Он чуть не болтал лишнего и умолк. Лина погладила его седину на виске.
— Но тебя ждет новая работа — разве это не здорово?
— Не хочу я этой работы. Догадываюсь, что придется делать. Вернется черная дыра, которую я едва уничтожил.
После ритуала Лина четыре года восстанавливала память. Северин наблюдал, как она понемногу становится собой, привозил всякие безделушки, когда приезжал на пир в Соломию. Лина радовалась его гостинцам, а Чернововк привык к тому посещению и искренне удивился, когда принадлежавший Лине угол, год назад оказался пустым. Соломия гордо сообщила, что ученица наконец-то состоялась как самостоятельная ведьма и живет теперь отдельно. Северин спросил адрес, Саломея с лукавой улыбкой вручила бумажку с почерком Лины.
После окончательной разлуки с Катрею — они хотели провести несколько недель вдвоем, а в первый же вечер разошлись (как тогда думали, навсегда) — характерник откопал в саквах той бумажки. Лина встретила его объятиями, чего никогда не позволяла себе в присутствии Саломеи, и все случилось само собой: следующие две недели Северин провел в ведьмы. Чувства появились легко и непринужденно, как будто всегда этого ждали; четыре безоблачных месяца они наслаждались друг другом.
– Ты представляешь, что такое война? – спросил Северин.
– Только из того, что ты рассказывал.
Он рассказывал немного. Что-то в общих чертах без всяких подробностей, которые пекли на языке и скрежетали на зубах. Боялся, если Лина узнает, кем он там был, то оттолкнет его навсегда. Ее миновала та беда, которую он пережил на северных землях, она цвела жизнью, прикосновением к которой он, убийца, спасался; она была ему источником мира, который пришлось покинуть, источником надежды и смыслов.
- Северин?
В ее глазах застыл невысказанный вопрос: "Что с тобой?"
— Не обращай внимания, у меня настроение странное. Ложимся спать.
— Но ведь мы даже не поужинали.
Не хотелось вставать. Не хотелось врать. Не хотелось делать выбор. Его страницу вырвало и унесло на край черной дыры.
— Неважно, — Чернововк улыбнулся. — Обнимемся крепче и пролежим так много часов.
Наутро он поднялся с кровати с тяжелыми веками и тяжелым сердцем. После завтрака не выкурил трубку. Лина молча наблюдала, как он снова собирается в путь. Несмотря на свою привычку вышла попрощаться.
Северин чувствовал себя подонком, потому что так и не рассказал ей.
– Все будет хорошо, – улыбнулась Лина, когда характерники сели верхом.
– Да вкусно! — сказал Савка и помахал ей рукой.
Чернововк уже не мог вспомнить, почему разошелся с Катре впервые. Кажется, помешала какая-то глупость (они всегда ссорились из-за глупости), такая незначительная, что он уже и забыл о ней. Катя, вероятно, помнит, у нее была сверхъестественная способность не забывать ни одной даты и причины всех их ссор, и эта способность порой становилась причиной новой ссоры. Обычно бурные выяснения отношений у них завершались не менее бурными любостями, но тогда этого не случилось: вместо страстного примирения характерница уехала. Они не виделись несколько месяцев.
Потом встретились случайно в Буде – точнее, Катя считала это случайностью, а Северин целенаправленно выследил ее, чтобы увидеться. Поболтали, выпили и остальную ночь провели так, что соседи били им в стены; некоторые даже приходили стучать в дверь, но Катя с саблей быстро их свела.
Так началась вторая попытка, самая длинная. Северная война поддерживала их отношения: они редко виделись и реже переписывались, поэтому время вместе ценили больше. Но война кончилась, Северин с Катрею вернулись к привычной жизни и как-то постепенно, без громких ссор, между ними все зачахло — так увядают выжженные солнцем цветы.
После второго разрыва Северин и сам поверил, что все кончено, но на этот раз первый шаг сделала Катя. Пусть ему греч, решил Чернововк, и они попробовали в третий раз. Теперь все было вяло, прохладно и фальшиво. Ни распрей, ни страсти — словно исчерпали друг друга. Оба чувствовали это, какое-то время еще делали вид, что все хорошо, даже планировали куда-то поехать и отдохнуть вместе, зато разошлись после спокойного и удивительно взрослого разговора — говорил преимущественно Северин, а Катя, на удивление, со всем соглашалась. Совместно решили, что пусть все останется в воспоминаниях прошлого, провели последнюю ночь.
...Тогда она и забеременела. Судьба умеет шутить!
Следующим «сложным» агентом была малка — Северин завербовал ее, когда отчаянно искал ту, другую малку, которая в детстве вывела его из чащи. Потратил на эти поиски немало сил, но все напрасно: ее лесные сестры, которых удалось запасть, только покачивали головами.
Освобожденная Павликом от сделки мавка на прощание вернулась в Чернововку сияющими голубыми глазами без радуг.
— Дитя человеческое, целованное, — пропела высоким голосом. – Забудь! В мире этим не сыщешь ее.
И исчезла в зарослях белым привидением.
«Дитя человеческое».
- Пора признать, что ребенок - краеугольный камень, - рассуждал Северин вслух за вечерним костером. — Готов ли я к ребенку? Нет. Но и Катя не готова, но не собирается отказываться. Я могу... Такого она не простит. Я бы тоже не простил. Что скажешь, Павлин?
Савка громко пустил газы. Северин уже привык к его манерам, что научился толковать их как нужные ответы.
- Правду говоришь, брат. Это то, чего я боюсь больше всего - как мы, не способные дать друг другу ничего, сможем дать что-нибудь ребенку? Мы потерялись, иссякли и разошлись. А малыш... Как его воспитать двум горлорезам, искалеченным войной? Какой мир ему покажем, когда в первые годы мы будем этим миром?
Чернововк набил трубку и раскурил.
– Взять мое детство. Я хорошо помню, каким замечательным отцом был Игорь в Рокош. А потом превратился в шалого хищника, я его почти не видел... Не хочу стать отцом и превратиться в своего отца.
Вспомнилось, как он пытался застрелить оборотня простым шаром. Тогда это казалось самым позорным провалом в жизни.
– Ты не подумай, что я убегаю от ответственности, брат. Я готов к чему-либо. Просто этот выбор... Что делать, когда жизнь катится ко всем чертям? Продолжать сопротивляться? Притворяться, будто так и должно быть? Плить по течению? А может, и в самом деле побриться... Эй, Павлин, что скажешь о моих усах?
Савка копался в глубинах собственных ушей. Перышко подпрыгивало в такт его движений.
— Я тоже не думаю, что они похожи на кошачьи. Лине нравятся. Лина замечательная... Она знает меня с детства, нам всегда есть о чем поговорить, мы ни разу не ссорились. Все чаще думаю, что не заслуживаю ее. Лина не знает сколько крови на моих руках. Ее не выжгло, не переломило... А я — покруче. Обходил разговоры о войне, делал вид, что все хорошо, что все в прошлом, сознательно обманывал себя, потому что отчаянно желал, чтобы все действительно было хорошо и одновременно оставалось в прошлом! Не заслужил ли я счастливой жизни, а? — Северин выбил трубку, сплюнул и подытожил: — Не заслужил.
Павлин засмеялся и похлопал себя по чересу.
Несмотря на причудливый нрав и неумение общаться, Савка оказался изящным и самостоятельным парнем. Выяснилось, что в бытовых делах он легко справляется: заседлать Конька, разбить лагерь, приготовить еду, убрать за собой. С посторонними Павлин не говорил, в кабаках разве кивал или мурлыкал, а люди смотрели на его потрепанную голову, переводили взгляд на скобы и лишнего не спрашивали.
Иногда он походил на большого беспомощного ребенка, особенно когда испытывал боль — даже из-за небольшого пореза Савка плакал навзрыд, задрав голову и зажмурив глаза, как умеют только дети, не научившиеся преодолевать собственные неприятности. Вечером любил сидеть на земле, обхватив руками колени, разглядывать небо и покачиваться, пока не падал на спину или бок. Из оружия Савка носил серебряный нож, которым пользовался в быту.
Чудак-характерщик легко нашел общий язык со всеми потусторонними почварями на их пути, те отвечали взаимностью; он освобождал их от сделок, но они не убегали; он что-то шептал им, они же улыбались и обещали всячески помогать. .. Кое-кто, как незабываемый полевик, недоброжелательно поглядывал на Северина и бросал ему на прощание:
