Учтивый хозяин кроватей нам не стал предлагать. Непозволительная роскошь. Да мы и не стали требовать. Дрюня сложил руки на груди и опустил голову, скрыв от меня каменное лицо. А я просто упал лицом на стол, подложив руки под голову. Веки медленно смыкались под гипнотический вид угасающей пляски пламени в пухлой печи, возле которой продолжала спать Кара. Только сейчас до меня дошло, что это её первая ночь, когда она спит под крышей в тёплом доме. Она спала как свободное животное. Без темниц и давящих со всех сторон решёток вольера. Булькающий храп моего друга и барабанящий ливень по крыше окончательно утащили меня в мир снов.
Только сны упорно меня избегали.
Я очнулся от грохота. Открыл глаза. Огонь в печи давно потух. Колег всё также продолжал храпеть в стену, повернувшись к нам спиной. Дрюня валялся под столом, не думая просыпаться. И только Кара задрала голову и уставилась на меня, словно ожидая объяснений.
Мне нечего было сказать.
Оторвав голову от слота, я глянул в сторону, где грохнуло. Дверь была нараспашку, а мне на встречу медленно шла Осси.
Женщина шла хромой поступью, хватаясь руками за воздух, каждый раз, когда наступала на раненую ногу. Кожаные штаны сменились льняной юбкой до колен, вместо кожаного жилета — серая рубаха с длинным рукавом. Сухая. Видимо, дождь прекратился.
— Ты в порядке? — спросил я рыжую воительницу.
— Лучше всех.
Она перешагнула через Дрюню и уселась на стул. Её рыжие косы были расплетены и обхвачены в один толстый хвост тонким кожаным ремешком. Впервые я увидел на её лице широкую чистую улыбку и полный радости взгляд. Поглядев на воина в гнойном доспехе под столом, она уставилась на меня:
— Я смотрю, вы тут вчера хорошо посидели.
— Это был незабываемый вечер…
Громкий храп Колега раскатился по хате.
— Здесь кое кто страстно желает видеть вас, — сказала Осси, оборачиваясь на входную дверь.
На пороге дома нарисовалась человеческая фигура. Незнакомец не собирался скрываться или прятаться от моих глаз. Оставаясь на улице, он подставил лицо солнечному свету. Молодой парень. Лакированный блеск на чёрной курчавой голове мог ослепить. Худоба его ничуть не портила, наоборот, подчёркивала утончённые черты высшего общества, но это было ясно и по дорогим одеяниям, что туго сжимали пацана везде, где только можно. В таком виде щеголять перед девками — самое оно, видимо, и Осси повелась.
— Кто это? — спросил я.
— Имя этого любознательного юноши Ансгар. Он…
— Я знаю, кто он…
Ёбаный… сам сын герцога Петраса к нам пожаловал. Лично! Без охраны!
Пацан уставился на меня. В огромных коричневых глазах не было ни капли страха, лишь животное любопытство, словно я заграничная диковинная зверюшка. Парень не решался войти, продолжал стоять в дверях. Как будто ему нужно было приглашение…
— Пацан, — крикнул я парнишке, — заходи, чего как не родной.
Осси резко обернулась и обдала меня невыносимым жаром возмущения.
Парнишка шагнул внутрь дома. Его любопытный взгляд успел уловить всё: и Дрюню, валяющегося на полу, и Колега, дающего храпака в стену, и волчицу. Кара продолжала лежать на полу неподвижно, но я видел, как скользил её загноившийся глаз внутри глазницы.
— Можно погладить собаку? — спросил парнишка.
— Она не собака, — сказал я, уловив возмущение Кары. — Она волчица!
«Кара, ты не против, если парнишка пройдётся по твоей спинке своими пальчиками?»
Уловив волны согласия, я разрешил пацану исполнить его желание. Он с опаской приблизился к Каре, присел. Ладонь не сразу легла на закованную в гнойные наросты спину волчицы. Паренёк тянул к ней руку медленно, чуть подёргивая, словно боялся обжечься и каждый сантиметр проверял жар от пламени. Когда пальцы скользнули вдоль спины, Кара всё-таки подняла голову и уставилась уродливой мордой на парнишку. Я не почувствовал агрессии, поэтому сразу схватил за руку Осси, когда та чуть не сорвалась со стула.
— Успокойся, — сказал я Осси, — волчица не знала ласки.
Паренёк не остановился. Он продолжил гладить животное под пристальным наблюдение пары омерзительных глаз, и даже рискнул приблизить пальцы к острому уху, торчащему словно наконечник стрелы. Кара отвела голову, стоило теплу от кончиков пальцев прикоснуться к куску засохшего гноя. Заскорузлый нос, испещрённый десятком шрамов, жадно вдыхал окружающий воздух, среди которого волчица отделила запах паренька. Принюхалась настороженнее. Но она даже не успела определить для себя: плохой он или хороший, как пальцы коснулись её и принялись почесывать вечно зудящую ямку под ухом.
Кара высунула язык и сжалась от наслаждения.
От наслаждения жался и Дрюня на полу. Неужели у этого гнойного воина действительно такой глубокий сон? Я встал из-за стола и присел на колено возле спящего друга.
— Дрюня! — я потряс его за плечо. — Вставай, бля!
Серые веки с болезненной коркой распахнулись. Молочные глаза без зрачков крутанулись в блестящей слизи. Наверно, он посмотрел на меня, а затем — на окружающую нас обстановку.
— Что случилось? — спросил Дрюня.
— Случилось — утро. У нас гости, вставай.
Дрюня так резко вскочил с пола, что чуть не опрокинул стол и Осси вместе со стулом.
— О! Осси, ты как?
— Жива, как видишь.
— Как твоя нога?
Рыжая воительница взялась за край юбки и потянула на себя, оголяя часть ноги выше колена. Дрюня склонил голову. Я чуть привстал из-за стола, чтобы тоже ничего не пропустить. Белая повязка была наложена совсем недавно, но за это время на ней успело выступить багровое пятно.
— Ничего страшного, — заявила Осси, — нечего пялиться. Пару дней — и буду бегать.
Если бы Дрюня мог, он бы улыбнулся. За него и за себя улыбнулся я, в ответ получив искреннюю улыбку от Осси.
— Меня зовут Ансгар!
Дрюня резко обернулся на голос, совсем не рассчитывая услышать, а тем более увидеть посторонних. Интимная обстановка была грубо нарушена.
Пареньку пришлось закончить гладить волчицу, когда он увидал встающего с пола монстра. Я видел, как всё это время, пока мы ворковали с Осси, он стоял в полном оцепенении, даже не представляя, как себя повести. Мы были для него, что-то вроде… монстров. Хотя, вполне возможно, он видел в нас… как там говорил Дрюня: богов! Может мой гнойный друг и прав, и здесь на нас смотря как на богов. Как знать…
— Ансгар, — протянул Дрюня услышанное имя и смерил парнишку взглядом.
Чуть постояв, гнойный воин подошёл к Ансгару. Дрюня был выше его на две головы и шире в два раза. Сгорбившись, мой друг продемонстрировал пареньку белые глаза. Акт устрашения, или просто Дрюня выпендривался — мне не понять, но Ансгар не подал виду, что страх или отвращение где-то поселилось у него в душе.
— Вчера вечером, — глядя Дрюне в глаза начал паренёк, — стража сообщила мне, что «кровокожи» у порога наших ворот. А потом, мне сообщили, что «кровокожи» пришли с миром. Я был удивлён. Подумал, что это обман с вашей стороны, хитрая уловка. Но отец мне многое о вас рассказал.
Когда паренёк произносил «о вас», он не смотрел на Дрюню. Он смотрел на меня. Уловив его любопытство, я спросил его:
— И что же рассказывал тебе отец о таких как я?
— Ты не такая как они. Ты не одна из них, хоть и закована в кровавый доспех, в который облачаются «кровокожи».
— Они в него не облачаются. Наша кожа выделяет кровь сквозь поры. Много крови. Так много, чтобы она покрыла меня полностью с ног до головы. Кровь наслаивается и застывает. Или свёртывается, превращаясь в доспех. Я не могу его снять. Его можно лишь содрать.
— Отец говорил, что в глазах «кровокожих» нет ничего. Они пусты. В них не увидишь даже своего отражения. Бездушные существа приходили за смертью, и никаких переговоров никогда не вели. Требования — это всё, что слышал Отец из их уст. Вчера вечером я услышал компромисс. Я услышал желание договориться.
— Ты разрешил нам войти? — спросил Дрюня парнишку.
— Колег мне поведал любопытную историю. И пока я слушал его, меня вдруг посетили давно забытые чувства. Это была… — паренёк с трудом подбирал слово. — Это была надежда. За долгое время я уверовал в надежду.
