— Так вот, в продолжение основной темы беседы. В настоящий момент времени я не уверен в правильности выбранного пути.
— Элька?
— Элеонора, — поправил Василий. — Мне нравится находится рядом с ней. А мысль о том, что кто-то способен причинить ей вред, вызывает ярость. И мне сложно справиться с этой яростью.
— Так… это и нормально.
— Я не знаю. Я не уверен. У меня не выходит думать в рациональном ключе. С точки зрения логики мне выгоднее настоять на исполнении договора, что даст доступ не только к миру, но и к источнику. Это поспособствует возвышению нашего рода…
— А по рогам? — Мелецкому идея не понравилась. — Между прочим, я тоже есть.
— Нюансы внутрибрачных отношений могут быть урегулированы в правовом поле. Более того, мы можем заключить дополнительный договор, который позволит мне завести гарем или хотя бы фаворитку.
— Ага… а Элька заведет своего фаворита. И будет у нас не большая дружная семья, а сплошной разврат и вызов общественной морали. Нет, я не согласен.
— Вот когда я думаю о наличии фаворита у моей фаворитки, мне хочется кого-нибудь убить, — признался Василий.
— Наконец, у тебя появились нормальные человеческие желания!
— Скорее демонические. В любом случае я осознаю возникновение конфликта между рациональной и эмоциональной сферами своей личности. И мне не хочется быть рациональным. Почему?
— Это любовь, Василий! — возвестил Данила.
— Это нарушение договора, — радости Василий, похоже, не испытывал. — И потому я пытаюсь понять, как выйти из данной ситуации. Единственное, что приходит в голову — это обратиться к отцу.
— Но тебе не хочется?
— Дело не в желании. Дело… скажем так, допустим, я сумею добиться его согласия и договор будет расторгнут. Во-первых, пострадает твоя мать, Ульяна. Как сторона, не выполнившая обязательства. В лучшем случае она утратит силу, которую, как мне кажется, продолжает использовать в том числе на поддержание своего существования. Во-вторых… мне выдвинут встречные условия. Не знаю, какие, но отец постарается сделать так, чтобы я вернулся.
— А ты не хочешь?
— Нет. Но… не во мне дело. Я не уверен, что Элеоноре понравится в мирах хаоса. Она очень упорядоченная женщина.
Прозвучало определённо похвалой, но несколько странноватой.
— А ещё я не уверен, что она в принципе захочет пойти за мной. Я готов сделать ей предложение. Я готов отстоять своё право на жизнь и на женщину, которая мне интересно, перед всеми…
На кончиках рогов появились огоньки. Тоже белесые, перламутровые.
Красивые до невозможности.
— Но… я не хочу её принуждать. Чтоб… чешутся!
— Растут! — Данька протянул руку, но получил по ней.
— Трогать чужие рога неприлично! Это позволительно только существам очень близким…
— Я второй жених твоей невесты! Куда уж ближе.
Василий пощупал.
— Всё-таки они несимметричны.
— И в этом своя прелесть, — Ульяна улыбнулась. Чужое сердце всё ещё билось, но звучало теперь приглушённо, да и та пакость внутри Ульяны затихла. — Вась, тут решать вам. Тебе и ей. И для начала надо её спросить. И да…
Раньше она бы ни за что не сказала бы это.
И в целом не рискнула бы возражать. Как возражать, когда договор? Долг? Обязательства? А теперь…
— Ты можешь вынудить меня к браку. Или вот твой отец. Вряд ли я сумею противостоять демону. Мы с тобой даже поженимся. Поставим всем по дворцу. Начнём жить… только это будет тяжёлая жизнь. Те же скандалы, но без любви и тепла. И чем дальше… знаешь, я не хочу. Оно, то, что внутри меня, и так вот шепчет гадости. И сдаётся, что дело не в одном лишь проклятии. Что… что это проклятье — тоже часть меня. Как мама и говорила. Старые обиды никуда не исчезают. Копятся, потом варятся и это варево… оно любого с ума сведет. А я не хочу, Василий, сходить с ума. И превращаться в чудовище тоже не хочу. Поэтому… извини, но я буду сопротивляться.
— А что делать мне?
— Решать. И да, если про Эльку, то спроси.
— Ну… тут… я, может, и раздолбай, но вот мыслишка одна возникла, — Мелецкий умудрился втиснуться между Ульяной и Василием. — Слушай, а если тебе пока не возвращаться? Смотри, компания совместная, но какой-то представитель нужен будет. А ты — оптимальный вариант. Ты на человека похож. И с людьми ладишь. И нервы у тебя крепкие. И понимание процесса есть. Поживёте тут. Будете по делам заглядывать и туда. Время появится осмотреться, привыкнуть. И решать уже с открытыми глазами.
— Мелецкий…
— Чего? Опять не то сказал?
— То, — Ульяна улыбнулась. — Именно, что то… Вась, вы ведь по сути друг друга не знаете. Симпатия — это… это хорошо, но мало. И она может перерасти во что-то большее.
— Любовь, — подсказал Мелецкий.
— И в неё. Или не перерасти. Но шанс у вас появится. Чтобы ты привык к ней. И к эмоциям. И в целом, к людям. А она — к тебе…
— И к демонам, — Василий кивнул. — Я понял. Это… это очень разумно. Благодарю.
— Вот! Одной проблемой меньше. Вась… — Мелецкий сгрёб Василия в охапку, а потом и Ульяну. — Уль… если б вы знали, до чего вы классные…
— Мелецкий, ты…
Василий застыл.
И кажется, растерялся. Ульяна его понимала. Она сама растерялась. Но не сказать, чтобы это было плохо. Просто было. И… и хорошо было. Здесь и сейчас.
— И Вась, я буду рад, если у вас сложится. Она хорошая. Только… и вправду очень уж упорядоченная. Кстати, её вполне можно поставить в компании нашей, директором там или хотя бы управленцем. От этого она точно не откажется, а дальше там цветы, шоколадки… головы если что. Короче, потихоньку и в светлое будущее. Уль… и не думай, я тоже всё понял. Я… договор договором, но тут как сама решишь. И… дашь мне шанс? Обещаю, в кустах прятаться не стану…
— Зачем в кустах? — тут Ульяна не очень поняла.
— Так, с креативным предложением руки и сердца. Скажем… рука или жизнь! Или лучше — сердце или жизнь⁈
— Маньяк… — она фыркнула и, представив, рассмеялась. — Не слушай Лялю, я тебя прошу!
— Да это так. Навеяло просто. А вообще… ладно тебе критиковать, в мире полно сумасшедших. Откроем агнетство. Скажем… «Последний креатив».
— Ага, и маленькими буковками ниже дописать «в твоей жизни»… — смех душил. И Василий хмыкнул, а потом вдруг рассмеялся, хрипловато так, низко. И на кончиках рогов опять вспыхнули огоньки. Демон разжал руки Мелецкого и сказал:
— На самом деле демоницы очень ценят тех, кто умеет рисковать.
— Вот! Видишь… Ляля будет помогать демоницам найти своё личное счастье и не умереть. Нет… что-то меня… прёт прямо!
— Это сила, — Василий коснулся рогов. — Рядом с источником и ведьмой сила всегда прибывает.
— Точняк! — Данила отступил на шаг и раскинул руки. — Во мне столько огня отродясь не было…
Он вспыхнул ярким белым пламенем, будто украв его, перламутровое, у Василия. И это пламя змеёй обвило ноги, потянулось выше, охватив руки и уже на ладонях развернуло крылья. Белоснежная птица сорвалась в чёрные небеса. И звездопад горячих искр коснулся волос и щёк, и одежды. Только не опалил. Искры пахли дымом и свободой.
И ещё чем-то совершенно замечательным.
— Дань…
— Уль! Ты только посмотри, как я умею! У меня получилось! Эй, у меня… — он развёл руки, создавая меж ладонями радугу, только переливалась она от жемчужной белизны к синеве. И стоило Даниле отпустить, как радуга рассыпалась сонмом бабочек. — Как я…
Выстрел она услышала уже потом.
Точнее поняла, что это выстрел. Просто Данила вдруг покачнулся и уронил свою радугу из бабочек. А потом как-то, словно недоумевая, поднял руку.
И…
— Знаешь… а это было хорошее приключение, Уль… — он ещё горел, только часть огня стала алой.
И тут же взвилось другое пламя.
Злое.
Резкое.
А низкий глухой рык демона перекрыл стрекот кузнечиков. Именно тогда Ульяна выстрел и услышала. Второй. И увидела, как пуля разрезает воздух. И испытала ярость, которую никогда-то не испытывала прежде.
Тук-тук.
