки.
Горо Хейзу, с которым я уже познакомился, сидел рядом с Миямото. Старые спартанцы вытащили один татами на двоих и распивали чай уже с полчаса, пока мы тщательно прибивали лисицу к ландшафту. Аля гадала на зеленой хризантеме, которую Ичика ей срезала по спецзаказу.
— Бай Гуан-сан, по профессии певица, великий деятель культуры и оплот китайской истории, — говорил шинигами. — И, между прочим, я за последние сто лет повторяю это уже второй раз! Расскажите мне, будьте так добры, по какой причине вам понадобилось доламывать оставшиеся печати, раз вас уже освободило волею случая?
— Потому что я небезосновательно подозревала, что пленники, сидящие под печатями, также будут не прочь пройтись по миру живых. Раз уж мне понравилось, почему бы им не сделать то же самое? — резонно возразила хули-цзин. — Вы вообще-то не сказали, зачем меня туда упихнули.
— Как-то не до этого было, — протянул Миямото, — у нас вообще-то вселенское зло случилось, которое смахнуло бы с лица земли весь архипелаг и еще с пару десятков стран, которые оказались бы не очень удачно расположены.
— Но мне-то об этом откуда знать?
— Формально она права, Миямото, — вступился цутигумо. — Я хелицеру даю, что вы, ребята, когда проблемы решаете, мало что кому объясняете.
— А мне что-то подсказывает, что госпожа Бай была в курсе, что под ее печатью есть более сильные йокаи, к тому же настроенные агрессивно, — отрубил я. — Потому что она положила в свою печать кудана, который, как мне известно из прочитанного, очень миролюбив и умеет только изрекать умные пророчества и сразу после этого умирать. Вместо этого он помчался рогами вперед, и мое бедро тому свидетель. Или ему была дана команда, или с ним что-то сделали. К тому же, если вскрытие печатей было нужно именно госпоже Бай, то именно госпожа Бай выращивала изрядное количество аякаси, которые принимали живое участие во всех событиях последних дней. И я бы не сказал, что это входит в понятие «я просто вскрою печати, чтобы пленники прогулялись».
— Согласен с тобой полностью, Константин, — кивнул Миямото. — Бай Гуан-сан, как вы сами не понимаете: современный мир проще, чем кажется, но сложнее, чем дележка власти и влияния. Вы такая взрослая лисица, а на людей обижаетесь, как однохвостая. А их ведь могло зацепить, они тут вообще ни при чем. Аккуратнее надо…
Бай Гуан, всё это время испытывавшая острейшее дежа вю, засмеялась так громко, что мы оторопели. Через пару минут ее попустило.
— Короче, Миямото-сан, я попробую подвести итоги, — она всё еще улыбалась. — Белая стрела попала в мою печать. В дальнейшем события развивались таким образом, что из печати были освобождены четыре могущественных аякаси, агрессивные особи были уничтожены, была освобождена великая дочь Идзанами-но-ками, она обрела контроль над своими силами. А потом был также уничтожен на веки вечные источник великих бедствий, причем без вашего участия. А всех потерь — немного обращенных мононокэ?
