Наталья всхлипнула и придвинулась поближе к Марии.
— И вам того же, — торопливо заговорил Серый. — Мы, это. Пришли ожоги обработать. — Кивнул на Эри: — Видите, на щеке у неё? И у меня тоже, — потянул из-за ремня майку.
Наталья, поняв, что он собрался раздеваться, конфузливо отвернулась. Серый запоздало вспомнил, что здесь, у Шамана, даже их майки без рукавов считаются верхом неприличия. Слышал, что местные прозвали их одежду «дикарской» — кажется, майки в их представлении выглядели чем-то вроде набедренных повязок зулусов.
— Выйди, Наталья, — мягко попросила Мария. — Мы позовём тебя, когда обработаем ожоги. А Николай пусть посидит здесь. Будем надеяться, что Мать Доброты смилостивится, и ему поможет снадобье, которое мы дали.
Наталья, утирая слёзы, вышла.
— А что вы ему дали? — спросил Серый. Быстро сообразив, что его задача — переключить внимание женщин на себя.
— Это снадобье готовил Шаман. Вот. — Мария показала Серому аптекарский пузырёк.
Серый вытащил стеклянную крышку, понюхал. Судя по запаху — обычная валерьянка, среди Лариных настоек тоже была похожая. Хотя Шаман в своё зелье наверняка что-то ещё добавлял.
Серый с умным видом кивнул, закрыл пузырёк и отдал Марии:
— Всё правильно. Должно помочь... Дак, ожоги-то? — снял майку и повернулся к Серафиме, показывая обожжённую кожу на спине и рёбрах.
Женщина сочувственно охнула.
— Сейчас, — встала со стула, подошла к шкафу со множеством ящичков и принялась перебирать медикаменты.
Серый потихоньку покосился на Эри и Джека. Эри так и держалась за спиной отца. Она напряжённо свела брови, губы чуть заметно шевелились. Джек застыл каменным изваянием, скрестив на груди руки. Он как будто чего-то ждал.
— Подойди ко мне, — позвала Серафима. В руках она держала керамическую плошку, похожую на ту, которую вчера принесла Мария.
Серый подошёл.
— Будет больно, — предупредила Серафима, — придётся потерпеть.
— Потерплю, ага. А что это за мазь? Из чего вы её делаете? — Ответы Серый не слушал. Он задавал новые вопросы, стараясь удержать внимание женщин. — У меня вот мачеха ромашку пользует. И чернокорень. А батя говорит, что это всё хрень собачья, и ничего лучше пантенола пока не придумали. Он из Бункера принёс рецептуру, сейчас у нас это дело на потоке уже. А мачеха всё равно ромашку настаивает. Упорная...
Серый болтал и время от времени посматривал на Эри. На Николая не смотрел. Момент, когда тут вдруг громко застонал, схватившись за виски, упустил.
— А-а-а!!! — взвыл Николай.
Серафима вздрогнула и выронила плошку со снадобьем, Серый едва успел её поймать.
— Николай! Что с тобой? — Серафима и Мария бросились к мужчине.
— Голова, — с трудом выговорил тот. — Голова... болит.
— Сейчас, — засуетилась Серафима, — подожди минутку!
Мария уже насыпала в кружку какой-то порошок. Развела водой, подала Николаю:
— Вот, выпей!
Николай взял кружку. Кривясь от горечи, выпил лекарство. Недоумённо огляделся по сторонам. И вдруг спохватился:
— А... чегой-то я тут?.. А?
— Ты себя плохо почувствовал, — осторожно сказала Мария. — Помнишь, как сюда шёл?
Николай нахмурился.
— Нет. — Жалобно повторил: — Голова болит. Может, пройдёт — тогда припомню?
— А как тебя зовут, помнишь?
— Николаем, — удивился мужчина. — Ты шуткуешь, что ли?
— А жену твою как зовут? — подала голос мать Серафима.
— Натальей... Да что с вами такое?
— В загадки играют, — подал голос Джек. — Ты вот знаешь, как мою жену зовут?
— Нет, — удивился Николай.
— Вот! И я не знаю. Давай, может, до пока не вспомню, с твоей поживу?
Николай насупился. Встал со стула. Чуть покачнулся — голова у него, должно быть, кружилась, — но к Марии и Серафиме повернулся решительно.
— Пойду я. Храни вас Мать Доброты, — прижал ладонь к сердцу и вышел.
Скоро с улицы стали доноситься изумлённые возгласы. Джек широко улыбнулся Марии.
— Ну вот, лапушка, а ты боялась! Стало быть, действует ваше зелье?.. Пойду там, скажу, чтобы в очередь строились. А то как поломятся сейчас на радостях — все склянки вам перетопчут. Идём, — махнул рукой Эри и Серому.
Они вышли во двор.
— Так, — скомандовал Джек. — Болезные, а ну, становись в очередь! — и быстро, не давая людям опомниться, с помощью Серого выстроил толпу друг за другом. — По одному — заходь!
Эри стояла в сторонке, на неё никто не обращал внимания. Страждущие, сопровождаемые женщинами, по очереди заходили в лечебницу — и появлялись на крыльце уже с осмысленным выражением лица.
— Мать Доброты исцелила, — комментировал Джек. — И наказывала: спички больше не трогать! А то в другой раз так приложит, что вовсе без мозгов останешься. Вкурил, нет?..
Выходящие мужчины смотрели на него ошалело, женщины испуганно охали и часто кивали, стремясь поскорее увести исцелённых.
Через полчаса во дворе лечебницы не осталось никого.
— Всё, красавицы, — доложил вышедшим на крыльцо Марии и Серафиме Джек. — Расползлись ваши саботажники. Теперь, я считаю, можно и самим валерьянки хряпнуть — если не всю ещё вылакали. А можно и позабористее чего.
— Смилостивилась заступница, — всхлипнула Серафима. — Сжалилась, отвела беду!
— Во-во. И я о чём, — поддакнул Джек. — В этом деле, главное — валерьянку под рукой держать. А там уж Мать Доброты разрулит.
Серафима укоризненно посмотрела на него. Покачала головой и ушла.
Джек кивнул Серому и Эри, тоже призывая уходить.
— Спасибо вам, — сказала Мария.
— Нам-то за что? — удивился Джек. — Матери Доброты молись.
Мария кротко улыбнулась.
— Мать Доброты я никогда не оставлю молитвами. А вы... — она замялась.
— Что? — поторопил Джек.
— Вы ведь и сами могли обработать ожоги, — прямо глядя ему в глаза, сказала Мария, — не приходя сюда. Я принесла вам лекарство, да и свои порошки у вас есть. Ты пострадал не меньше Сергея, но об ожогах даже не вспомнил — и собрался уходить.
— А то мало вам было убогих, — усмехнулся Джек, — ещё со мной возиться. Совесть заела, вот и ухожу.
Мария грустно покачала головой. И чуть слышно проговорила:
— Я бы очень хотела, чтобы когда-нибудь ты рассказал правду.
— Зря, — жёстко отрезал Джек.
— Почему?
— Потому что правда — она навроде дикого кабана. Кто другой из леса забитого притащит, так будешь глядеть да завидовать. А если сам нарвёшься, то с непривычки — лишь бы ноги унести. Опасная это штука, правда. С Матерью Доброты — всяк спокойней... Ладно, потопали мы. Бывай, — Джек подмигнул Марии и спустился с крыльца.
***
— А она ведь догадалась, — заметил Серый по дороге домой.
— Мария-то?
— Ага.
— Ну... Сообразила, что дело нечисто, это точно. А как-чего — вряд ли скумекает, мы сами-то ни хрена не понимаем. Да и не из болтливых баба.
— Мария не будет болтать, — подала голос Эри.
— Почему?
— Потому что ты ей нравишься. — Эри смотрела на Джека с непонятным выражением — то ли радуется за отца, то ли ревнует. — И не говори, что не замечал!
Джек ухмыльнулся. Посоветовал Эри:
— Привыкай. Не она первая, не она последняя.
— Да уж, — фыркнул Серый.
Эри надула губы. Джек потрепал её по плечу:
— Не психуй. Уж кого-кого, а здешних красоток я точно по дальней дуге обходить буду. В койке, конечно, всякое видал — но если Мать Доброты туда третьей затащат, этак и стояка лишиться недолго.
Серый гоготнул. Эри покраснела. А Джек вдруг резко сменил тему.
— Серый. А с чего деревья цвет сбросить могут?
— Меня спрашиваешь? — удивился Серый.
— Дак, бати твоего рядом нету. Стало быть, тебе отдуваться.
Серый задумался.
— Н-ну... Заморозки.
Джек мотнул головой:
— Не было заморозков.
— Вредители могли напасть. Гусеницы какие-нибудь, или тля.
— Тоже не было такого, местные увидали бы.
— Значит, болезнь какая-то. Я агрономией не очень интересовался.
