Знакомая повадка, и мы точно так же делали. Чужой труп, например, заминировать для нас вообще не проблемой было никогда. Так уж мы привыкли работать – на верняк. И неопытные бойцы на это ловились часто. Не что пообтерлись, уже реже.
– Знаешь, Край, – проговорила она. – Я часто думаю, что сейчас с теми, кого забрали. Ну, из коллег моих.
– Думаю, не все так плохо, – пожал я плечами. – Работают врачами, но уже у бандитов. Кто‑то, думаю, уже подвязался к ним официально. Стал своим.
– Но ведь есть риск, что вы и их убьете? – спросила она и тут же поправилась. – Нет, может быть, не специально. Случайно. Случайные жертвы среди гражданских считаются допустимыми же. Разве не так?
Я почувствовал, как в животе у меня засосало. О да, Саша, ты даже не представляешь, насколько я в курсе о случайных жертвах. И сколько я их причинил сам.
– Да, – кивнул я.
– Я не знаю, как пережила бы это сама, – проговорила она, покачав головой. – Нет, я врач, и у меня свое кладбище тоже есть, небольшое, правда. Хочу рассказать историю. Выслушаешь?
– Давай, – я пожал плечами, подул на чай и отхлебнул еще.
– Меня поставили к безнадежно больному. Рак, четвертая стадия, метастазы везде, где можно, неоперабельный. Резистентность к лучевой и химиотерапии. Я понимаю, что ничего сделать не могла, но было ощущение, что я сама его угробила…
Я не знал, что ответить. У меня никогда таких проблем не было. Я же не врач, да и особенной ценности в человеческой жизни я не видел никогда. Да даже сейчас – если мы все вымрем, что дальше будет?
– Но ты ведь была с ним? – спросил я.
– Да, – кивнула она. – До самого конца. К нему никто не подходил почти, медсестры отказывались. Я сама его мыла, Край. А он… Там отеки, да и в целом ожирение было. Зрелище было, конечно. И жалко его было очень.
Мне оставалось только молчать.
– После этого у меня как будто что‑то изменилось. Понимаешь? – продолжила Саша. – Я больше не могу видеть людей как статистику. Я понимаю, что бывает по‑другому. Что у каждого – своя история, своя боль. Даже у тех, кого мы, может быть, считаем врагами.
Я молчал. Потому что да, я считал людей статистикой. Особенно в те времена. Особенно когда был на «той работе». Неизбежные потери, вторичные цели, collateral damage, как это называют американцы – всё это я проглатывал легко. Не потому что был монстром. А потому что так было проще. Не думать всегда проще.
– А ты убивал невиновных, Край? – спросила она.
Я вздрогнул. Может быть, она в курсе? Знает о Габоне? Кто ей мог об этом рассказать? Олег и Овод мертвы. Лика… Она не стала бы. Знает, что я чуть не сломался в тот момент, когда об этом узнал.
Может, она просто чувствует? Молодая, но опытная. И людей хорошо понимает. Определенно.
– В бою ты на это не смотришь, – ответил я. – Есть задача, есть необходимость ее выполнить, есть желание выжить и сохранить своих парней. О гражданских в такие моменты не думаешь. Особенно там, в джунглях. Это здесь, в городах, при захвате заложников, особенно ценных, здание штурмуют специалисты, пытаются выводить людей. Я охуеваю, как они сами с этого рискуют. Я бы, наверное, не смог бы. У нас все проще.
– А что у вас?
– Нас учили – если здание надо штурмовать, то его не надо штурмовать. Спецназ учится этому годами, а нам достаточно разъебать его танком. Или сперва въебать со шмеля в окна, а потом уже идти на зачистку. Да и в бою это не думаешь. Женщина, мужчина, ребенок – тебе это не важно. Если он демонстрирует угрозу, он должен быть ликвидирован.
И мне вдруг вспомнился один из случаев. Очередная вспышка памяти.
– У меня товарища так убили. Мы штурмовали деревню, в которой сидели партизаны. Мы вошли в дом, там было двое. Убили их. Там был ребенок, пацан лет десяти. Мой товарищ – Курт, он не из немцев был, просто звали так, не стал стрелять. Тот подхватил автомат убитого, он ему, наверное, отец был или брат. И высадил ему весь магазин в спину. Пуля под плитник залетела, вот и все.
– И с тех пор ты не смотришь, ребенок это или женщина?
– Да, – кивнул я. – Жить как‑то хочется.
Она не отвела взгляда. Просто кивнула. Может, не поняла. А может, поняла слишком хорошо.
И тут послышался звук открывающейся двери, и я услышал знакомый голос:
– Эй, сучка, ты дома?
Глава 21
– О, милая, ты тут, – проговорил вошедший в избу мужик.
Я его видел – бандит, да и одет, как они все, в спортивный костюм. Но лично мы не общались ни разу. Более того, он был порядком навеселе, его пошатывало, да и лицо излучало показное благодушие. Впрочем, и так было понятно, зачем он пришел.
В руках у него был автомат, и едва заметив меня, он тут направил на меня ствол.
– Ты‑то тут какого хуя делаешь? – спросил он. – Тебе своей и этой блядины‑Катьки не хватает?
Я за оружие схватиться не успел бы при всем желании. На самом деле до него было рукой подать, да только вот такой возможности он мне не даст при всем желании. Оставалось только говорить с ним. И тогда у меня, возможно, будет шанс.
Я поймал на себе взгляд Саши, умоляющий. Она явно поняла, зачем он пришел. Бандиты ей, подозреваю, и раньше прохода не давали, а уж теперь тем более. Но она пока держалась.
Я осмотрелся в поисках чего‑нибудь, что может использоваться в качестве оружия. Рядом со мной стояла подставка для ножей. И в ней соответственно были ножи, самые разные – от ножа до масла, до здоровенной тяпки для разделки мяса. Такие еще, вроде, китайскими ножами называют. Но я схватиться опять же не успею, пока возьмусь, он десять раз на спуск нажать успеет.
– По делам пришел, – ответил я, стараясь говорить как можно спокойнее.
– Ну дела сделал? – спросил он и тут же продолжил. – Вот и вали. Теперь я свои дела сделаю.
Да, похоже у них там совсем беда, раз они решили начать насиловать женщин. И начали с молодой и красивой. Я замер на секунду – а что, если и в мой дом сейчас кто‑то вломится? Хотя, хотелось верить, что нет.
Потому что они меня боятся. Я в прошлый раз их морально опустить смог, а одному так вообще кадык сломал. Он должен быть счастлив, что жить остался. Так что меня они должны побаиваться. А вот к бабам, которых некому защищать, могут и пойти.
Нужно предупредить всех. И вообще, похоже, пора начинать, прямо сегодня. Но сперва предупредить своих. И чтобы они в свою очередь поговорили с местными, чтобы те попрятались. Хотя бы по подвалам, здесь в каждом доме подпол есть. Лучше померзнуть немного, чем быть изнасилованной или убитым, это однозначно.
– Ну и какого хрена ты тут делаешь? – спросил я.
– К бабе пришел, – он посмотрел на меня нетрезвым взглядом, и спросил. – Осчастливить ее хочу. Такого мужика как я она все равно нигде не найдет.
– Шел бы ты отсюда, – все так же спокойно проговорил я. – Это моя баба.
Я поймал на себе взгляд Саши, заинтересованный. Прости родная, это ничего не значит. Но если я заявил на тебя права, то есть все шансы, что он отступится.
Хотя нет. Скорее всего, нет. Слишком уж он бухой, и от этого слишком смелый. Хотя опять же, это шанс – реакция у него сейчас, скорее всего заторможена. В интернете куча вирусных видео о том, как дерутся алкаши. И вот это обычно смотреть достаточно весело – драки пусть и кровавые, но нелепые. Потому что они мало того, что кулаками машут, как попало, так еще и возятся нелепо.
– Твоя баба? – спросил он. – Может быть, ты еще и скажешь, что все бабы на селе твои?
– Тебе Фред башку оторвет, если узнает, – ответил я. – Что ты лепилу тронул. И в целом, он запретил вам баб трогать, насколько я об этом знаю.
– Да клал я на Фреда, – ответил он. – Завтра утром конвой приедет с новым начальством. Этот уебок сейчас в комнате заперся, бухает и жалеет себя. Он ни на что больше не способен. Так что сегодня тут наша власть?
Вот как? Эта ситуация все меняла. Значит, нужно действовать завтра с утра. Успеть метнуться до места встречи с ЧВКшниками, потом до лагеря, где сидят «Росгвардейцы». Предупредить их о том, чтобы приняли конвой на дороге, благо у гвардейцев и гранатометы с собой были, и тут можно обойтись без мин, даже удобнее.
