В душе у Эри теплилась надежда на Марию. На то, что женщине удастся договориться с жителями посёлка, объяснить, что чужаки не желают им зла... Но когда увидела в окно идущую к их дому понурую Марию, поняла, что надеялась зря. Раньше, чем услышала, что чувствует женщина.
Упавшим голосом сказала:
— Мария идёт.
Джек тоже посмотрел в окно. Молча кивнул каким-то своим мыслям и пошёл открывать дверь.
— Тебе действительно лучше уйти, — войдя, глухо проговорила Мария. На Джека она не смотрела, отвела глаза. — А Сергей и Эрида могут остаться.
— Окей. На закате свалю, — пообещал Джек. Кивнул на рюкзак, которым давным-давно, ещё в прошлой жизни снабдила Эри в посёлке адаптов Лара. От большого рюкзака, принадлежащего Серому, Джек отказался, сказав, что и такого хватит. — Вон, уже и котомку набил. Ты передала своим, что я велел?
— Да.
— И что они?
— Как я и предполагала, люди удивились. Они не поняли, почему ты ставишь такие странные условия.
Джек удовлетворённо кивнул.
— Ничего. Кому надо, у того понималки хватит... Всё?
— Да, но... — Мария сбилась, замолчала.
Джек и Эри смотрели выжидающе. Серого в комнате не было — ставил заплатку на прохудившуюся куртку, да так и задремал с шитьём в руках, Джек велел до ужина его не будить.
— Ну? — поторопил Марию Джек.
Женщина вдруг покраснела.
— Мы с тобой... могли бы поговорить наедине?
Джек усмехнулся.
— Давай попробуем. Чем другим с тобой наедине заниматься — это мне, чую, вряд ли светит.
Мария покраснела ещё больше. Джек повернулся к Эри:
— Выйдешь?
Эри встала. Неохотно — Мария относилась к их троице лучше всех в посёлке, и за это Эри была ей благодарна. Но оставлять женщину наедине с Джеком почему-то ужасно не хотелось. Что, интересно, такого она собирается сказать, что нельзя произнести при Эри? У Джека нет тайн от неё и Серого! И жаль, что Мария этого не понимает.
Джек заметил её недовольство, подмигнул:
— Не дуйся, а то лопнешь.
Эри сердито фыркнула и вышла в другую комнату — маленькую, отделённую от той, в которой остались Мария и Джек, сколоченной из досок дверью.
Серый по-прежнему спал, уронив голову на руки. Эри вошла тихо, он не проснулся. Хотя, будь на её месте, например, Мария, или кто-то ещё из посторонних, наверняка бы вскочил. А к Эри он привык, знаменитое адаптское чутьё не срабатывало.
Эри села на кровать, посидела. Посмотрела в окно — ничего интересного. Серый спал. Разговор Джека и Марии доносился из-за закрытой двери неясными, приглушёнными звуками.
Чем дольше Эри сидела в одиночестве — дрыхнущий Серый не в счёт, — тем больше её подмывало послушать, о чём они говорят. Джек ведь наверняка ей всё потом расскажет! Ну что там, в самом деле, за секреты могут быть, о которых нельзя говорить при ней? А дверные доски от старости рассохлись, щели между ними здоровые. Если подойти поближе... В общем, Эри сама не поняла, как это случилось. Просто в какой-то момент уже стояла возле двери и смотрела в щель. Теперь и разговор можно было разобрать.
— ... я не понимаю, что со мной, — говорила Мария.
Она сидела на лавке у стола. Джек стоял, сунув руки в карманы, привалившись плечом к дверному косяку. Рядом с Марией почему-то не сел.
— Я ведь... я люблю Шамана! Уважаю его. Знаю, что он великий человек. Всем, что у нас есть, мы обязаны ему. Мы живы благодаря ему! И быть его женой — великая честь для меня.
Джек скучающе зевнул.
— Это я в курсе. Про честь, и всё такое — вы уж мне своим Шаманом черепушку насквозь проклевали. Любишь — ну, люби на здоровье, по этой теме у всех свои загоны, тут чужую башку не приделать. От меня-то чего хочешь? Благословления?
Мария покачала головой. И прошептала:
— Я — жена Шамана. Но думаю я о тебе. — Она густо покраснела, замолчала. Справилась с собой и продолжила с новой силой: — Каждую ночь я молю Мать Доброты, чтобы помогла не думать, не вспоминать тебя! Чтобы отвела эти мысли. Знаю, что они дурные, что это грешно и постыдно. Но ничего с собой поделать не могу.
Джек присвистнул:
— Зашибись дела.
Мария спрятала лицо в ладонях. Плечи у неё затряслись. Женщина плакала.
— У-у, ну только этого не хватало. — Джек отлепился от стены. Подошёл, присел перед Марией на корточки. Взял за руки, отвёл ладони от лица. И со странной интонацией проговорил: — Не тот я человек, по которому убиваться надо, лапушка.
— Почему? — Глаза Марии, полные слёз, смотрели на Джека с недоумением. — Почему — не тот?
— Шаман тебя целовал хоть раз? — вместо ответа спросил он.
— Да, — удивилась Мария, — конечно. Перед тем, как мы отправлялись спать, он всегда...
Джек покачал головой.
— Не, лапушка. Я не про то. Как в кино целуются — видала?
Мария промолчала, стыдливо отвернулась.
— Видала, — заключил Джек. — А с Шаманом у тебя такого не было, верно? И всего остального, что после поцелуев бывает, тоже никогда не было. Так?
— При чём тут это?
Мария говорила с трудом, почти шептала. Эри еле разбирала её слова.
— При том, что была бы ты нормальной бабой — уж я нашёл бы, как тебя утешить, не сомневайся. Раз, другой, десятый — а там, глядишь, надоел бы, и думать бы забыла про меня.
— Нет! — вскинулась Мария.
— Да, лапушка. Уж мне ли не знать, как оно бывает... Но только фигня в том, что с тобой так не получится.
— Почему?
— Да потому, что потом сама себя поедом сожрёшь, — сердито бросил Джек. — Переживать будешь, что Шаману изменила. Оно-то ладно — кабы я при тебе остался. Но я ведь не останусь.
— Почему? — снова спросила Мария. Она подалась к Джеку, с горьким недоумением заглянула ему в глаза. — Почему?
— Потому что не привык пристёгнутым сидеть, и меняться мне поздно. Влюбилась бы ты в нормального мужика, я бы тебе первый счастья пожелал, да сказал — чего сидишь, дура, беги к нему! Плюнь на своего Шамана, да разотри. Вон, хоть Георгий — глаз с тебя не сводит. Был бы не такой дурень, давно бы яйца подкатил. А со мной тебе связываться нельзя. И мужа не получишь, и свои, если узнают, заклюют. Я-то уйду, а тебе оставаться.
— Я... могла бы уйти с тобой.
— Нет. Не могла бы. — Джек поднялся, отошёл и снова привалился к стене.
— Почему?
— Потому что не возьму. Всё, лапушка, — отрезал Джек. — Побыли наедине — хорош. Иди домой, ужинать пора. А то с утра не жрамши, поди.
Мария встала. Дойдя до двери, задержалась, повернулась к Джеку.
Горячо прошептала:
— Я буду ждать тебя, — и быстро вышла из комнаты.
— Зря, — сказал закрывшейся двери Джек. И, не меняя интонации: — Уши там у некоторых не оплавились ещё?
Эри вспыхнула, отскочила назад. Через секунду щелястая дверь распахнулась — по всей видимости, от пинка. За ней стоял ухмыляющийся Джек.
Подскочил проснувшийся Серый:
— А?!
— Х@й на, — назидательно сказал Джек. — Выдрыхся? Вставай, пошли за стол.
Кирилл
— Присаживайся. — Григорий Алексеевич кивнул на стоящий у входа в бетонную будку матерчатый раскладной стульчик. Сам грузно опустился на второй, стоящий рядом.
— Вы подготовились, — заметил Кирилл.
— Знал, что ты придёшь.
— Я не один.
Григорий Алексеевич кивнул:
— И об этом догадывался. Позови Рэда, если хочешь. Мне нечего скрывать.
Кирилл свистнул. Ветки деревьев над сеткой закачались, калитку ловко, одним движением, перемахнула тёмная фигура.
— Мог бы не перелезать, — пожурил Мрака Григорий Алексеевич. — Там открыто.
— Не разглядел, — буркнул Мрак.
Григорий Алексеевич улыбнулся:
— Похож на отца. — Повернулся к Кириллу: — А почему твой сын не пришёл?
Кирилла будто ножом по сердцу полоснуло.
— Потому что мой сын остался на юге.
— Надеюсь, с ним всё в порядке?
— Я тоже надеюсь. — Кирилл внушал себе это каждую ночь.
С Серым остался Джек. Шамана увели. Ангелина пропала. С Серым и девчонкой ничего не случится! Но сердце плохо прислушивалось к уговорам. Оно ныло. Не давало спать, заставляя снова и снова прокручивать в голове варианты: как ещё можно было поступить, чтобы не подвергать сына опасности. Кирилл знал, что других вариантов не было. И всё же не мог об этом не думать.
