Женщина повела меня куда-то через унылую деревню. Первое отличие от Оркестра — под ногами хлюпала густая грязь. Никаких тебе камней или брёвен. Холодная и мокрая грязь, в которой мои ступни и кожаные ботинки той женщины утопали по щиколотку. Проходя мимо домов, с дощатых пологих крыш на наши головы обрушивались толстые струи дождя. Дымили печи, за тусклыми стёклами дрожали огоньки свечей. Мне показалось, что она — кто вела меня вперёд — здесь единственная женщина, но как оказалось позже, она единственная молодая женщина, решившая остаться в помощь.
Сделав пару изгибов и оставив позади с десяток домов, загадочная женщина остановилось напротив косой двери из прогнивших досок. Одноэтажная хата из толстого бруса с торчащей из крыши каменной трубой и парой застеклённых окон. Ни чего так, жить можно.
Толкнув во внутрь дверь, она зашла первой, после чего сразу же позвала меня. Внутри было сухо и тепло. В открытой печи трещали раскалённые угли, развешанные сухофрукты на протянутых через всю комнату нитях наполняли воздух приторным вкусом; моя слюна стала сладковатой.
— Клади её на кровать, — скомандовала женщина, указав рукой на кровать, прижатой к дальней стене рядом с печью.
Я медленно уложил Осси на грязноватое покрывало. Пока я вытаскивал из-под женского тела руки, покрывало стало еще и мокрым. Ничего страшного, печка жарила очень бодро; пару минут и высохнет насухо. Я даже не успел выпрямится, как от моего доспеха в воздух поднялись струйки полупрозрачного пара. Я обсох за пару минут. И все эти пару минут женщина раздевала Осси на моих глазах.
Когда она только начала стягивать с неё куртку, я, почему-то, оцепенел. Да и предлагать свою помощь не стал.
— Как тебя зовут, «кровокож»? — спросила женщина, с трудом стягивая мокрые ботинки с Осси.
— Инга.
Женщина хмыкнула, словно услышала какую-то глупость.
— С каких пор «кровокожи» оставляют себе человеческие имена?
— Я не «кровокож».
Женщина замерла, продолжая держать в руке мокрый ботинок. Сидя на корточках возле кровати, она повернула голову и уставилась на меня с застывшим на лице недоумением.
Хочешь получить ответы? Ты их получишь!
— Мы с другом сумели выловить одну из «кровокожих». Она со своим отрядом явилась в нашу деревню, схватили мою подругу и угнала на лошадях прочь. Но толи их преследовала неудача, толи еще что пострашнее, уйти далеко у них не получилось. Наткнулись на людей посерьёзней. В яростном сражении моему другу, что кстати первым и пришёл с вами договариваться, удалось пленить женщину — «кровокожа».
В печи продолжали потрескивать угли, обжигая мне щеку. Женщина так и не решилась встать, утонув в повествовании моего рассказа. Пришлось немного наврать, исключить из рассказа повесть о длинном и скользком глисте, проживающем в кишках и умеющем высасывать силы из своего носителя.
— Та женщина, — продолжил я, — она заразила меня.
— Как?
— Содрала с лица маску и заставила пить её кровь! — для пущей убедительности я провёл ладонью по своему животу, показав утопленную в доспех маску.
— Ясно, — прокряхтела женщина, и снова принялась раздевать Осси, перейдя к штанам.
— Как тебя зовут? — спросил я.
— Меня? А тебе зачем?
— Не знаю. Любопытно.
— Ну, если из любопытства… меня зовут Лина. Я что-то вроде местного лекаря. Собираю в лесу травы, сдираю мох с деревьев, набираю пузырьки дождевой водой. С небес бывает такое падает, что ухххх… забористая дрянь выходит! Порой приходится случивать скотину.
Забавная эта женщина Лина.
— А порой выходит и так… — продолжила она, но вдруг стихла.
Лина замерла, уставившись на торчащую из ноги стрелу. Указательным пальцем коснулась кончика, возможно надавила, а может еще что, мне было непонятно. Затем она приподняла раненую ногу, осмотрела торчащий из раны наконечник.
— Твоей подруге повезло, — заявила Лина. — Наконечники для стрел мы вырезаем из костей животных. Не беспокойся, мы хорошо их обвариваем, просушиваем, и еще раз обвариваем. Боимся и сами заразу поймать, и добычу на охоте отравить. Нога твоей подруги заживёт, будет снова бегать и прыгать. Эххх… — досадливо протянула Лина, — … жаль отрезать нельзя… Но кажется мне, скоро будет у меня работёнки по горло. Ваше появление на пороге нашей деревне не просто так произошло, верно?
— Мы идём в «Кровавый лес». Что ты знаешь о нём?
— Оооо… Инга, на такой вопрос у меня не будет для тебя ясного ответа. Тебе нужен Колег. Иди к нему. А за подругу не переживай, стрелу вытащу, рану перебинтую. Не переживай, иди. Колег ответит на все твои вопросы.
Моё присутствие в этом доме было бесполезным. Кроме как смотреть и отвлекать своими глупыми вопросами я больше ничего не мог. Пожелав Лине удачи я покинул хату.
Холодный дождь в миг накрыл мой доспех тонкой плёнкой влаги. Я глянул в окно, но сквозь мутной стекло что-то разглядеть было невозможным. Надеюсь, Осси не грозит никакой опасности. Иначе мне придётся всю деревню вырезать к херам собачим! Затылком я нащупал рукоять меча, висевшего за моей спиной. Наличие собственного оружие успокаивало меня, придавало уверенности. Так всегда. Это приятное чувство, в котором можно упиваться. Но эйфория улетучится в миг — когда тебе придётся достать своё оружие и направить на врага.
Я побрёл к воротам. Надеюсь, у Дрюни и Колег получилось хоть о чём-то мирном договориться и не превратить обычную встречу у ворот в кровавую бойню.
Мои опасения были напрасны. Ворота были заперты, а вдоль забора, прижавшись спинами к мокрым брёвнам сидели наши салаги. Они сидели как животные в вольерах; в грязи, под проливным дождём. Рядом стоял Колег и Дрюня. Они о чем-то беседовали, кидая быстрые взгляды на салаг. Я подошёл к ним.
— Инга, — окликнул меня Дрюня, — познакомься, это Колег.
Втроём мы образовали фигуру треугольник, пустоту которого заливал дождь. Уставшее лицо Колег выдавило улыбку и чуть наклонилось вперёд. Руки он не подал, но в отличии от него, я воспитанный человек.
— Инга, — представился я, протянув руку.
Неохотно, но мужская пятерня в кожаной перчатке легла в мою ладонь. Последовало довольно слабое рукопожатие, оставившее после себя кислый привкус.
— Андрей, — сказал мужчина, — дождь не сразит твою армию?
— Не переживай, плотный доспех не пропускает влаги и защищает от лучей палящего солнца.
Колег усмехнулся, а потом сказал:
— Мне бы такой…
— Да хоть сейчас, — заявил Дрюня, — но знай, не все остаются в живых.
— Неужели кто-то на такое соглашается добровольно?
— Поверь, желающих полно.
Колег опустил тяжёлый взгляд на секиру, висевшую на бедре Дрюни. Мужчина до сих пор не мог смотреть на неё, не скривив губы и не проглотив слюну. Уж слишком страстно он взирал на уродливое оружие, олицетворяющее ужас и боль. Смотрел он так, словно увидел какой-то символ. Может, символ власти?
Колег вдруг кашлянул.
— Пойдёмте в дом, — сказал он, — нечего мёрзнуть под дождём.
Когда наши воины остались отдыхать, вжавшись спинами в толстые брёвна забора, солдаты Колег в кожаных доспехах и плотных плащах с капюшонами всё это время внимательно следили за нами с помоста, протянувшегося на всю длину околицы. Они и были теми, кто выпускал в небо облака из стрел. Повернувшись к ним спиной, я надеялся не получить стрелу в затылок.
Колег пригласил нас в добротный дом в самом центре деревни. Толстенные брус, два этажа, крепкая входная дверь. Остальное как у всех; дощатая крыша и печная каменная труба. Внутри было темно, но сухо и тепло. Мне больше ничего и не нужно. Зайдя в дом, мужчина стянул грязные ботинки, снял ремень с ножнами и положил их на стул у двери. Колег ушёл в конец зала к огромному шкафу, возле которого стянул с себя кожаную куртку и мокрую рубаху. На полу быстро образовался ворох шмоток, из-под которых медленно поползли дождевые струйки.
Надев чистую рубаху серого цвета, Колег кинул на нас уставший взгляд, который быстро опустился на пол. Под нашими ногами разрослась лужа. Ботинок мы не носили, тут извините, но последовать примеру хозяина и разоружить себя — мы догадались. Дрюнина секира облокотилось о стену, а рядом с ней — мой меч.
