Дверь захлопнулась. Профессор Плэйфер смахнул пыль со своей мантии, спрыгнул со стола и повернулся лицом к остальным.
— Ну, вот, с этим разобрались. — Он сиял. — Счастливых экзаменов. Поздравляю всех.
Два дня спустя Гриффин попросил Робина встретиться с ним в таверне в Иффли, почти в часе ходьбы от колледжа. Это было тусклое, шумное место. Робин не сразу нашел своего брата, который сидел, ссутулившись, на задней скамейке. Чем бы он ни занимался с момента их последней встречи, он явно не ел: перед ним лежали два дымящихся пастушьих пирога, и он поглощал один из них, не боясь обжечь язык.
— Что это за место? — спросил Робин.
— Я здесь иногда ужинаю, — сказал Гриффин. — Еда ужасная, но ее много, и что важно, никто из университета сюда никогда не ходит. Это слишком близко к… как их называл Плэйфер? Местные жители.
Он выглядел хуже, чем за весь семестр — заметно измотанный, с впалыми щеками, исхудавший до острого, худого стержня. От него исходил дух человека, пережившего кораблекрушение, человека, который проделал долгий путь и едва выбрался живым — хотя, конечно, он не сказал Робину, где он был. От его черного пальто, висевшего на стуле позади него, несло перегаром.
— Ты в порядке? — Робин указала на левую руку Гриффина. Она была обмотана бинтами, но рана, которая находилась под ней, явно была еще открыта, потому что темное пятно на предплечье значительно увеличилось с тех пор, как Робин сел.
— О. — Гриффин взглянул на свою руку. — Ничего страшного, просто оно долго не затягивается.
— Значит, это что-то.
— Ба.
— Выглядит плохо. — Робин усмехнулся, и то, что последовало дальше, прозвучало более горько, чем он хотел. — Ты должен наложить шов. Бренди помогает.
— Ха. Нет, у нас есть кое-кто. Я посмотрю на это позже. — Гриффин натянул рукав на бинты. — Как бы то ни было. Мне нужно, чтобы ты был готов на следующей неделе. Я пока не знаю ни времени, ни дня, но дело важное — они ожидают огромную партию серебра от «Magniac & Smith», и мы хотели бы получить ящик во время разгрузки. Для этого, конечно, потребуется большой отвлекающий маневр. Возможно, мне придется спрятать взрывчатку в твоей комнате для быстрого доступа…
Робин отшатнулся.
— Взрывчатку?
— Я забыл, что ты легко пугаешься. — Гриффин махнул рукой. — Ничего страшного, я покажу тебе, как привести ее в действие до начала дня, и если ты все хорошо спланируешь, то никто не пострадает…
— Нет, — сказал Робин. — Нет, все, с меня хватит — это абсурд, я не буду этого делать.
Гриффин выгнул бровь.
— Откуда все это идет?
— Я только что видел, как кого-то исключили…
— Ох. — Гриффин засмеялся. — Кто это был в этом году?
— Райт, — сказал Робин. — Они раздавили пузырек с его кровью. Они выбросили его из башни, изолировали, отрезали от всего и всех…
— Но с тобой этого не случится, ты слишком гениален. Или я отвлекаю тебя от твоей работы?
— Открывать двери — это одно, — сказал Робин. — Установить взрывчатку — совсем другое.
— Все будет хорошо, просто поверь мне…
— Но я не верю, — пробурчал Робин. Его сердце билось очень быстро, но было уже поздно молчать. Он должен был сказать все сразу; он не мог вечно сдерживать свои слова. — Я не доверяю тебе. Ты становишься грязным.
Брови Гриффина взлетели вверх.
— Грязным?
— Ты не появляешься неделями, а когда появляешься, то опаздываешь в половине случаев; твои инструкции нацарапаны и пересматривались столько раз, что требуется мастерство, чтобы расшифровать то, что в них написано. Безопасность Вавилона выросла почти в три раза, но ты, похоже, не заинтересован в том, чтобы разобраться с этим. И ты до сих пор не объяснил, что случилось в прошлый раз, и каков твой новый обходной путь для вардов. Я был ранен в руку, а тебе, похоже, все равно…
— Я сказал, что сожалею об этом, — устало сказал Гриффин. — Больше такого не повторится.
— Но почему я должен тебе верить?
— Потому что это важно. — Гриффин наклонился вперед. — Это может все изменить, может сместить баланс…
— Тогда расскажи мне, как. Скажи мне больше. Это не работает, когда ты всегда держишь меня в неведении.
— Слушай, я ведь рассказал тебе о Сент-Алдейтсе, не так ли? — Гриффин выглядел расстроенным. — Ты знаешь, что я не могу сказать больше. Ты еще слишком новичок, ты не понимаешь рисков…
— Риски? Это я рискую, я ставлю на кон все свое будущее…
— Забавно, — сказал Гриффин. — А я-то думал, что «Общество Гермеса» — это твое будущее.
— Ты понимаешь, о чем я.
— Да, это совершенно ясно. — Гриффин скривил губы. В этот момент он был очень похож на их отца. — У тебя такой сильный страх перед свободой, брат. Это сковывает тебя. Ты так сильно отождествил себя с колонизаторами, что считаешь любую угрозу для них угрозой для себя. Когда же ты поймешь, что не можешь быть одним из них?
— Хватит отмахиваться, — сказал Робин. — Ты всегда отнекиваешься. Когда я говорю о своем будущем, я не имею в виду шикарную должность. Я имею в виду выживание. Так скажи мне, почему это важно. Почему сейчас? Почему именно сейчас?
— Робин…
— Ты просишь меня поставить свою жизнь на кон ради невидимых, — огрызнулся Робин. — И я просто прошу тебя назвать мне причину.
Гриффин на мгновение замолчал. Он оглядел комнату, постукивая пальцами по столу, а затем сказал очень низким голосом:
— Афганистан.
— Что происходит в Афганистане?
— Разве ты не читаешь новости? Британцы собираются втянуть Афганистан в свою сферу влияния. Но есть планы, как сделать так, чтобы этого не произошло — и я не могу тебе об этом рассказать, брат…
Но Робин рассмеялся.
— Афганистан? Правда?
— Это смешно? — спросил Гриффин.
— Ты все говоришь, — сказал Робин, пораженный. Что-то в его сознании разбилось — иллюзия, что он должен восхищаться Гриффином, что «Гермес» вообще имеет значение. — Это заставляет тебя чувствовать себя важным, не так ли? Вести себя так, будто у тебя есть рычаги влияния на мир? Я видел людей, которые действительно дергают за рычаги, и они совсем не похожи на тебя. Им не нужно бороться за власть. Они не устраивают глупых полуночных ограблений и не подвергают опасности своих младших братьев в дикой попытке получить ее. Она у них уже есть.
Глаза Гриффина сузились.
— Что это значит?
— Что ты делаешь? — потребовал Робин. — Действительно, Гриффин, что ты вообще сделал? Империя все еще стоит. Вавилон все еще там. Солнце встает, а Британия все еще держит свои когти повсюду в мире, и серебро продолжает поступать без конца. Все это не имеет значения.
— Скажи мне, что ты на самом деле так не думаешь.
— Нет, я просто… — Робин почувствовал острый укол вины. Возможно, он говорил слишком резко, но его мнение, как ему казалось, было справедливым. — Я просто не вижу, чего все это может достичь. И ты просишь меня отказаться от многого взамен. Я хочу помочь тебе, Гриффин. Но я также хочу выжить.
Гриффин долго не отвечал. Робин сидела и смотрела на него, чувствуя себя все более неуютно, пока он спокойно доедал последний пастуший пирог. Затем он отложил вилку и тщательно вытер рот салфеткой.
— Знаешь, что самое забавное в Афганистане? — Голос Гриффина был очень мягким. — Британцы не собираются вторгаться туда с английскими войсками. Они собираются вторгнуться с войсками из Бенгалии и Бомбея. С афганцами будут сражаться сепаи, точно так же, как они сражались и умирали за них при Иравади, потому что у этих индийских войск та же логика, что и у тебя, а именно: лучше быть слугой империи, жестокое принуждение и все такое, чем сопротивляться. Потому что это безопасно. Потому что это стабильно, потому что это позволяет им выжить. И вот как они побеждают, брат. Они натравливают нас друг на друга. Они разрывают нас на части.
— Я не ухожу навсегда, — поспешно сказал Робин. — Я просто… я имею в виду, пока не закончится этот год, или пока все не уляжется…
— Это не так работает, — сказал Гриффин. — Ты либо в игре, либо нет. Афганистан не ждет.
