— Куда мы плывем?
– За «языком», – ответила Сильвия.
- То есть?
– Захватим османа, – объяснил Ярема.
— Черт! — Зиновий стукнул себя по виску. — Разве для этого не нужно больше людей?
— Чем больше людей, тем хуже тайник.
– А я зачем? — не унимался Зиновий. — Я не асасин, не шпион и вообще не комбатант, с меня никакой выгоды в этой авантюре...
— Ты будешь переводить, Зиновий, — спокойно объяснил Ярема. — На Османском языке я не владею, а перевода Сильвии мы доверять не можем.
– Именно поэтому я не показываю дорогу, – добавила разведчица. — Чтобы не подумали, что мы подготовили представление. Собственно выберете цель, самостоятельно допросите. С моей стороны будет только необходимая помощь.
— Вот беда! — Чарнецкий закрыл лицо руками. — Теперь буду напиваться только после пересечения украинской границы! Мог бы уже ехать в Киев, но нет, черт, плыву темными болотами в поисках османского лагеря! А если мы здесь гибнем? Нас ведь не найдут!
– Разве ты не сообщил о нашей задержке?
— Я написал, что нам остались дополнительные осмотры боевой флоты в Константине! Не писать же, что мы собираемся в проклятые плавни захватывать турецких солдат! Меня за это с должности копнут.
— Тогда должны не гинуть, — пожал плечами Ярема. — И не возмущайся так показательно, друг. Если бы ты не хотел этого происшествия, то не позволил бы себя впутать.
Чарнецкий нахмурился, Сильвия тихо рассмеялась.
Ночными плавнями растекался туман. Ярема гребли осторожно, без плеска, умело обходя осиновые заросли. В мечте, под неуверенным лунным светом, его вел чутье: где-то неподалеку стоял большой лагерь со всеми человеческими запахами. От осознания, что он снова охотится на врага, Ярового наполняла странная радость. Как давно он этого не делал! Как же соскучился по настоящему делу!
Он присоединился к берегу, выбрался из лодки вместе с Сильвией и стал объяснять свой план. Луна исчезла за облаками.
— Как вы видите что-то в этой темноте? — спросил Чарнецкий, ошарашенно моргая глазами.
Яровой и Ракоци проигнорировали его. Зиновий пополз на месте, раскачив лодку, испугался и замолчал. Но ненадолго.
– Что от меня требуется?
- Сидеть втихаря и не встревать впросак, - ответила Сильвия.
В темноте ее выражали только глаза.
– А если меня найдут?
- Стрелять, - Ярема зарядил и протянул дипломату свой почтальон. – Я услышу выстрел и мы скоро вернемся.
— Хорошо, — побледнев Зиновий взял оружие твердой рукой. — Но ведь ни черта не видно!
— Огонь только в крайнем случае. На самом деле тебя здесь никто не найдет.
- Надеюсь...
Ярема начал сбрасывать одежду. Отходить, чтобы опрокинуться без свидетелей, было пустой тратой времени, лодка должна была вернуться к рассвету. Зиновий все равно ничего не видел, а вот Сильвия заинтересованно наблюдала — будто тьма ей не мешала. Характерник сложил вещи в лодку, немного заколебался на нижней, взглянул на женщину и через мгновение решительно избавился и от белья.
Когда-то это превращение было невероятным волшебством, ему хотелось носиться волком целыми днями... Когда-то давно. Теперь оно стало рутиной, неудобной и нежелательной, применявшейся только при необходимости.
Нож, порез, кровь.
– Я – волк.
В ответ из-за облака сверкнула луна.
– Невероятно! - выдохнул Чарнецкий.
Огромный коричневый волк поднял на него глаза – лунное сияние сверкало в них – перевел взгляд на Сильвию, тихо зарычал и побежал в высокие травы.
- Стреляйте во врага, а не в нас, - напомнила разведчица и двинулась вслед за оборотнем.
— Разве тут разберешь, кто враг, а кто свой? - ответил раздраженно Чарнецкий.
Волк бежал легко, постоянно останавливаясь, чтобы Сильвия успевала за ним - она двигалась беззвучно, но немного отставала. Пара незаметно пересекала плавни, уверенно минуя трясину, пока волк не остановился; повел ушами, принюхался и дал сигнал — трижды ткнул лапой в землю, что означало ждать здесь.
— Серебряные или золотые кисти над шевронами, — напомнила она отличия имперской униформы. - Если повезет, красные аксельбанты.
Волк кивнул и понесся в чащу. Сильвия ждала.
Она умела ждать. В детстве барышня Ракоци была нетерпеливой девочкой, поэтому наказание за непоседливость было одним из первых уроков, которую ей пришлось понять. Впрочем, девочку наказывали и за множество других вещей, но Сильвия не роптала: наказание ее закалило, превратило, сделало такой, как она была сегодня. Каждый бриллиант нуждается в огранке, иначе не засияет.
Сильвия прислушалась: характерник охотился. Вернее, ждал в засаде... Ярема говорил, что научился этому на Островной войне; нужно только время выследить и выждать цель. Сильвия немного переживала за дипломата, который в ночных плавнях был совсем не на своем месте. Чтобы Зиновий не бросил их здесь без лодки...
Из тьмы с едва слышным шорохом огромный коричневый волк тащил за лямки подполенного османа. Судя по отличиям на расстегнутой форме (видимо, ходил к ветру, когда его оглушило), это был капитан. Сильвия помогла закинуть пленника на волчью спину, крепко связала руки и ноги, чтобы не упал, и угонщики вернулись к лодке. Чарнецкий держался молодцом: даже целился в их сторону из пистолета, пока не убедился, что свои.
Сильвия срезала веревки, положила турка на землю, обыскала и принялась скручивать его заново, пока Ярема пытался кое-как отмыться от крови и меха. Чарнецкий не знал, куда смотреть: то ли на сероманца, то ли на пленника.
– Знаю, не очень удобно, – согласился Яровой, хотя дипломат ничего не сказал.
Сильвия оплеухами привела османа в сознание. Тот застонал, съежился, а женщина что-то прошибала ему в лицо.
– Говорит, что сейчас будет допрос. Если будет молчать или вопить, она отрежет ему прутня, — перевел Чарнецкий.
Ярема рассмеялся.
- Что здесь смешного? — во взгляде Чарнецкого было «я так и знал, что ты контужен».
- Знакомые методы.
Пленник коротко ответил.
— Он согласен сотрудничать, если ему дадут слово сохранить жизнь.
- Так быстро? Для пленных варягов было делом чести продержаться под вражеской пыткой.
— У турок несколько иное мировоззрение, — заметил дипломат. — Превратиться в евнуха считается самым плохим бесчестием, поэтому между обузой измены и перспективой оскопления каждый османский человек выберет первое.
Сильвия сделала гостеприимный жест и отступила, пропуская Ярового к пленнику. Ее десница замерла у рукоятки кинжала на поясе.
– Я даю слово сохранить ему жизнь, – сказал характерник.
Чарнецкий перевел и осман снова кивнул.
- Какие планы вашего наступления?
- После сигнала начать атаку, - объяснил Зиновий. — С моря поступят основные силы, мы должны ударить в тылы, чтобы рассеять силы защитников.
- Княжество - единственная цель?
— Для первой волны, — Чарнецкий пожал плечами и добавил от себя: — Что бы это ни означало.
– Первой волны? Что будет дальше?
— Великая война, — пленник усмехнулся.
– Расскажи о ней.
- Я только капитан, - военный шевельнул плечом с шевроном. – Знаю только то, что произойдет здесь. Не больше.
— Скрывая правду, ты рискуешь, — сказал Ярема.
Чарнецкий пробовал переводить с таковой же интонацией.
– Мы возьмем свое. То, что всегда принадлежало нам, сплюнул осман. - Волну не остановить!
Ярема задавал другие вопросы, но пленник с презрительной улыбкой отвечал то же.
— Только о волне и новых землях повторяет, паскудник, — развел Чарнецкий руками.
Сильвия шагнула вперед и загнала кинжал в висок турка. Дипломат причмелено таращился на убитого, а характерник с молчаливым осуждением взглянул на разведчицу.
- Времени маловато. Пользы из него больше не было, – объяснила Ракоци.
– Я давал слово, – заметил Ярема.
– А я – нет.
Чарнецкий не сдержал рвоту, пока Ярема вместе с Сильвией топили османное тело, пожертвовав на ту глыбу, которая лежала в лодке вместо якоря — с большими камнями в плавнях было трудно.
