Так его и прозвали Мармулядом. Главной целью в жизни Бориса был поиск богатой вдовы, свадьбы и безбедной жизни до глубокой старости.
Эйфория первых сражений прошла, начались будни военного лагеря. Игнат сетовал на армейский рацион.
- Сранья селедка! Соленые, маринованные, жареные, уха из проклятых селедок, пироги с селедкой, скоро чубы на настоящих селедок превратятся, пыль, как же они мне осточертили! — характерник закрутил собственную селедку вокруг уха.
– Овва, – удивился Мармуляд. — Я думал, что сироманцев должны кормить как господ охвицеров.
— Те привилегии только для шалаша военных, которые отсюда не вылезают. А я из часовых, прибыл на ротацию, так и кормят меня без выкрутасов, - Игнат сплюнул и повторил: - Сранья селедка!
– Радуйся, брат, что тебя по крайней мере весной прислали. Не представляешь, как повезло, что ты здесь зимой не был, — Мармуляд тоже сплюнул. – Жаловался бы на отмороженные яйца, а не на едло.
— Ничего, я это исправлю, — характерник имел что-то себе на уме.
Той же ночью он тихо покинул лагерь, опрокинулся на волка и наведался в ближайшую деревню, где натянул трех кур. Утром Игнат бросил добычу товарищам и триумфально провозгласил:
— В жопе сельди!
Его подняли на руки и качали.
- А ты настоящий казак, друг, - отметил Мармуляд уважительно. — Предыдущий сиромах до такого не додумался. Вот с тобой заживем! И на поле боя, и среди палаток поведешь нас вперед, к новым победам!
Так что одной вылазкой дело не кончилось. Местные крестьяне потеряли немало кур, гусей и индеек, после чего отряд двинулся дальше на север, где вокруг нового лагеря раскинулось три села. Было где разгуляться! Офицеры смотрели на жареных птиц, которых не должно быть в солдатском рационе, сквозь пальцы, ведь общеизвестно, что должное питание — один из главных залогов воинства, успешного в бою.
Штоф неуклонно опустошался. Игнат прикинул, не стоит ли приобрести еще, и решил, что успеется. Водка была отличная, недаром трактирщик содрал за нее целый таляр. В последний раз он пил такую с отцом: они встретились недалеко от Стокгольма, за несколько дней до последней битвы.
- Руби врагов, сынок, - провозглашал Нестор Бойко при каждом тосте.
Он погиб там, где полегла почти вся сила Серого Ордена. По преданию, два берсеркера разорвали волка Нестора пополам. Это воспоминание почему-то развеселило Игната.
— А если половинки разлетелись в разные стороны, будут два дубка? — спросил Игнат бутылки. — Или один? Тогда из какой части он прорастет, правой или левой? Нижней или верхней?
Бутылка хранила молчание.
— Почему, курва, никто не рассказывает о таких важных вещах? - характерник гневно затряс штофом. Водка булькнула. — Вырастет ли там, где больше костей? Или там, где веса больше? Или оно из яиц растет, как из желудей? Спрошу у Щезника, он должен знать.
Нестор, вероятно, жалел бы о такой смерти. Он всегда хотел, чтобы его похоронил сын. Игнат тоже хотел, в свою очередь, быть когда-то похороненным Остапом. Когда-то нескоро.
В бою против берсеркеров, медвежьих оборотней Севера, выжило немногое. В отличие от сероманцев Гетманата, берсеркеры Альянса имели собственные доспехи, которые перед битвой на их тела одевали тамошние джуры. В столкновениях с закованными в броню медведями Серый Орден потерял больше воинов, чем во времена Волчьей войны. Игнат даже не подозревал о существовании берсеркеров до конца битвы — был на другом краю поля боя.
– За всех, кто погиб, – сказал Игнат. В бутылке осталась толика.
После войны произошла случайная встреча с Орисей в Киеве. Они взглянули друг на друга, опрокинулись несколькими бессмысленными фразами и пошли в ее новый дом. Есть что-то странное в первой любви: оно льнет и притягивает, даже когда уже отжило свое.
Так же случайно Игнат столкнулся с Мармулядом. Тот пьянствовал в кабаке, поэтому характерник сначала не узнал товарища без сечевой формы. В новеньком модном наряде сладострастная крыса Борис выглядел уважаемым господином.
После обмена поздравлениями и гарня темного пива Мармуляд перешел к важным вопросам.
— Не хочешь подзаработать, брат?
— На Сечь вербуешь?
- Да какая там Сечь, - отмахнулся Мармуляд. — Если бы я служил, то пил бы сейчас здесь в барских одеждах?
Наряд действительно был барский.
– Поперли тебя?
— Поймали на мелкой краже. им плевать, что ветерану Северной войны не хватает монет даже на рубашку! Ну и пошли они, - Мармуляд хлопнул по элегантной шпаге, удержавшей его сбоку. — Разве я бы такую лялю купил на сечевые шеляги? Черта лысого! А теперь я как сырник в сметане.
— Нашел богатую вдову?
– Лучше! Нашел теплое место в охране. Работа не без риска, но платят соответственно. И вооружают новейшими игрушками, а не тем хламом, с которым мы на Севере воевали, — Мармуляд склонился поближе. — Искусных ребят типа нас с тобой всегда ценят.
– Что предлагаешь?
— Друг, твои сабли должны тебя озолотить — так ловко ты ими крутишь! Зато скныешь по окольным путям, пыль глотаешь, медяки считаешь! — Мармуляд решительно треснул кулаком по бочонку из-под пива. - Доброму воину - хорошие заработки! Вот скажи откровенно, разве не хочется, чтобы еще больше монет звенели в кисете?
- Деньги всегда нужны, - ответил Игнат.
— Так почему мы здесь расселись? Ну-ка зарабатывать!
— Шельма ты, Мармуляд... Показывай дорогу.
Мармуляд провел характерника к «Ночной мавке», где познакомил его с Шевалье.
– Первый рубака среди наших! Шинковал варягов на капусту! После битвы всегда по уши во вражеской крови, а только на синяках, — живописно нахваливал Мармуляд. — Парень меткий, не дал нам умереть от сельди! Кур тягал, как лис!
Игнат недолго соображал, чем зарабатывает этот почтенный господин: подпольное игровое заведение, блеск золота и бутылок с иностранными напитками, дорогие костюмы и духи — сразу понятно, откуда ветер дует. Запах серы в этом ветре Бойко не отпугивал: последний заработок он полностью спустил в карты (мечта о собственном хуторе впервые откладывалась на потом), и характерник не подозревал, как явиться к Ульяне с пустыми руками. Мармуляд со своим приглашением стал неожиданным подарком судьбы – от таких не отказываются.
— Мои дела имеют определенную специфику. Некоторые говорят, что работаю вне закона, но я скажу так: скорее в его тени... Ваша организация не разделяет мое мировоззрение, господин рыцарь. Не будет ли Орден против нашего сотрудничества? — спросил Шевалье и поднял глаза на характерника.
– Если не узнает, – ответил Игнат.
— Все тайное когда-нибудь станет общеизвестным, господин рыцарь. Если это не заставит передумать, то давайте проверим, вы такой стоим протеже, как рассказывают.
В два часа ночи он прибыл в речной порт. Оставил характерный черес в саквах, прыгнул через изгородь и небольшими перебежками, минуя охранников и держась подальше от собак, нашел тридцать седьмой состав. Внутри теплился свет: сероманец потянул ноздрями воздух и достал близнец.
Проверить надумали, отбросы.
Его первый шаг внутрь приветствовали выстрелом. Пуля клюнула в грудь, вспышку на мгновение выказал стрелка, скрывавшегося в отдаленном углу. Игнат бросился к нему, но дорогу преградили двое: неловко-великан, размахивавший топором, полагаясь только на силу, упал первым, и фехтовальщик, имевший палаша, бился умело, но против двух близнецов выстоять не мог. Пока характерник занимался нападающими, стрелок пальнул еще несколько раз, потом крикнул: «Сдаюсь!»
Сероманец утомил желание расколоть ему череп, копнул стрелка по ребрам так, что затрещали, и крикнул вверх, смахнув с лезвий капли крови:
– Понравилось?
– Да, мон-ами!
Шевалье спустился со второго этажа в сопровождении охранников и удовлетворенного радостно шкурившегося Мармуляда: мол, я же говорил!
- Извините за спектакль, но я должен был вас увидеть в действии, - Шевалье кивнул Мармуляду. Тот выдал Игнату дукача, весело подмигнул и пошел осматривать стрелка. — Надеюсь, эта монета возместит моральный ущерб, господин рыцарь.
