— Мы сделали это, Джонни! — выдохнул он. — У нас есть работа! Деньги!
Я еле сдержал усмешку. Не хотел обидеть друга. Но про себя подумал: вот она, жизнь во всей красе. Стоит только почувствовать запах бабла, и все принципы становятся более гибкими, а мировоззрение – лояльным.
— Да, Патрик, — устало ответил я, глядя на освещенные окна подпольного спикизи, мимо которого мы как раз проходили. Оттуда доносились звуки джаза и пьяный смех. — Мы в деле.
Однако на самом деле мои мысли выглядели немного иначе.
Это только начало. Развозка вонючих корзин — не предел моих мечтаний. Это всего лишь ступенька к вершине, на которую я непременно поднимусь. К тому же, где-то там, в тени города, ходит мифический дядя Винченцо Скализе. И я непременно его найду.
Глава десятая: Случайности не случайны
Следующие несколько дней слились для меня в одно долгое, изматывающее и очень вонючее путешествие по задворкам Нью-Йорка. Мы с Патриком, как два оленя Санта-Клауса, носились по узким улицам и переулкам, раздавая "плохим мальчикам" подарки, которые они заслужили. Только вместо саней, забитых мешками с игрушками, у нас в наличие имелись корзины, "благоухающие" так, что даже крысы смотрели в нашу сторону с сочувствием.
"Город возможностей" раскрылся перед нами с новой, еще более грязной и абсолютно неприглядной стороны. Не зря говорят, хорошо там, где нас нет. А когда мы "там" есть, то картинка становится уже не столь привлекательной.
Я, если честно, не особо переживал по этому поводу, потому что изначально не выстраивал воздушных замков. На корабле, плывущим в Нью-Йорк, я оказался по крайне удивительному стечению обстоятельств, соответственно, вообще не имел никаких ожиданий. Значит, и разочарований у меня тоже быть не могло.
А вот Патрик с мечтами расставался тяжело. Его сказка о благополучной жизни в Нью-Йорке рассыпалась прямо на глазах, как карточный домик. Но самое главное, он понял, что с приездом сестры точно придётся повременить. И слава богу. Нам сейчас только девчонки в довесок не хватало. К тому же, ирландской девчонки.
Правда, горевать или предаваться тоскливым размышлениям было некогда. Мы крутились, как две белки в колесе. Лавка Салли Рыбы теперь стала нашим центром мироздания, вся наша жизнь сосредоточилась вокруг нее.
Каждое утро мы являлись к открытию, получали список адресов и корзины, от которых иной раз слезились глаза, а желудок исполнял невероятные кульбиты, грозя явить миру скудный завтрак.
Затем хватали товар и бежали по маршруту, обозначенному Салли. Мы больше не таскали по одной корзине на двоих, брали сразу две. Одну нес я, другую – Патрик. Это позволяло сократить время, которое мы тратили, возвращаясь за очередным товаром.
Как говорится, человек такая скотина, он ко всему привыкает. Мы даже научились не замечать смрада, ставшего нашим постоянным спутником, хотя он, мне кажется, намертво въелся в кожу, в волосы, в единственную одежду, которая у нас имелась.
Надо признать, маршруты Салли выглядели продуманными до мелочей. Он, как паук, сидел в центре своей паутины, а мы были его ногами, распространявшими "яд" практически по всему Бруклину и Маленькой Италии. «Уголок Неаполя», «Таверна у старого моста», «Барбершоп Луиджи» — названия точек стали привычными, как собственное имя.
Но даже в этом бесконечном калейдоскопе увеселительных заведений и подпольных пивнушек, было место, которое запомнилось мне больше остальных – «Версаль».
За пафосным названием скрывался убогий публичный дом, расположенный в одном из кирпичных зданий неподалёку от Одиннадцатой авеню.
— Ничего себе «Версаль»... Французские короли в гробу перевернулись бы, — фыркнул Патрик, когда мы впервые остановились у заветной двери.
О том, что происходит внутри, совсем несложно было догадаться. Из приоткрытых окон доносился женский смех, звуки музыки и пьяные мужские голоса.
— Да черт с ними, с королями, давай уже закинем товар и пойдем дальше. Хочу сегодня снова перевыполнить план. – Хмуро ответил я Патрику.
Чтоб попасть в бордель, нам нужно было воспользоваться не парадным входом, а чёрным, что мы, собственно говоря, и сделали.
Когда позвонили в колокольчик, висевший со стороны улицы, дверь открыла высокая, статная женщина лет сорока. Я бы назвал ее слегка полноватой, но, что удивительно, лишний вес незнакомку вообще никак не портил. Наоборот, придавал некую "аппетитность". Формы у дамочки были просто на заглядение. Лет через сто таких, как она, назовут "милфами".
А вот лицо... Лицо выглядело немного отекшим, что ли, помятым. Под глазами виднелись мешки, на щеках – сеть лопнувших капилляров. Я бы сказал, она либо много пьет, либо мало спит.
Дамочка, конечно, всю эту "красоту" постаралась замаскировать пудрой, но косметика ситуацию не улучшила. Даже наоборот – подчеркнула недостатки.
Незнакомка оперлась о дверной косяк, позволяя пеньюару съехать с плеча вниз. Пеньюар, кстати, навевал какие угодно мысли, только не эротического характера. Когда-то он был небесно-голубого цвета, но сейчас выглядел как нечто серое, засаленное, с пятнами неясного происхождения. Ткань на груди дамочки натянулась до предела. Казалось, она того и гляди лопнет. Ткань имею в виду.
Хотя грудь, надо признать, была зачетной. Пожалуй, ради такой груди женщине можно простить и возраст, и любые другие изъяны.
— Чё надо? — буркнула мадам, окинув нас с Патриком мрачным взглядом.
– Матильда нужна. – Спокойно ответил я, игнорируя откровенную грубость женщины. – Хозяйка этой богадельни.
Дамочка в ответ молча уставилась на меня. Затем подняла руку, затянулась зажатой в пальцах сигаретой, выпустила дым мне прямо в лицо и, как ни в чем ни бывало, заявила:
– Ну, я Матильда. Вернемся к моему вопросу. Чё надо?
— Мы от Салли Рыбы, — отрапортовал я, показывая на корзину. — Груз.
— А, ну сразу и говорили бы. — Лицо хозяйки борделя смягчилось, превратившись из просто отталкивающего в отталкивающе-благосклонное. — И что тогда бестолковитесь? Проходите.
Дамочка развернулась и двинулась по коридору, который скрывался за дверью, куда-то вглубь заведения. Мы проскользнули следом.
Коридор оказался узким, слабо освещенным. Стены были обтянуты дешёвой тканью с выцветшими розами, а по обеим сторонам тянулась череда дверей. Отовсюду раздавались сдержанные стоны, смешки, чьи-то сдавленные рыдания. Воздух ощущался спёртым, густым от запахов разгоряченных тел, пота, алкоголя и чего-то ещё, сладковато-приторного.
— Живее, живей, — подгоняла нас Матильда, хотя мы вообще-то от нее не отставали ни на шаг.
Она проводила нас в маленькую подсобку, заставленную тюками с бельём.
— Сюда ставьте. – Матильда указала сигаретой на один из углов комнаты. Затем сунула руку в декольте и вытащила оттуда... доллар. – Держите.
Я удивленно посмотрел сначала на купюру, потом на Матильду. Для оплаты за алкоголь это было слишком мало, да и потом, все расчеты шли через Салли.
– Матерь божья! Такой симпатичный и такой несообразительный. – Усмехнулась хозяйка заведения, потом зажала сигарету зубами, протянула освободившуюся руку и ухватила меня пальцами за подбородок, вынуждая поднять лицо к свету тусклой лампы. – Ммммм... Хорошенький... Воздух у вас, что ли, в Италии такой. Что ни макаронник – чистый леденец на палочке... Это чаевые, дурачок. Просто благодарность.
Матильда сунула купюру мне в карман пиджака, а потом игриво подмигнула. Я не стал ломаться и отказываться от денег. Целый доллар! В нынешних реалиях это – весьма приличная сумма, полученная просто так.
Мы с Патриком поблагодарили хозяйку борделя, попрощались и вышли из подсобки, собираясь покинуть это чудное место. Тем более, за стеной кто-то активно перешел к воплощению своих фантазий, стоны превратились в страстные крики, и мой друг моментально залился краской до самых кончиков ушей.
