— Алексей, — кивнула София.
София стояла рядом с Андреем — в траурном платье с длинными рукавами и высоким воротом. Её лицо, обычно живое и открытое, теперь было задумчивым, скорбным. Она мягко коснулась руки Андрея, когда тот чуть опустил взгляд. Жест без слов, но полон сочувствия. София всегда была очень эмпатичной.
Государыня Надежда Фёдоровна тоже надела черное. Она сидела чуть поодаль, на кушетке, окруженной ворохом подушек. Глаза её были усталыми, словно она не спала всю ночь.
Государь указал рукой на кресло:
— Присаживайся, Алексей Иоаннович. Будем говорить.
— Благодарю, ваше величество.
Я опустился в кресло напротив императора, чувствуя взгляд Андрея на себе — твёрдый, мрачный, но не враждебный.
Государь выпрямился, закинул руку за спину и наконец заговорил:
— Ты нарушил мой приказ, Алексей. Я ведь просил тебя надежно оберегать Юрьевского.
— Технически — не нарушил, ваше величество, — ответил я спокойно. — Все время до самого моего задержания я сопровождал пленного Юрьевского. Просто… изменилось место его содержания.
Не очень-то он и расстроился, когда я засовывал его в багажник. И к чести преступника, даже не попытался сбежать. Хоть где-то повел себя честно.
Император медленно покачал головой.
— Хитроумная казуистика, дорогой кузен. Я уже знаю, что профессор Толстой похитил Зинаиду Феликсовну. И понимаю, почему ты сорвался ей на помощь. Поверь, если бы что-то случилось с моей супругой, я бы сам преодолел половину империи, чтобы её вернуть. — Он взглянул на императрицу. — Но ты, Алексей, обязан был сообщить. Мне, Андрею, да хотя бы Шереметевой. То, что ты никого не предупредил… выходит за рамки допустимого.
Он говорил жёстко, но без крика. В голосе звучала не злость, а разочарование. Это было хуже. Я чуть наклонился вперёд:
— Прошу прощения, ваше величество. Я действовал в условиях спешки. Времени не было. Я оценил риски и был уверен, что смогу справиться. Толстой был слишком опасен, чтобы оставить его в Петербурге. Я специально выманил его подальше от гражданских. Ведь он уже не дорожил ничьей жизнью.
Император долгие секунды смотрел прямо на меня. Наконец, он опустил плечи и кивнул:
— Что ж, к тебе не будет применено никакого наказания. Но лишь потому, что ты в очередной раз показал, на чьей ты стороне. Я понимаю, что тобой руководят благие помыслы и преданность нашей большой семье. Но если ты когда-нибудь ещё решишь сыграть в одиночку… — он не договорил. И не нужно было.
— Понял, ваше величество.
— Жаль только, что меня с тобой не было, — тихо проговорил Андрей. — За отца… Я бы отдал многое, чтобы прикончить его самому.
Государь опустил взгляд:
— Наша месть ещё не окончена. Толстой мёртв, но суд над Юрьевским состоится. И над всеми, кто был причастен. Кроме того, есть еще один фрагмент этого калейдоскопа, с которым мы должны разобраться.
Он повернулся к камердинеру:
— Приведите наших гостей.
— Кого именно, ваше величество? — спросила императрица.
— Шведов, — ответил государь. — Пора обсудить, что мы будем с ними делать. Они ведь тоже замешаны в заговоре против нас.
Двери распахнулись с лёгким скрипом, пропуская внутрь двоих мужчин в сопровождении личных слуг императора.
Первый — он держался царственно, с прямой спиной и горделиво приподнятым подбородком — оказался кронпринцем Карлом Густавом. За ним следовал принц Кристиан, более сдержанный, но с тем же благородным достоинством в движениях.
Я первым делом уловил тень растерянности, промелькнувшую по лицу кронпринца: очевидно, он ожидал встречи в Зимнем дворце, а не здесь, в траурной тишине Аничкова. И уж тем более он рассчитывал на официальную и более пышную аудиенцию.
— Ваше императорское величество, — на ломаном русском проговорил кронпринц, но тут же перешел на английский, раскланиваясь со всеми. — Государыня Надежда Федоровна, великая княжна София Петровна, великий князь Андрей…
Меня он словно не заметил — не считал важным расшаркиваться перед каким-то там светлейшим князем, пусть он и приходился императору родней. Хотя на самом деле наверняка Карл Густав уже был в курсе, благодаря кому сорвались все его планы.
Кристиан же первым делом посмотрел на траурный портрет великого князя. Его взгляд задержался на лице дяди, затем медленно скользнул к Софии. Их глаза встретились. София тут же отвела взгляд, ее щеки очаровательно порозовели.
Император шагнул вперед.
— Ваше высочество, — сказал он сдержанно. — Благодарю за визит.
— Ваше величество, — с таким же достоинством откликнулся Карл Густав. — Рады видеть вас в здравии.
— Ваше императорское величество, примите наши соболезнования по поводу утраты, — Кристиан склонил голову, встретившись взглядом с Андреем. — Великий князь Федор был достойнейшим человеком.
Император кивнул и предложил всем сесть. Они опустились в кресла: Карл Густав и Кристиан напротив него.
Я стоял чуть поодаль и в который раз отметил, насколько же разными были этот Карл Густав и Кристиан. Кронпринц — острый, колючий, словно выточенный клинок, с глазами стальных оттенков и лицом, словно высеченным из мрамора. Кристиан — мягче, теплее. Его взгляд был внимательным, в нём светилось неподдельное участие.
— Вы выразили желание провести срочную аудиенцию, — начал Карл Густав. — Чем мы можем помочь в этот трудный час?
Император выпрямился:
— Я пригласил вас, чтобы обсудить предложение вашего отца. Я все обдумал и готов дать ответ.
Кронпринц, сгорая от нетерпения, лишь немного подался вперед.
— Что же вы решили?
— Я согласен на брак великого князя Андрея Федоровича с вашей сестрой, принцессой Астрид. Но при условии, что она примет российское подданство, православную веру и новое имя, согласно традициям нашего Дома.
Карл Густав помрачнел.
— Ваше величество, но согласно законам моей страны, в таком случае принцесса и её потомки будут исключены из линии наследования шведского престола. Король должен быть лютеранином, но всем известно, что русские князья и княжны веру никогда не меняют…
Император кивнул.
— Именно. Я соглашаюсь на этот брак не из политических соображений, а потому, что Астрид приглянулась моему кузену. И если это чувство взаимно и принцесса хочет стать частью Императорского дома, ей придётся разорвать связи с Швецией. Полностью.
Я слабо улыбнулся. А мой венценосный кузен был не так прост. Астрид, утратившая династический статус, станет гораздо меньшей ценностью для шведской короны. Браво.
Карл Густав медленно сжал подлокотники, но проговорил:
— Мы… примем эти условия. Хоть и с сожалением. Насколько мне известно, моя сестра без ума от великого князя Андрея. Разумеется, если нам удастся согласовать и вторую часть нашего предложения. Касательно брака великой княжны Софии.
Император коротко кивнул.
— Я дам согласие на брак моей сестры, великой княжны Софии Петровны… с принцем Кристианом.
В зале повисла гробовая тишина. Карл Густав побледнел.
— Прошу прощения?
Император поднял руку:
— Моя сестра давно изъявила желание не покидать родину и остается тверда в этом решении. Поэтому, при всем уважении к вам, брак с будущим королем Швеции для нее невозможен. Но, дабы продемонстрировать добрую волю нашего Дома, мы готовы принять супруга для неё здесь. Принц Кристиан получит российское подданство, останется при дворе, сможет сохранить веру. Но дети этого союза будут воспитаны в наших традициях. Новобрачным будет дарован этот дворец, — император обвел рукой воздух вокруг себя, — и щедрое содержание как работающим членам Императорского дома.
Карл Густав вскочил:
— Я не согласен! Это совершенно не то, о чем изначально шла речь!
— Мы готовы принять и Астрид, и Кристиана. Как есть. Приданое не потребуется, — спокойно сказал император. — У Империи достаточно собственных средств, чтобы выбирать не богатых, а достойных. — Он повернулся к Кристиану. — Вас устраивают эти условия, ваше высочество?
