Да не может, чтоб ему было столько.
— А то, что было раньше, до того, как сюда попал, помнишь?
— Помню… помню, что мы жили. Я, мама и отец. Он редко появлялся, а мама… она болела… много болела. Мне сказали, что это ещё до моего рождения началось. И я вот думаю, что, возможно, я и виноват, что она так болела?
Спрашивал он у Калины Врановны, глядя на неё снизу вверх.
— Нет, дорогой, ты не виноват, — ответила за него Нина. — Я… понимаете… извините, что вмешиваюсь, я тогда не знала, о ком речь… мне поставлена была задача… анализ. Истории болезни. Наблюдений… болезни и наблюдений? Да, пожалуй… он был обозначен как объект номер один.
Это Нина сказала, словно извиняясь.
— Если верить документам, то… его матушка имела проблемы с контролем дара. И пытаясь их решить, начала принимать препараты. Изначально речь шла о некоторых седативных средствах, которые разрешены к применению. Но, как мне кажется, они не помогали. И тогда она рискнула использовать… сомнительные средства. К сожалению, в карте не указано, какие именно, но стоит пометка, что у неё случилась передозировка, с которой она и оказалась в больнице. И в этот момент она уже была… в положении.
Ниночка отвела взгляд.
И продолжила.
— Ситуация была сложной. Есть упоминание о клинической смерти… и я, честно, не знаю, каким чудом ей удалось сохранить беременность!
Удалось.
К счастью ли? Или наоборот? Если б мальчишка не родился, то, может, не было бы ни «Синей птицы» с её тайнами, ни остального дерьма, которого тут много и которое только предстоит разгрести. Но с другой стороны, как говаривала бабка, свинья грязь везде найдёт.
Не одно, так другое.
— Ребенок появился на свет недоношенным. Критически малый вес. Лёгкие не работают. И первые недели он проводил на ИВЛ. А такие дети, даже когда выживают, они всё одно… там много проблем. Кисты головного мозга, врождённые пороки сердца, судорожная активность… извини, Богдан.
— Ничего. Я знаю, что должен был умереть.
— Лечение он получал самое лучшее из возможных. Однако и современная медицина далеко не всесильна. К сожалению. Несколько раз его вывозили за границу…
— Дайте угадаю, — перебил Женька. — В Мексику?
— Да, а откуда вы…
— Да так, совпало просто. Хорошее место, Мексика… думаю, не наведаться ли туда в отпуск. Наум, ты как?
— Я? — удивился Наум. — А я тебе зачем?
— Да я к тебе как-то привыкнуть успел. И в целом… чтоб отпуск более деятельным был. Вдвоём всяко веселей. А то ишь, устроили там невесть что… хотя, полагаю, мальцу оно на пользу было?
— Д-да… — Ниночка удивилась.
Наум тоже удивился, но не сказать, чтобы активно, потому что у любого нормального человека есть предел эмоций. И он уже, похоже, удивляться устал.
— Поймите, я не видела его тогда. Только документы. Бумаги. Анализы. Но и по ним было видно, что ребенку становилось лучше! — Ниночка всплеснула руками. — Много лучше! К примеру, если изначально была диагностирована гидроцефалия и выраженная, которая требовала операции, установления шунта, то после визита в Мексику она прошла сама собой! А главное, ни слова о методиках, ими использованных… и уже тогда это показалось донельзя странным! Это ведь серьёзная проблема! В мире каждый день рождаются дети, которым необходима помощь, а если они нашли способ…
— Он не всем подойдёт, — мягко перебил Женька. — Да и правительство не одобрит.
— Но… почему?
— Потому что правительство не одобряет, когда одних граждан приносят в жертву, чтобы спасти других. Подтверди, Наум.
— Подтверждаю, — сказал Наум, подумав, что в Мексике ему бывать не случалось, а жаль. И что вряд ли поездка получится семейной. Хотя… нет, тащить с собой жену туда, где кого-то приносят в жертву, неразумно. Разве что жена надоела.
— Но… — Ниночка хлопнула. — Это… это же дикость.
— Что за Мексика? — поинтересовалась Ягинья.
— Это страна. За океаном. В Южной Америке, — Наум Егорович ответил за Женьку. — Такая… туристическая. Там… ацтеки, пирамиды…
— Во-во, старые традиции. Некромантов там и раньше хватало.
— Да? — нет, всё-таки резервы удивляться ещё остались.
— А ты думал… ацтеки вон издревле жертвоприношениями баловались. Кормили бога-Солнце, ну заодно и жрецов со знатью. И жили те до ста лет, а некоторые и до трёхсот. Правда, сложно сказать, оставались они людьми или уже нет. Так-то некромантия от медицины далека, но и у неё свои секреты есть. Читал, что можно забрать больное сердце и поставить здоровое. Или вот не сердце…
— Так и целители это делают.
— Целители забирают у мёртвых. Или у тех, у кого душа ушла. И не всякое смогут. А эти берут здоровых людей и согласия, как сам понимаешь, не спрашивают…
— Я… не помню, — голос Богдана прозвучал жалобно. — Ничего. Я тогда маленький был. То холодно, то жарко… то опять нехорошо.
— Но это ненаучно! — Ниночка была возмущена таким подходом. — Некромантия не способна исцелять! И даже целители не любой орган пересадить способны, а избавиться от кист или образований в мозгу пересадкой вовсе не получится…
— Иногда это и не пересадка. Бывает, что тянут просто жизненную силу. Правят тело изнутри.
— Тёмная волшба, недобрая, — согласилась Ягинья. — Но да, есть такая.
— Некроманты, что с них взять…
Наум Егорович подумал, что как-то раньше его мир был проще и понятней. И главное, некроманты с их чёрными чудесами жить не мешали. А теперь вот придётся ехать, иначе совесть замучит.
— Не знаю… про некромантию в карте ничего не писали, но главное, что к трём годам мальчик фактически вышел в норму! Я, честно говоря, отнеслась скептически. С такими-то диагнозами! — Ниночка была и поражена, и удивлена.
И задумчива.
Учёный, чтоб её.
— Но… — произнесла она неуверенно. — Дальше… его осматривали. Регулярно. И ребенок развивался. Да, он сильно отставал от сверстников по параметрам роста и веса, с трудом дотягивал до нижней границы нормы, а порой и не дотягивал. Но и только. Это же мелочь. Ерунда сущая… рост вообще не показатель, как и вес. Главное, что в остальном он был нормален!
Ребенок, родившийся от матери, которая беременной словила передоз? Родившийся с кучей нарушений и вылеченный некромантами?
Нормален?
Хотя…
В том, что происходило тогда и на другом континенте, он точно не виноват. И если Ниночка утверждает, что парень пришёл в норму, то так и есть.
А значит, что бы ни пробудило жуткую его силу, случилось это позже.
— Они пришли за мной? — Богдан указал на мертвецов. — Я их вижу. Помню, правда, не всех… но вижу. И мне жаль.
— Не за тобой. За другими. И вообще, не смотри на них. Вон, лучше собой займись, — Женька поднял руку и заставил мальчишку растопырить пальцы. — А ногти ту тебя… ну чисто когти. И когда ты в последний раз мылся-то?
— Не помню. Я почти всё время сплю. А… так… ко мне боятся подходить… раньше Лев Евгеньевич заглядывал. Учил меня. И ещё другие. Но тогда легче было. Я мог сдерживаться и чувствовал, когда становилось опасно. Предупреждал. И они уходили. А теперь никак… сила… она… и жжётся, внутри там…
Он положил руку на грудь и поморщился.
А из носа потекла кровь.
Красная такая. Яркая.
— Извините. Иногда случается. Лев Евгеньевич говорит, что это внутричерепное давление повышается.
— Но… но если его лечили… и это помогало, то почему… — Ниночка остановилась. — Или не помогало.
— Помогало. Думаю, его отец знал… может, не про свои способности, но что-то да ведал.
— Отец… говорил, что прадед мой был некромантом, — встрял Богдан и тут же смутился. — Извините, что перебиваю. Я очень давно ни с кем не разговаривал…
— Ну, в Кощеевом раду, да чтоб и без некроманта, — Женька потрепал светлые волосы. — Некроманты, как и ведьмаки, разными бывают. Я их не люблю, но это так… силы наши разнятся, вот оно порой и бывает… неприятие.
— Да, ваша… тёплая. Зеленая. Обычно люди меня боятся. Я… когда сюда кого-то приводили, я старался лежать смирно. И спать. Во сне легче всё это сдерживать. Только всё равно…
