Я оторвал взгляд от исхудавшего тела и поднял глаза. Колег говорил со мной. Озлобленные глаза должны были напугать меня, или навести жути, но мне хотелось рассмеяться. Я сдержал себя, мужик держится стойко, моральные силы ему еще понадобятся.
— Колег, — сказал я, не отрывая от него глаз, — в тот день, когда «кровокожи» наградили тебя этим шрамом…
— Это не награда! — взревел Колег и ударил кулаком по столу. Убрав глаза в сторону, он помолчал, уставившись в угол, а потом спокойным тоном промолвил, снова уставившись на меня: — Это не награда! Это мой позор! Я должен был замертво рухнуть рядом со своими друзьями! Но я выжил…
— Этот шрам ты заработал в бою, — остудил его Дрюня. — Такова твоя судьба. Носи его с гордость, и не прячь от посторонних глаз!
— Тебе не понять! Монстр…
Дрюня заметно напрягся, на губах хрустнула высохшая корка гноя, да и сам он весь издал противный звук, словно в огонь кинули освежёванную шкуру волка — и шерсть начала тут же вспыхивать, плавиться и трещать. Но «монстр» не двинулся. Так и остался сидеть, безобидно уставившись на Колега. Дрюня прекрасно всё понимал, терпению ему не занимать.
— Колег, в тот ужасный для вашей деревни день что вы сделали с трупами? — спросил я.
— Инга, я же тебе всё рассказал. «Кровокожи» словно осыпались пеплом. Тонкие куски отваливались от доспехов, а на землю падали хлопья залы. Если бы в этот день дул сильный ветер, армию «труперсов» в миг обратило бы в чёрную дымку, которая бы скрыла от солнца всю деревню.
— Колег, я про другие трупы.
— Про другие?
— Да, хочу знать, что вы сделали с человеческими трупами? С телами поверженных воинов, — уточнил я, чтобы в пьяной голове больше не возникло лишних вопросов.
— Что… что мы с ними сделал… — мужчина как-то мутно начал оглядываться по сторонам, словно не замечал нас. Воцарившееся молчание нарушал лишь треск углей в печи и мерное сопение Кары. Возможно, наш с Дрюней пристальный взгляд заставил хозяина успокоиться, замереть. Его глаза опустились на колени, которые он начал растирать руками. — Мы… мы сожгли трупы. Как и всегда. Отравлять землю, что нас кормит — преступление.
— И всё? — спросил я. — Вот так взяли и сожгли?
— Да, вот так взяли и сожгли! — на блестящем от пота мужском лице вздулись вены, как дождевые черви. — А к чему эти расспросы, Инга?
— Кости, — сказал я.
Закованное в гнойный доспех мускулистое тело Дрюни накренилось в мою сторону, вопросительный взгляд не заставил себя долго ждать. Пришлось задать вопрос несколько иначе:
— Колег, что вы сделали с человеческими костями?
Бетонный взгляд обрушился на мои плечи. Такой тяжести и хмурости мне еще не приходилось лицезреть. Я знал куда давить, и, видимо, надавил точно на чувствительный нерв. На столько чувствительный, что мужчина так и не открыл рта. Закипающую внутри него злость отразил побелевший шрам на стиснутых губах. Ну хорошо, давай еще надавим:
— Я не за что не поверю, если ты мне скажешь, что вы сожгли трупы вместе с костями.
Ноздри мужчины широко раздулись. Мутноватые капли пота пронеслись через всё лицо, оставив за собой блестящие дорожки. Колег явно начинал закипать.
— Да, — процедил он сквозь зубы, — мы сожгли трупы без костей. И на что ты намекаешь, Инга?
— Ты назвал моего друга «монстром».
— Вам не понять!
— Да куда уж нам, — усмехнулся Дрюня.
— Мы не могли позволить повторного вторжения! В той битве мы потеряли сотни лучших солдат. Это невосполнимая утрата! Второй такой волны нам не пережить! И да… ДА! Мы забрали кости из трупов! Руки, ноги, рёбра… мы вынимали всё, из чего можно было сделать хоть что-то похожее на оружие. Если кость герцога смогла пронзить доспех «труперса», почему другие кости на это не способны?
Колег нервно рассмеялся. Взяв бутыль со стола, начал разливать по новой, но на мне пойло закончилось. Я даже как-то обрадовался, в желудке едкая смесь вызывала что-то похожее на тошноту, а в кишках окружающая меня кровь слегка покалывала — нестрашно, но и неприятно. Откажусь.
Забрав свою кружку, Дрюня покрутил её возле своих глаз. Он даже не отхлебнул, поставил обратно на стол, и спросил, преисполненный любопытством:
— И что, помогло?
Я знал ответ.
— Нет, — с досадой обронил Колег. — Прошло пять зим, и на пороге наших ворот возник новый отряд. Битва сразу же превратилась в бойню. Наши воины ничего не понимали. Они били врага с уверенность, что их орудие, сделанное из их собственных друзей, будет разить врага! Но ничего подобно не происходило… Я ударил прямо в шею «труперса». Для своего меча я взял кость из ноги, толстую, крепкую! Заточил, смастерил гарду. Я был уверен, что смогу пронзить кровавый доспех и убить урода на месте! Но моё оружие лопнуло и рассыпалось, а на броне «труперса» — ни единой царапины. Мне повезло в той битве. Когда «труперс» повернулся ко мне, чтобы убить одни точным ударом своего кровавого меча, его маску проткнуло копьё герцога. Он тут же умер. Рухнул у моих ног, из проломленной головы хлынула кровь. Я никогда еще в жизни не видел герцога таким злым и гордым. Будучи калекой, он уверенно держал копьё левой рукой, а культей искусно поддерживал длинное древко, направляя его точно в цель. В тот день мы убили «труперсов» десятка два, прежде чем они рассыпались в пыль.
— Мы? — переспросил Дрюня, явно усомнившись в слова Колега об это «мы».
— Да! — гордо протянул Колег, — Мы! Мы! Мы! Как-то на охоте, еще до второго пришествия «труперсов» в лесу я наткнулся на труп волка. Тушу изрядно обглодали; передние и часть задней лапы вырвали с корнем и разгрызли прямо на месте. И только одна задняя лапа уцелела. Кожу и мясо с неё слизали насекомые и зверьё, не брезгующее падалью. А кость… кость торчала, смотрела на меня… — лицо мужчины сделалось мрачным. — Вам не понять. Когда нам пришлось извлекать из братских тел кости — это было ужасное время. Нам приходилось вспарывать кожу, потрошить трупы. Вынимать кости, практически ломая их. Мы складывали их в одну кучу, пока плоть, жир, волосы и мясо наших друзей пожирало ненасытное пламя до небес! Страшные времена. Кости стали чем-то вроде… товаром! Да-да, как бы безумно это не звучало, но, действительно, кости стали неким товаром в очень ограниченном количестве.
Колег совсем приуныл. Рукавом он оттёр лицо от пота. В помещении действительно стало душно, кожа мужчины источала неприятный запах с приторной кислинкой. Но как бы мерзко не было на душе, уют здесь сохранялся. Особенно, когда за окном проливной дождь хлестал по окнам с такой силой, что сопение Кары было практически неслышно. Мужчина откопал откуда-то из-под стола свёрток серой ткани, развернул его, и мои глаза вспыхнули от радости, — запас сигарет.
— Прятал от жены, — сказал Колег и подмигнул нам.
От сигареты я не смог отказаться. Лучше запах дыма и терпкий привкус табака на губах, чем сидеть и вдыхать пропитанный потом воздух. Да и друган мой успел подпустить газу. К этому моменту доспех его закостенел окончательно, потоки сукровицы и гноя, струящиеся между уродливыми пластинами, замедлили свой ход. Вонь исходила от него, но не такая сильная, и не такая взрывоопасная.
— Тот волк, — продолжи Колег, выпуская в потолок струю густого дыма, — я вырвал из его туши кость. Точно не знаю, что меня на это побудило, но в одном я был уверен наверняка: если бы не пришли «кровокожи» во второй раз, герцог Петрас сам бы двинул против них. Поговаривают, что к тому моменту уже начали пропадать люди из соседних поселений. А потом вдруг бац и откуда не возьмись появлялось у соседской стражи пару новых мечей, или копий. Странно всё это. Слухи всё это… никогда не поверю в такую чушь… — струя дыма пронеслась над столом, Колег затянулся еще раз. — Кость задней лапы оказалась очень крепкой. Но короткой. Хватило на кинжал. С ним я кинулся на «кровокожа», решившего убить герцога. Сильнейшим ударом я не смог пробить доспех, но получилось отломить от него огромный кусок, под которым я увидел крохотную дыру. Тогда я осознал, что в моих руках далеко не бесполезное оружие. Я вдарил еще раз, а затем еще. Лезвие моего кинжала вошло в шею «кровокожа» по самую рукоять. И всё! Бойня тут же прекратилась. Нас больше не окружала страшная армия. Пыль — это всё что крутилось вокруг наших задыхающихся от бойни тел.
