Северин достал из сумки хлеб с салом и поужинал. Два дня подряд верхом истощили его, а чутье подсказывало не надеяться на покой в монастыре. Надо узнать, каким ветром предателей Ордена занесло в здешний архимандрит. Возможно, они только разменная монета, к этому тоже стоит быть готовым... Недаром место вокруг зовут Пустынью: всего несколько сел, огромный лес и граница с Изумрудной Ордой. Идеальное место, чтобы заставить кого-нибудь исчезнуть.
Казалось, он не проспал и десяти минут, как в дверь застучали. Монах — уже другой — поставил поднос с едой на пол и ушел, не проронив ни слова. Северин принюхался: блюда были постными, но безопасными. После завтрака снова лег отдохнуть.
На этот раз очнулся от выстрелов. Штурм монастыря? Изумрудная Орда пересекла границу? Сероманец насторожил уши: новый залп, однако звуков битвы не слышно. Так повторилось несколько раз, словно кто-то упражнялся в стрельбе. С тех пор как монахи начали учиться стрелять? Что вообще происходит в этом монастыре на окраине Гетманата?
Хотелось пить. Северин решил наведаться к бочке с водой и оглядеться: может, удастся увидеть стрелков. Но дальше порога выйти не суждено, потому что здесь уже стоял ночной знакомый.
– Вас ждут, – сообщил он бесстрастно. – Прошу за мной.
Чернововк запер дверь на ключ и последовал, зарисовывая в памяти путь и количество шагов — привычка на случай отступления через Потустороннее. В дневном свете монастырь еще больше походил на пограничный городок: на стенах не хватало разве что пушек. Наверное, здесь проживало не менее нескольких сот человек. И все одного пола, с ужасом подумал Северин. Как они не сходят с ума без женского общества?
Его внимание привлекли вооруженные отряды, не походившие на монахов, — они занимали свободные площадки между зданиями и состояли исключительно из крепких мужчин. На одном поле тренировались стрелять, на втором, разбившись парами, бились на булавах и ножах, на третьем учились верхом бросать аркан. Северин присмотрелся: на всех бревнах-мишенях мелом и углем была нарисована лохматая голова, поодаль напоминавшая волчью.
- Оборотень!
Они останавливались, увидев фигуру Чернововки. Сжимали оружие, раздирали характерника на куски полными ненависти взглядами, крестились, бормотали то ли молитвы, то ли проклятия.
Северин не впервые видел божьих воинов, и знал, что каждая стычка с ними начинается именно так, но эти только пялились. Такое отношение не затрагивало: больше тревожило то, что до сих пор он не видел так много божьих воинов в одном месте. Все готовились к битве – несложно понять, против кого.
В доме у собора характерника передали другому монаху. Здесь был дом архимандрита, принявшего Северина в своем кабинете. Кабинет поражал роскошью, архимандрит — размерами: он весил не менее десяти пудов и держал в правой платке, которым постоянно вытирал пот со лба, подбородка, правой и левой щеки, всегда именно в таком порядке, словно мелко крестил лицо.
– Садись, – приказал хозяин вяло. — Обойдемся без имен и чинов, потому что из уст твоих это будет звучать кощунством.
– Ваша воля, – Северин изложил документы, найденные на дирижабле. — Мне приказано прибыть сюда в ожидании следующих приказов.
– Странно, что прибыл только один, – хозяин даже не взглянул на бумаги.
Дородный высокомерный дурак. Итак, сюда должны прибыть другие предатели... которых назначенные убили.
— Так нас должно быть много? – удивился Северин. — Я думал, что единственный избранный...
Покрасневшее лицо архимандрита свидетельствовало, что тот хлопнул лишнего.
– Я перепутал, – неловко оправдался толстяк, вытирая лицо. — Имел в виду, что сейчас вернется Отто и расскажет, что будет дальше. Мне это все неизвестно: я только придаю убежище.
В первый раз слышу это имя, подумал Чернововк. Отто? Похоже, иностранец. Он должен его знать? Михаил уже виделся с этим Отто? Если да, нужно быть готовым к бегству.
Архимандрит оперся на свое берло, как на костыль, и прозвенел колокольчиком. Прибежал монах, помог святому отцу подняться и покинуть кабинет. Видимо, хозяин не хотел находиться в одном помещении с характерным ни одной лишней минуты. Северин воспользовался этим, чтобы изучить план монастыря, висевшего на стене за столом под янтарной иконой Богородицы. Церковь, бани, опочивальни, дом архимандрита, свинарня, мастерские, временный дом Чернововка, склады, конюшни...
В коридоре послышались бодрые шаги. Северин вернулся на стул, когда в кабинет влетел новый гость: высокий, худой, в огромной широкополой шляпе, которая придавала ему сходство с грибом на тоненькой ножке. Гость имел черный костюм, светлые, почти прозрачные глаза, лицо украшали редкая светлая бородка и такие же усики. Хорошо, что Катя посоветовала мне побриться, некстати подумал Северин.
- Отто Шварц, - представился гость.
Руки Отто не подал. Его упор выразил уроженца австрийских земель.
– Михаил, – ответил Северин.
Характерник приготовился к бегству. Знакомы или нет? Битва или мир?
Шварц измерил его взглядом, задумчиво пригладил бородку... и кивнул.
- Молодой. Хорошо! Правильный выбор, Михель, Отто уселся в кресло архимандрита, как в собственном кабинете. - Все проходить хорошо?
Видимо, подразумевает задачу.
— Прошло без всяких хлопот.
— Значит, новость должна быть сегодня вечером.
Но совсем не та новость, на которую они рассчитывают.
- Ты искать спасения, Михель? – Отто коснулся пальцами огромного золотого креста на своей шее.
В ответ Северин трижды перекрестился.
– Хорошо, – Отто перекрестился на католический манер. – Сюда ехать те, кто искать спасение. Для тебя есть луч искупления. Когда ты ошибаешься. Все совершать ошибки! Я тоже делать ошибки. Но теперь ты на верную сторону истории. И Господь Бог над тобой, несмотря на неизлечимую ликантропию.
По-украински он разговаривал уверенно, с незначительными недостатками, иногда умолкая на несколько секунд в поисках того или иного слова.
- Времена меняются, - ответил Чернововк. – Но каждый грешник может раскаяться.
– Да! — Отто ударил кулаком по столу и крикнул: — Раскаяние! Все добрые христиане этой страны раскаиваются! В просвещенной Европе, откуда прибывать я, издавна отказать от услуг антихристов. Ведьмы сжигать, нечисть уничтожать, никогда не брать на службу! Я являюсь потомком древнего рода охотников на дрянь. Мой отец, мой дед, мой прадед, мы все охотимся. Никогда не понимать, почему вы принять спасителя Христа, но жить как языческие дикари! Почему терпеть под боком дьявольскую нечисть, разрешать существование, лелеять бесовские семена! Святая Инквизиция миновать вас – и теперь вы звать на помощь.
До сих пор у Северина было подозрение, что на самом деле Отто видел Михаила и просто решил поиграть с ним, но после этой речи его подозрения исчезли. Фанатик был искренним.
– Будет исправлять, – Отто провел руками по усам и слегка понизил голос. — Я готов протянуть руку помощи братьям во Христе. Даже тем, что восемьсот лет в Большой схизме. Я помогать не ради жалованья, нет! Ради веры!
Он перекрестился и поцеловал свой крест. Северин решил не отставать и тоже перекрестился.
– Ты продать душу, но крестное знамение не убивать тебя. И я не убивать тебя. Так странно, - Отто глубоко почесал усы. — Я никогда не разговариваю с теми, кого нужно убивать. Ликантроп!
– Итак, вера спасает меня, – осторожно ответил Северин.
– Да! Вера спасает. Вера лечит. Вера – это огонь. Когда я прибывать сюда, то видеть людей с огнем в сердцах. Они ждут знака. Тогда я убираю зерна от другого. Выбирать лучших! — вероятно, у Отто была слабость к громким речам. — Путешествовать по монастырям, учить неофитов... Они не знают, как убивать нечисть — я научить. Они не верят в победу — я вдохновить. Они не видят командующих – я найти. Магнум опус моей жизни. Божье предназначение!
Отто снова поцеловал креста и сжал его в ладоши.
— Мой род оставлять... Хорти теперь готовы. Огнем и серебром они уничтожают оборотней... Всех, кроме тебя, Михелю.
