Венка предложила высылать за ними поисковые отряды, но Рин не видела в этом смысла. Что это даст? Дезертиры сами приговорили себя к смерти – в одиночестве они замерзнут или умрут от голода за считаные дни. А для победы или поражения в последней битве численность армии роли не играет.
Имела значение лишь гора Тяньшань. Их будущее находилось где-то там, в этой сверкающей белизне – либо они разбудят Жигу, либо погибнут.
Дни начали сливаться в один. Не было заметно никакой разницы между монотонными страданиями, одно не отличить от другого. Рин совершенно вымоталась, ее охватило безразличие. Она чувствовала себя наблюдателем, а не участником событий, словно эта прекрасная, но самоубийственная борьба происходит на сцене театра теней, будто все это уже случилось в прошлом и превратилось в легенду.
Они не люди, а рассказы о людях, картины на свитках, украшающие стены. Местность вокруг менялась, становилась ярче и красивее, словно подчеркивая мифологический статус путешествия. Снег сверкал невероятной белизной. Туман сгустился, окутанные им горы выглядели не такими прочными, расплываясь по контурам. Небо приобрело нежнейший голубой оттенок, но не радостную синеву ясного летнего дня, а акварельную мягкость, нанесенную на холст густой кистью из кроличьего меха.
Вокруг летали алые птицы с длинными хвостами. Из древесной коры проступали человеческие лица – они не были вырезаны, а выросли сами, и на этих блаженных лицах не отражались ни горечь, ни суета. Белый олень застыл при их приближении так смирно, что Рин могла погладить его мягкие уши. Солдаты пытались охотиться на животных, но безуспешно – при виде стальных мечей олень тут же скрылся. И Рин втайне обрадовалась, ей казалось неправильным лишать жизни такое прекрасное животное.
Она не была уверена, что это не галлюцинации, вызванные безумной усталостью. Но если и так, то это были групповые галлюцинации – мифические и прекрасные грезы.
Так приятно было вспомнить, что эта земля может быть настолько ошеломительно прекрасной, что сердце Двенадцати провинций – это красота, а не кровь, сталь и грязь. И даже после столетий войны страна по-прежнему остается полотном для богов, чья небесная сущность пронизывает каждую трещинку между мирами.
Быть может, именно поэтому гесперианцы так хотели заполучить Никан. Рин представляла Гесперию только по образцу заброшенных колониальных кварталов, но она казалась скучным местом, серым и унылым, как плащи, которые носят гесперианцы. Наверное, по этой причине они и наполняют города сверкающими огнями и шумом – так проще забыть, что их мир совершенно лишен божественного.
Может, таковы были и побуждения Федерации. Зачем иначе им убивать детей и держать всю страну в заложниках? Наверное, они хотели, чтобы их научили разговаривать с богами. Огромные империи так обезумели из-за того, чего лишились, что захотели уничтожить единственный народ, еще способный мечтать.
Только благодаря этим мыслям Рин еще передвигала онемевшие ноги, которые она едва чувствовала, волоча по снегу, а от ослепительной белизны у нее стреляло в висках и перед глазами мелькали красные точки. Но она знала, что в конце пути ждет спасение, победа предрешена, потому что вселенская истина на ее стороне. Ведь только хаосом безумного Пантеона можно объяснить обширную и призрачную красоту этой страны, чего никогда не поймут гесперианцы, с их отчаянным и маниакальным стремлением к порядку.
Рин шла вперед, потому что знала – в конце ее ждет божественное спасение. Шла вперед, потому что знала – с каждым шагом она приближается к богам.
Она шла до того мгновения, когда идущий с нескольких шагах впереди Катай резко остановился. Рин напряглась, а ее сердце заколотилось от страха, но когда Катай оглянулся, она увидела его улыбку.
Он показал вперед, и Рин увидела синюю орхидею, робко пробивающуюся из-под снега.
Она вздохнула и подавила желание разрыдаться.
Орхидеи не растут на большой высоте. Они выживают только в долинах и в предгорьях.
Армия вошла в провинцию Собака и начала спуск.
С этого дня они шли только вниз.
Глава 20
Провинция Собака была самой бесплодной из всех двенадцати провинций империи.
В Провинции Крыса бедные почвы, провинция Обезьяна – сельское захолустье, а провинция Свинья – рассадник бандитов и преступников. Но провинция Собака была отдаленной, гористой областью, так скудно населенной, что здесь было больше яков, чем людей. Вероятно, только по этой причине сюда до сих пор не вторглась Республика.
Когда войска Рин спустились с гор на плато Скаригон, они не увидели ни одного признака человеческой цивилизации.
Конечно, глупо было надеяться, что наместник провинции и его армия ждут их с распростертыми объятиями у подножия гор Баолей. Такая встреча всегда оставалась лишь пустой мечтой, ложью, которую Рин состряпала для южан в начале похода, чтобы дать им причину двигаться дальше. Но после побега из Наковальни прошло столько времени, что Рин и сама начала в это верить.
И все же они могут найти здесь союзников. Они добрались только до юго-восточной границы обширной степи. Возможно, они наткнутся на пастухов-кочевников со стадами овец или яков, которыми славится провинция Собака. Однако Рин понимала, что может сойти с ума, вглядываясь в далекий горизонт в надежде, что там появятся силуэты людей.
Лучше не рассчитывать на помощь. Единственный вариант – идти дальше, к горе Тяньшань, по-прежнему в одиночестве.
Идти по плато было гораздо проще, чем по горам. Конечно, истощение и усталость никуда не делись, армия по-прежнему редела из-за голода и болезней. Но теперь земля предательски не ускользала из-под ног, а воздух не убивал ледяным холодом, и за день они покрывали в три раза большее расстояние, чем в горах Баолей. Моральный дух стал восстанавливаться. Недовольный шепот поутих. Далекая гряда Тяньшань с каждым днем становилась все ближе, больше не была туманным контуром на горизонте, а превратилась в зазубренный силуэт на фоне северного неба, и Рин начала надеяться, что у них получится. Что все планы, составленные за разговорами с Триумвиратом, которые до сих пор казались далекими фантазиями, могут сбыться.
Но она так и не решила, что будет делать, если они действительно сбудутся.
– Рин, – потряс ее за плечо Катай. – Смотри.
Она споткнулась, очнувшись от полудремы.
– Что?
Катай приподнял ее подбородок, чтобы Рин перестала смотреть себе под ноги.
– Вон там.
Сначала она не поверила своим глазам, но потом по колонне прокатился радостный вздох, подтверждая, что это не галлюцинации – в степи стоит деревня. От крыш круглых хижин поднимались густые клубы дыма, обещая кров, тепло и хороший ужин.
Колонна ускорила шаг.
– Погоди, – сказала Рин. – Не факт, что они настроены дружелюбно.
Катай бросил на нее суровый взгляд. За ними шла целая армия южан с оружием в руках.
– Вряд ли имеет значение, пригласят нас или нет.
* * *
– А ты ниже, чем я думал, – сказал Цюань Чолан, наместник провинции Собака.
Рин пожала плечами.
– Не так давно толпа разорвала на куски человека, который считал так же.
Она не стала вдаваться в детали – рот был занят пережевыванием разложенных на циновке яств: жесткой сухой баранины, дымящихся булочек из муки грубого помола, похлебки из баранины и холодного, кислого молока яка, чтобы все это запить. По всем стандартам еда была ужасной – провинцию Собака часто высмеивали за жесткую, безвкусную еду. Но после нескольких месяцев, проведенных в горах, так приятно было ощутить на языке новые вкусы, помимо обжигающего кипятка с перцем.
Рин понимала, что ведет себя грубо. Но раз никто не собирается ее убивать, она сосредоточилась на еде.
Обглодав последнюю баранью кость, она глубоко и довольно вздохнула и вытерла руку о штаны.
– Что-то я тебя не узнаю, – откровенно призналась она. – Власть сменилась?
