А в селе мы как‑нибудь свое дело сами сделаем. Нужно только разобраться с этим сейчас.
– И что, типа, гуляй‑рванина? – спросил я.
– Ага, – кивнул он. – Так что выметайся давай, я делиться с тобой не буду.
– Ладно, – пожал я плечами. – Как скажешь. Чай допью только.
Я поднял кружку еще не успевшего остыть чая, сделал глоток. Он явно расслабился – решил, что мне хочется избежать конфликта. А потом я резко швырнул ее прямо в него. Емкость, расплескивая жидкость, полетела вперед. Бандит успел отбить ее рукой, отпустив при этом автомат, но при этом почти весь чай прилетел ему в лицо.
А я, выхватил длинный и узкий филейный нож, рванул к нему и толкнул к печи. Он вскрикнул, потому что уселся прямо на горячую плиту, по помещению тут же разнесся запах паленой синтетики, а я вогнал лезвие ему в грудь по самую рукоять. Удар у меня был поставлен, защиты на нем никакой не был, так что клинок прошел под мечевидным отростком и достиг сердца.
Он вздохнул раз, другой, дернулся, а потом резко обмяк. И я одним движением стащил его с плиты и бросил на пол.
– Вот так вот оно делается, – проговорил я, посмотрев на Сашу.
– Спа… Спасибо… – проговорила она. Бледная была как смерть, испугалась. И похоже, что ей еще не приходилось видеть, как убивают вот так вот – жестоко и хладнокровно.
Крови практически не было. Этим и хорошо ранение сердца – крови почти не льется. И если не вытаскивать нож, ее и не будет. А, значит, мы тут ничего не зальем, и убийство скрыть будет гораздо проще.
Руку я, тем не менее, испачкал. И тут же вытер ее о его же олимпийку.
Саша смотрела на труп, потом на меня. На труп. На меня. И снова туда.
И вдруг разом осела прямо на пол – не аккуратно, не как женщина, а как мешок с картошкой. Подогнулись ноги, она опрокинула свою чашку, которая, расплескав во все стороны чай, покатилась ко мне. Я остановил ее ногой.
– Ты убил его! – проговорила она. – Убил! Вот так вот, у меня дома! Что… Что теперь со мной будет?
Сука, только женской истерики мне не хватало. Вот как с ними справляться, я не знаю совсем. От слова вообще. Но попробуем сделать это рационально. Я сделал шаг к ней, присел, схватил за плечи, встряхнул, добиваясь того, чтобы девушка посмотрела на меня.
– У нас не было другого выбора! – жестко проговорил я. – Вообще никакого. Он бы тебя изнасиловал, а потом убил. Я тебя защитил.
– Ты защитил, но они‑то теперь убьют! – закричала она. На ее лице уже было видно слезы, злые такие, они стекали по щекам, оставляя на них дорожки.
– Не убьют, – я мотнул головой. – Я не дам. Но тебе нельзя психовать, мне нужна твоя помощь. Прямо сейчас.
– А если остальные знали, что он сюда пришел? Что, если придут его искать?
– Не знал там никто ничего, – уже не сдерживая злость, проговорил я. – Он пошел насиловать тебя, хотя знал, что это запрещено. Никому он об этом не сказал бы. А остальные там бухают и курят наверняка. Это не военные, это бандюганы, которые без командира остались.
– Но…
– Никаких но, – прервал я ее. – Если ты сейчас сделаешь то, что я скажу, то ничего не будет. Вообще ничего. И оставаться тебе тут не надо, ты сейчас пойдешь ко мне домой, к Лике. У нас есть оружие, и если что, вы сможете защититься.
Я посмотрел на автомат бандита. Складной укороченный «Калашников» с прикладом‑рамочкой. В принципе, его тоже можно с собой взять.
– У тебя есть сумка какая‑нибудь? – спросил я. – Спортивная, или что‑то такое?
– Есть, – кивнула она, похоже, немного успокоившись.
– Тогда доставай ее и бери все инструменты и лекарства, которые у тебя есть. Я пока разберусь, что делать с трупом.
Резким движением я вздернул ее на ноги, она качнулась и удержалась. Посмотрела на меня, будто хотела сказать еще что‑то, но потом сбросила с себя мои руки, и пошла куда‑то в угол.
Что делать с трупом, я и так знал – вон крышка погреба. Тут жарко, а холодильники работают далеко не всегда, часто перебои с электричеством случаются, поэтому подполы действительно в каждом доме есть. Вот туда‑то мы его и скинем.
Но сперва я снял ремень автомата и отложил его в сторону. Запасных магазинов при нем, кстати, не было вообще. Похоже, что он схватил автомат, да и так и пошел насиловать женщину. Уебок.
В кармане нашлась только пачка сигарет. Ну она мне без надобности. И зажигалка, приметная такая, с двухглавым орлом на боку. Ее я брать не стану, потому что если случайно найдут у меня, то сразу же возникнут вопросы. Надо о конспирации тоже думать.
Я подошел к погребу, потянул на себя кольцо и отбросил в сторону люк. Оттуда сразу же потянуло холодом. А он глубокий, темный, банки какие‑то видно внизу. И лестница туда ведет.
Схватил труп, подтащил и сбросил вниз. А потом закрыл люк. Все, пусть там лежит.
Осмотрелся – крови не было вообще. Чистое убийство получилось. Ладно, а теперь валить отсюда надо.
Девушка что‑то складывала в сумку, я заметил чехол, в котором лежали инструменты, а потом – таблетки и еще какие‑то штуки. Закончив с этим, она обернулась ко мне и сказала:
– Все, Край.
Быстро успокоилась, однако. И это хорошо. Я подобрал с пола автомат, отсоединил магазин и сложил приклад. В таком виде его можно было даже под одеждой спрятать, не говоря уже про сумку. Не зря же его бандиты так уважают.
– Клади туда же, – сказал я.
Все равно оставить тут автомат – это то же самое, что открыто заявить, что тело надо искать где‑то здесь. А открыто его вынести нельзя.
– Сейчас пойдешь ко мне домой, расскажешь Лике, что случилось, – проговорил я. – Отдашь ей автомат, скажешь, чтобы доставала оружие и готовилась. Если кто‑то придет, то убивайте и валите в горы, потом найдем способ встретиться. Да и я услышу, на стрельбу приду.
Хотя, если реально началось, то лучше проводить. Потом встретиться с кем‑нибудь из своих, и с Мустафой. Пусть пройдет и предупредит.
– Нет, отбой, – проговорил я. – Провожу. Со мной тебя точно никто не тронет. Пошли давай.
Перед тем как выйти на улицу, я осмотрелся. Нет, никого не было, вообще тишина, все притихли. Двинулись в сторону моего дома, и во дворах тоже никого не оказалось. Похоже, что народ понимал, к чему дело идет, вот и затихарились. Так даже лучше, это значит, что ночью проще будет обойтись без случайных жертв. О которых как раз мы только что и разговаривали.
Я шел с автоматом на груди, держа ладонь на рукоятке, с предохранителя оружие было снято. На самом деле, если придется, то штурмовать готов прямо сейчас. Если перепьются в действительности, то это будет проще, чем у мух крылышки оторвать.
Скоро мы дошли до дома. На душе стало сильно легче – тихо, спокойно, никто туда не ломился пока что. Ну уже хорошо.
– Иди, – сказал я. – Расскажи все Лике. И готовься к тому, что мы мы ночью выйдем.
– Хорошо, – она посмотрела на меня. – Спасибо тебе еще раз, Край. За то, что спас, и за то, что помогаешь.
– Ты меня тоже спасла, – я покачал головой. – Я только долг отдаю. Если бы вы меня не прооперировали бы, я бы загнулся тогда.
– Да, но ты‑то меня второй раз уже спасаешь, – сбивчиво произнесла она.
Посмотрела на меня секунду, другую, после чего повернулась и двинулась в дом.
Я посмотрел ей вслед, дождался, пока Лика откроет ей дверь, после чего двинулся вниз по улице, в сторону дома Мустафы. По‑хорошему нужно было собрать всех. И отправить кого‑нибудь за оружием тоже надо. Думаю, что сегодня не до проверок бандитам будет.
Лишь бы не началось… Лишь бы не сейчас, когда мы еще не готовы. Этих‑то мы перебьем без проблем, только вот тогда очень быстро нагрянут каратели. И их надо остановить на подъезде, чтобы у нас было лишнее время на эвакуацию. И по рации не сообщить – хоть кто‑то, но наверняка слушает.
Или рискнуть все‑таки? Нет, с другой стороны, все равно ведь идти, нужно с импортными договариваться. Только бы все раньше времени не случилось.
Богу помолиться что ли? Только вот я в него не верю, да и не думаю, что он станет оказывать нам помощь в таком деле, как убийство людей. Даже пусть они и не очень хорошие.
