– Да, но никогда больше я такого в жизни не сделаю.
Сильвия закрылась в отдельной каюте и попросила не беспокоить – видимо, восстанавливала силы. В порту Константы она вернулась, как всегда, прекрасная и обаятельная. Зиновий произнес протокольные торжества на прощание, поклонился и помчался к карете большими прыжками.
– Ему уже лучше?
— Пройдет несколько дней и Чарнецкий будет кичиться этим происшествием перед каждой юбкой.
– Значит, оно того стоило, – подмигнула Сильвия.
- Бесспорно. Ваши слова подтвердились, а это очень тревожные новости моей страны. Надеюсь, что после этого в Варшаве Княжество получит поддержку от Гетманата.
— Да, сбор Двухморского Союза по вопросу вступления Княжества скоро... Хотя я уверена, что османы будут атаковать до рассмотрения дела, чтобы уничтожить наши шансы. Но вы видели нашу мощь. Мы продержимся!
Они смущенно замолчали — вдруг все темы для разговора иссякли.
— Значит, пора прощаться?
— Пора прощаться, — неохотно согласился Ярема.
Подарок Галины прожигал карман.
Он должен что-то сказать. Должен что-то сделать...
— Будьте счастливы, пан Яровой, — она улыбнулась, но ее глаза не смеялись. — Была искренне рада нашей встрече. Вы хороший человек.
– Меня называют хорошим, но я не такой, – возразил Ярема. – Я убил немало людей. Утратил веру в Бога. Не люблю будущую жену. Да я в шаге от супружеской измены всякий раз, когда вы рядом!
На этот раз ее глаза улыбнулись.
— Мне безразлично много вещей, которые должны беспокоить хорошего человека... Единственное утешение я нахожу в битве... Несмотря на то, что ужасы войны до сих пор мучают меня. На этих руках кровь и чужие жизни. Я недобрый человек, Сильвия.
– Не убедили, – отмахнулась она. — Жаль, что мы встретились в таких обстоятельствах. Будет война... И ваша свадьба. Мне приятно представлять, что мы встретимся снова. Пожалуй, наивно – но приятно.
Сильвия. Прекрасная, опасная, загадочная. Она единственная разглядела его воспоминания.
«Если шанс представится, не будь болваном и не упусти его. Посылай все планы ко всем чертям и иди по зову!»
Подчинившись моментальному зову, Ярема шагнул и без раздумий поцеловал ее. Сильвия ответила, будто только и ждала этого. И тогда он понял, что поступил правильно.
Характерник вспоминал вкус поцелуя и запах волос, когда карета ехала к границе. Чарнецкий храпел напротив — это было хорошо, ведь он точно воспользовался бы возможностью обсудить пикантные детали.
Что дальше? Мамуньо говорила, что готова разорвать помолвку. Итак, к черту те помолвки! Пани Яровой должна понравиться Сильвия: известный трансильванский род, настоящая аристократка, совершенность согласно всем требованиям маменьки — если, конечно, не рассказывать о работе пани Ракоци.
И если не помешает война.
Война, ребенок захватнических мечтаний. С Княжеством турки справятся, но выступить против Двухморского Союза? При всей мощи Османской Империи она кончит так же, как и варяги.
Яровой развернул атлас на карте Восточной Европы. Окинул взглядом стремившийся к реваншу Северный Альянс Изумрудную Орду, когда-то пытавшуюся захватить молодой еще Гетманат, Османскую Империю, мечтавшую о южных землях... Альянс, Орда, Империя — три силы, против которых Союз выстоял в разное время. Но если они переступят через вековые оскорбления, временно объединятся и ударят вместе?
С севера.
С юга.
С востока.
Всеми силами, каждый за свой кусок...
Картинка щелкнула и сложилась вместе. Нет. Невозможно! Это слишком дерзко. О таком давно должны были узнать разведчики, должны были увидеть заранее в войске Сечевом и союзных государствах, этот слон так огромен, что не заметить его невозможно.
Но в Союзе не знали османских планов. А выборы гетмана состоятся через несколько дней! Ярема стукнул в стену над ухом Зиновия и крикнул:
- Жены побыстрее, слышишь? Жены!
Извозчик без лишних вопросов понесся каретой, будто за ним черти гнались. Чарнецкий проснулся и испуганно схватился за пистолета, выдавшего ему в плавнях Ярема.
– Что? Засада? Нас изменили?
– Чем можно победить Союз? — спросил его Ярема и сам ответил: — Только более могущественным союзом!
Зиновий протер глаза и мрачно спросил:
— Что ты несешь?
— Наибольшее вторжение за последний век, такое большое, что никто его не предсказал, — пальцем нарисовал на карте три стрелки, которые вгрызались в земли Двухморского Союза: — Мы на пороге грандиозной войны!
***
Иван Чернововк дал разрешение на дерзкую авантюру, а также сообщил, что Судный день прошел должным образом: все предатели одновременно уничтожены — большая победа для Ордена, который в последние месяцы пропускал удар за ударом.
Шаркань, отдохнув в киевской конюшне, бодрым клусом нес на восток. Северин переночевал в Батурине и на следующую ночь достался ставропигиального мужского монастыря Рождества Богородицы, более известного как Глинская пустынь (название это произошло от древнего рода князей Глинских, на чьих землях возвели монастырь). Среди православных верующих Гетманата мудрость глинских старцев славилась так же, как их затворничество – тем удивительнее было приглашение характерника в сакральную обитель.
Монастырь окружала стены, достойные крепости — высокие, как для праведников, уповающих на защиту Божию. Северин не понимал людей, которые добровольно шли за эти стены: не ему судить причудливые жизненные выборы, но осесть на клочке земли в тесном кругу, исполненном интриг не меньше, чем любое село, казалось странным выбором для бегства от светских забот. Впрочем, каждый выбирает свою тропу.
Северин постучал в массивные ворота, подождал минуту, постучал громче. В сторожевом окошечке нарисовалось неприветливое лицо и дернуло бородой: чего надо? Характерник показал пропуск. Монах поднял светочь, внимательно осмотрел печать и без всякого слова отворил ворота.
Монастырь напоминал городок - так много здесь было построек. В сумраке не горел ни один фонарь, даже окна зияли тьмой, и посторонний человек легко заблудился бы здесь, если бы не имел волчьего зрения. Северин спешился и показательно перекрестился. Другой часовой подошел к огромному фонарю.
– Слава Ису. Прошу за мной, – сказал проводник.
Попасть внутрь Глинской пустыни оказалось гораздо легче, чем надеялся Чернововк. Чтобы выбраться отсюда, было так же просто.
- Все уже покоятся, - сообщил монах, поворачивая за угол. – Поэтому встреча состоится завтра.
— Могу ли я навестить молитву? – поинтересовался Северин на всякий случай.
Бозная, какие в этом монастыре порядки для заезжих.
— Ни в коем случае, — монах удивленно посмотрел на него. — Даже не стыкайтесь из комнаты, пока за вами не придут.
- Как прикажете.
– Вы – чужестранец на святой земле. Многие братья пылают верой, безудержной и упорной. Они не рады видеть такого гостя у себя дома, – объяснил проводник.
— Серой пахну, разумеется. А как насчет вас?
— Я тоже не радуюсь, однако выполняю приказы мудрых старцев, которым известно больше меня.
Монах помог отнести саквы в комнату в небольшом здании вблизи скотовода. Он долго гремел ключами, подбирая нужный, а Северин оглядывался: ни души. Только сверчки сверчат.
– Прошу.
Комната напоминала келью отшельника или каземат заключенного. Соломеник на полу, распятие на стене, небольшая свеча и старая Библия в углу – вот и все роскоши.
— Коня вашего в конюшню отведу, — сообщил проводник. — Уборная справа за углом. Рядом с ней найдете бочку с водой. Если хотите исповедаться или увидеть чудотворную Глинскую икону, попросите архимандрита во время встречи, но сами никуда не уходите. Это строго воспрещено.
– Я уже понял.
— Мы не принимали чужестранцев до этого года, — монах извинялся. – Завтрак вам принесут. Спокойной ночи.
Он забрал фонарь, но любезно оставил ключи в дверях. Итак, пока Чернововк имеет статус гостя. Начало замысла сложилось успешно, но бог знает, с кем и на каких условиях Михаил договаривался об измене. Надо играть роль благоразумно.
