Страж Ордена (СИ) - Семин Никита

Он прислонился к холодным, влажным бревнам, и ему показалось, что не сруб холодный, а сам он пустой и вымороженный изнутри. Он все еще чувствовал фантомный холодок детского тельца на своих руках. Тех самых руках, которые ничем не смогли. Он читал молитвы, пока не сорвал голос, он умолял, он просил, он требовал у Бога чуда, но иконы в красном углу молчали. Небеса были глухи. Бог, которому он отдал всего себя, в очередной раз оказался лишь бессильным зрителем земного ада.

Вернувшись в свою крошечную, холодную келью, он опустил взгляд на свои пустые руки, и вера, бывшая до этого дня гранитной скалой, с оглушительным треском раскололась. Что толку в его проповедях о Царствии Небесном, если он не может предотвратить царство скорби в одной-единственной избе?

В отчаянии он рухнул на колени перед потемневшим иконостасом. Это был уже не разговор с Богом. Это был допрос. Бунт измученной души. «Где Ты был⁈ — срывался его беззвучный крик. — Почему Ты смотришь и молчишь⁈»

Он молился, пока не иссякли слезы и силы, и там, на ледяном дощатом полу, провалился в тяжелый, рваный сон.

И во сне он увидел Свет.

Это не было сном в привычном смысле. Он оказался в пространстве без начала и конца, залитом ослепительно-белым, но не режущим глаза, а ласковым и теплым сиянием. Свет был повсюду. Он был воздухом, которым дышишь, и тишиной, которая была красноречивее любых слов.

У Света не было голоса, но отец Иоанн «слышал» его, ощущал его теплое сияние каждой частичкой своей души. В его сознание хлынул поток абсолютного, чистого сострадания и… надежды. Свет окутал его горе, не осуждая, не утешая словами, а просто разделяя его, и от этого оно стало легче. Затем пришла волна всепрощающей, материнской любви, которая смыла с его души всю боль, весь гнев, всю вину.

А затем Свет показал ему преображенную, исцеленную Землю. Он увидел ту самую девочку, Машеньку, — здоровую, румяную, бегущую по полю ромашек. Увидел безногого солдата Афанасия, которому он носил причастие, — тот отбрасывал костыли и начинал танцевать. Увидел, как его собственная вера, до этого слепая и беспомощная, обретает руки, способные творить. Мир без слез, без болезней, без страданий.

И последнее, что передал ему Свет, было обещание. Что эта исцеляющая сила может быть дарована ему. Что он, Иоанн, смиренный сельский батюшка, избран стать ее первым проводником. Что для этого нужно лишь одно — отбросить веру в молчаливые доски и краски и поверить в этот живой, деятельный, любящий Свет.

Отец Иоанн проснулся на холодном полу своей кельи. Бледный утренний свет едва пробивался сквозь заиндевевшее окошко. Он лежал на ледяных досках, но внутри него горел огонь. По его щекам текли слезы, но это были слезы не горя, а невиданного, экстатического восторга. Сомнения, терзавшие его годами, сгорели в этом огне без следа. На их месте осталась лишь стальная, несокрушимая ясность.

Ему было явлено нечто большее, чем чудо. Ему было даровано Откровение. Старые иконы в углу смотрели на него тусклыми, слепыми глазами. Он больше не нуждался в них. Этой ночью Бог перестал быть далеким сказанием. Он стал живой, дышащей силой внутри него самого. И он принесет весть о Нем этому страдающему миру.

Глава 10

Не знаю, показалось мне или нет, но Ведьмина поляна встретила меня в этот раз как-то иначе. Та же гнетущая, неестественная тишина висела под сводами корявых деревьев. Тот же резкий, бьющий в нос запах озона стоял в воздухе. Но теперь в этой тишине я чувствовал не только гнетущую угрозу, но и какие-то новые чувства. Уважение. Страх.

Мелкие твари, «черви», которые раньше беспечно ползали по изумрудно-зеленой траве, теперь при моем приближении старались убраться куда подальше. Едва я делал шаг, робкие ройки «светлячков» разлетались, как испуганные мотыльки, а земля передо мной буквально начинала кишеть: «черви» спешно расползались во все стороны, зарываясь глубже в землю, прячась под корни, лишь бы не попасться на моем пути. Очевидно, твари теперь инстинктивно чувствовали мою приближающуюся ауру, чего я не замечал за прошедшую неделю, с головой уйдя в лечение селян. Вокруг меня как будто образовался невидимый купол, зона тишины и чистоты, в которую не решалась сунуться низшая нечисть из-за Грани. Я больше не был здесь чужаком, дичью, забравшейся в чужое логово. Грань признала меня одним из высших хищников.

Поразмыслив, я решил, что это не так уж плохо. Конечно, теперь для охоты на мелких энерготварей придется постараться: они уже не идут в мои руки также просто, как прежде. Но зато это развязало мне руки: вместо того чтобы постоянно отбиваться от мелкой дряни, я мог наконец заняться настоящим исследованием и пройти глубже в лес. Я знал лишь об одной прорехе, но кто сказал, что в лесу нет еще? Да, через такие микрощели не попасть высшим существам другого мира, наподобие Лордов Света, но для людей и мелочь сейчас опасна.

Второй неоднозначной новостью для меня стало несомненное расширение пораженного участка леса. То ли стык реальности истончался сам, то ли тут поспособствовала моя активность, но площадь Ведьминой поляны в сравнении с виденным мною в первый раз явно увеличилась. Плохо! Так и до Прорыва недалеко.

В процессе осмотра моих будущих, я надеюсь, владений, мое внимание привлекла старая плакучая ива, росшая чуть в стороне, в овраге у ручья. С виду — обычное дерево, разве что листва казалась слишком уж сочной, с нездоровым, желтоватым глянцем. Но я чувствовал — от нее веяло угрозой. Не дойдя десяти шагов, я остановился и активировал энергозрение.

Мир потускнел, будто подернулся сепией, все цвета как бы «состарились», стали тёпло-коричневыми, как на старой фотографии. И в этом коричнево-буром лесу ива буквально вспыхнула гигантским факелом! Но интересовало меня не ее собственное слабое свечение, а то, что жило внутри: ствол дерева пронизывала, словно червь — яблоко, длинная, извивающаяся энергетическая сущность. Она оплетала сердцевину, сливаясь с соковыми каналами, и жадно пила жизненную силу дерева. Ба! Да похоже, что это «полоз»! В будущем таких уже не встречалось, это архаичный вид энерготварей, виденный мною лишь на рисунках из хроник Ордена. Паразит-древосос, абсолютно неподвижный, пока его носитель нетронут. Но стоило живому существу прикоснуться к «зараженному» дереву, как «полоз» мгновенно атаковал, впрыскивая через кору дозу парализующего энергетического яда.

Забавно было смотреть на этого «дедушку» хорошо знакомых мне Гидр и Щитомордников. Ощущения того же порядка, будто едешь на своем «Громе» со встроенной энергозащитой, а навстречу тебе катит древний «Мерсье-ЭлектрИк» с деревянным кузовом и клаксоном. Энергомагам моего времени придется иметь дело с намного более опасными тварями — те же Гидры, например — многоглавый клубок, замерший где-то под землей, да так что хрен обнаружишь. А здесь все чинно-благородно: вот он, в стволе, хочешь — бей, не хочешь — просто обойди. Эх, наивные времена!

Отметив в уме расположение этой засады, я спокойно обошел иву стороной.

Дальше, на небольшой полянке, меня ожидало еще одно открытие: среди мха виднелся идеально круглый островок сочной, изумрудной травы. Казалось, она так и манила усталого путника: приляг, отдохни! Правда, отдых будет последним: прямо под дерном, распластавшись, как огромный скат, лежала неподвижная тварь размером с тележное колесо. От ее плоского тела тянулись вверх тысячи тончайших энергетических нитей, которые пронизывали каждый корешок, каждый стебелек на поляне, превращая ее в ловушку. Это, господа, ни что иное как примитивная «Клеть». Стоит наступить на эту траву, и тварь немедленно пропустит по телу жертвы парализующий ток. А затем, не спеша, начнет высасывать жизнь, попутно превращая тело в удобрение для своей лужайки-убийцы. Жуткий и в то же время гениально устроенный монстр! Обозначив для себя и эту смертельную ловушку, я двинулся дальше, решив заняться и тем и другим в следующий раз. Сегодня я пришел не для того, чтобы чистить лес — мне всего лишь нужны ресурсы.