— Прошу простить за вторжение в личное пространство, — голос демона отвлёк от злости, что вспыхнула внутри. — Однако я ощущаю колебания силы. И мне слышится в них некоторый диссонанс.
А ему что надо?
Что им всем от Ульяны надо?
— Тебе плохо? — Василий склонил голову. А рожки подросли. Смешные. Чуть загибаются и выглядят совершенно несерьёзными.
— Да. Это…
— Сила источника вступает в конфликт с печатями.
— Да нет. Просто… просто всё непросто. В том смысле, что сложно. У меня голова трещит, — пожаловалась Ульяна. — Все тут и…
Игорёк о чём-то тихо разговаривает по телефону. А Никита забрался на колени к Марго и растянулся, притворяясь обычной собакой.
Но Ульяна их всё равно ощущает.
Здесь.
Всех и каждого.
— Избыток одарённых в малом объеме пространства может оказывать негативное влияние на энергетическую стабильность данного пространства, что в свою очередь будет сказываться…
— Вась…
— Тебе стоит сменить место дислокации, — он вдруг понял то, что не понимала сама Ульяна. — Я могу тебя сопроводить. Кроме того, я бы хотел поговорить с тобой.
— Хорошо…
Она встала. И все вдруг замолчали.
— Я выйду, — сказала Ульяна. — Во двор. Просто во двор. И не надо меня сопровождать! Пожалуйста… и грабить коллекторов тоже не надо. Это была идея, но… но сейчас в ней особого смысла нет. А вы лучше в подвал сходите. Познакомьте Фёдора Фёдоровича с Вильгельмом. Пусть устанавливает дипломатические отношения и совместно решают, кого и когда завоёвывать.
А если установит?
И посольство откроет? Вот прямо в подвале. Ладно, мышиная империя. Она не особо и мешает, если так-то. Но посольство — совсем другое дело.
И тьма колыхнулась.
Опять заныло, что надо их прогнать. Всех. Что никто-то из них Ульяне не нужен. Сама справится. Всегда ведь и со всем справлялась, и значит, сейчас тоже.
Она поспешно выскочила во двор, кажется, даже дверь за собой не придержав.
— Уль… — Данила выставил руку и дверь хлопнула о неё, а не о косяк.
— Он испытывает волнение, — заметил Василий, выходя следом. — Я поставил его в известность, что мы будем иметь приватную беседу. Он сказал, что набьёт мне морду. Мне показалось, что это очень личное.
— Да… — на улице действительно стало легче дышать. — Бить морду — это очень личное.
Трещали кузнечики в траве. И пахло ночью, а ещё сыростью и прудом, который, кажется, подобрался вплотную к участку. Ещё не хватало, чтобы тут болото появилось.
— Я… сейчас. — Ульяна облизала губы. И вправду стало немного легче.
— Если позволишь совет, то дышать надо осознанно.
— Это как?
— Если полностью сосредоточиться на ритме дыхания и движениях мышц, то разум очистится. Эмоциональная сфера плохо поддаётся контролю, но при необходимости и с ней можно справиться.
— Как справился ты? Ты ведь не всегда был таким?
— Я… да. Пожалуй. В тот момент решение представлялось мне отличным.
— Идём? — Ульяна не стала брать Василия за руку. А он не стал отстраняться, просто держался рядом, очень близко. — Мы к забору. К забору же можно, так?
— Уль… — голос Мелецкого звучал жалобно…
— Вась, если тебе не хочется говорить при нём.
— Я не уверен. Мне сложно иметь дело с эмоциями, но его присутствие не порождает негативного отклика. А тема беседы в конечном итоге затрагивает и его интересы.
— Ага, — Данила оказался рядом. — Мы тут собрались с Васькой фирму открыть! Он будет поставлять товары… разные там. Ну, варенье из ежиных почек…
— Только назовите его по-другому, — посоветовала Ульяна. Она дошла до калитки и толкнула её. — Вы не против? Когда идёшь, то как-то легче…
— Фирму назвать?
— Варенье. Иначе зоозащитники вам житья не дадут. Устанете доказывать, что вы не причастны к повальному сокращению поголовья ежей.
— Это да… — Даника поскрёб макушку. — Подумаем. Там много чего надо подумать…
— Проект обещает немалую прибыль вследствие уникальности предлагаемых товаров, равно как и услуг.
— Ага, будем поставлять рабов.
— Это незаконно!
— По трудовому договору на краткий срок! — уточнил Данила. — Оформим как услуги аниматоров. Сама подумай. Белоснежкой там можно, или Терминатором, или каким-нибудь Смурфиком. А у нас будут рабы. И заметь, никаких ростовых кукол… в общем, там ещё детали надо обсудить, но мне кажется, что мы сработаемся. Правда?
— Мне данное направление также представляется перспективным, особенно при расширении количества предоставляемых услуг. К примеру, салоны красоты или ортопедии… — Василий потрогал рога. — Сервисы доставки подарков. Но поговорить я бы хотел не об этом.
— А о чём?
Просёлочная дорога уходила во тьму. То ли строители по незнанию повредили какой-то кабель, то ли его повредили по знанию, но фонари не горели. Правда, в собственном доме Ульяны свет имелся, и вот в том, где жила тётка Марфа, окна тоже светились мягким жёлтым, но Ульяна решила подумать об этих странностях завтра. Сегодня же дорога была темна.
И пуста.
И хорошо.
— Верно ли я понял, что ты не испытываешь ко мне глубокой личной привязанности и сердечных чувств? — уточнил Василий.
— Глубокой — нет, — подумав, ответила Ульяна. — Точнее… знаешь, я к тебе привязалась, но подозреваю, что ты имеешь в виду другое.
— Я не слишком хорошо разбираюсь в эмоциях. Поэтому мне нужно объяснение.
— Мне бы тоже, но… знаешь, я всегда хотела брата. Такого, чтоб спокойный и надёжный, и проблемы умел решать. И… и Вась, я не хочу за тебя замуж.
В груди болезненно кольнуло.
— Но и не жалею о том, что мы познакомились. Ты замечательный… демон. И родной даже. В конце концов, почему бы и нет… ты друг. И почти родственник, если так-то. Но… это да, сложно. Если ты уйдёшь, я буду скучать.
Главное, что Мелецкий помалкивал, не спешил с комментариями.
— Когда-то давно отец и матушка ругались, — Василий нарушил тишину. — Часто. Много. Громко. И страшно. Всегда страшно. Порой рушились стены. И пламя было. И тьма. И многое иное… и когда я спрашивал, почему так, мне все говорили, что это от любви. От эмоций. Что эмоций много и они не всегда способны с ними справиться. И я подумал, что в таком случае от эмоций исходит лишь вред. Они алогичны. Не поддаются контролю. И причиняют боль. Маме было больно, когда он уходил. Как и ему. Но и вместе они находиться не могли. Или могли, но тогда всё вокруг гремело и рушилось.
— И ты решил, что тебе эмоции не нужны.
— Я очень сильно захотел их не испытывать.
— И начал использовать дыхательные практики?
— А ещё медитацию. Воспитывать сдержанность. Сперва у меня не слишком хорошо получалось. Но я старался. Хотя порой требовались немалые усилия, чтобы не поддаться. Но с каждым годом становилось легче. А когда мне исполнилось тринадцать, я… — он запнулся, но продолжил. — Оказался в одном месте, которое мне помогло.
— Это в каком же? — Мелецкий, конечно, не устоял.
— Там было много силы. И я смог воспользоваться ею, чтобы убрать то, что мне представлялось лишним.
— Ты тоже балбес, — заключил Данила.
— Да, — Василий не стал спорить. — Теперь я понимаю, что всё далеко не столь однозначно. Но следует отметить, что мои способности очень мне помогли. Я научился пользоваться разумом, и оказалось, что он тоже сила. Но теперь я не знаю, что делать дальше, — Василий потрогал рог. — Мне кажется, что у них разный угол наклона?
— Хочешь, потом померяем? Транспортиром. Или этим… штангенциркулем! Во! Уль, а чем рога меряют?
— Понятия не имею. Это не у меня. Это к ветеринарам, наверное.
— Почему?
— Ну а кому ещё нужно замерять чьи-то рога?
— Не, — Мелецкий потряс головой. — Не думаю, что ветеринары будут готовы принять у себя демона. Вась, извини, что перебил… мои тоже вечно ругались. Сколько себя помню. А потом мирились. И ходили оба такие довольные… а потом ругались. Но со временем ругани становилось больше и больше, а периодов, когда тишина и счастье, меньше.
