Сильные порывы ветра били в лицо, в грудь, покачивали меня, сдвигали с места, заставляя подошвы сапог скользить по поверхности камня. Это не особо волновало меня, пока порывы, создающиеся Александрой, не усилились, и волны ее магии, подчинявшей саму стихию, не начали сбивать меня с ног.
В лучшие минуты разворачивающейся на моих глазах схватки я могла бороться с напором вихря, и у меня получалось устоять, в худшие – падала и скользила животом по крыше. Кинли беспорядочно и суматошно хлопал крыльями, цепляясь зубами и когтями за мою одежду.
Шторм на поле битвы на берегу то принимал облик настоящего торнадо, то стихал.
Плотный столб воздуха превращался во вьюгу и становился смерчем. Отдаляясь от леса и приближаясь к границе озера, следуя за волками, которые прорывали оцепление. Меня швыряло из стороны в сторону, порой опасно отбрасывая к краю. Но я должна была терпеть.
Мне надо устоять. Сейчас нельзя паниковать, потому что недопустимо быть обузой, за которую необходимо ежесекундно переживать.
Я находилась вдали от схватки, в относительной безопасности, в которую, как думал, поместил меня Константин. Сейчас он вряд ли мысленно ко мне возвращался, захваченный сражением, уверенный, что переправил меня в надежное укрытие.
Но мы все забыли об Александре, чары которой были слишком масштабными и могли причинить мне вред.
Не знаю, заметила ли меня Александра, да и способна ли она была видеть хоть кого-то в состоянии, в коем пребывала. Не уверена, что она о чем-то логически размышляла и вспоминала о моей человеческой хрупкости и уязвимости. Наверняка она не осознавала, что может мне навредить.
И вот небо надо мной потухло – и я очутилась в эпицентре бури, среди сжатого воздуха, пыли, снега и льда, застилающего обзор. Среди шквала порывов, в невесомости, подбрасывающей меня вверх.
Нет, Александра действительно не замечала меня, определенно не обращала внимания, поскольку приземляясь, падая на крышу, я больно ударялась о поверхность, и попытки уцепиться за камни и выступы, чтобы хоть как-то удержаться, не увенчивались победой. Меня уносило к обрыву. Я судорожно схватилась за край кровли, когда повисла над пропастью. Кинельган, упрямо сопротивляясь урагану с помощью драконьих крыльев, рвался добраться до меня, но не мог ни достигнуть меня, ни удержать, если бы успел. Очередной порыв – и мои пальцы соскользнули, меня сдуло.
Я падала.
Кричала Кинли убираться и падала в воду. Во Тьму, которой пока не видела, окутанную серой тучей.
Во Тьму, к которой мне запрещено прикасаться, что бы это ни значило.
Я даже уловила всплеск среди грохочущих звуков битвы и рева ветра – Тьма была жидкой и вязкой, напоминающей воду. Или вода там и правда была.
Я погружалась в нее с головой. Жидкость, чем бы она ни была, наполняла легкие, смешиваясь с дыханием. Она захлестнула меня.
Тьма охватывала меня.
Но я не умерла. Нет, никакой мгновенной смерти не последовало. Я до сих пор оставалась живой. Тьма оказалась не столь опасной. Но меня засасывало в глубину, швыряло из стороны в сторону, кипящие и бурлящие вихри вод запутывали меня, лишая возможности ориентироваться, почти не оставляя шансов выбраться из пучины, не предоставляя попыток осознать, где находится поверхность и вынырнуть.
Внезапно мое тело, буквально скованное, перестало двигаться и, как тяжелый камень, стало погружаться, устремляясь ко дну.
Звук сражения стих, крупицы серого света померкли. Я ощутила тепло, впервые почувствовала, что меня убаюкивает горячая влага. Спокойствие и безмятежность из-за неотвратимости происходящего, из-за неизбежности исхода охватили меня. Я более не дышала. Мне не хотелось, не было даже инстинктивных порывов.
И пусть мое тело сдалось, но разум продолжал функционировать.
Я раскрыла глаза. Среди мрака пробивались лучи. Луна. Полная. Зловещая. Красная. Луна, из-за которой я оказалась в озере, в самой нави.
Луна, из-за которой я тонула. Из-за которой умирала. И сейчас она была густо-красного – кровавого – оттенка. И свет ее доставал до меня. Указывая путь наверх. Почему-то луна хотела, чтобы я всплыла. Она звала меня. Манила.
Я не заметила, как стала двигаться на ее свет. Мои руки и ноги снова зашевелились, я плыла и приближалась к поверхности. Выныривала, будто из бассейна, садясь на твердую землю, сделав глубокий сиплый вдох, сильно и судорожно кашляя, зажмуриваясь от непривычно бьющего, резкого сияния. Багрового. Но не улавливая ни рычания, ни воя – ничего.
Поднимая веки, глядя как завороженная на ладони, удивляюсь, что они выпачканы в черной, но невесомой – неосязаемой – пыльцой. Трогаю мокрые склеившиеся волосы и перевожу взгляд вдаль, сознательно оттягивая этот момент, ведь даже боковым зрением уже не вижу никакого леса и полной луны – вместо нее низко на небе висит крупное багряное светило, клокочущее, живое, будто сотканное из раскаленной магмы. Осторожно озираюсь по сторонам и неожиданно понимаю, что… я вынырнула, но не туда.
Я оказалась в другом месте, в совершенно ином мире, случайно преодолев проход под затопленной церковью.
И очутилась не с той стороны.
Я вынырнула в пекле.
Я никогда не должна была здесь оказаться.
* * *
Красно-оранжевая потрескавшаяся земля. Алые кучерявые тучи, из-за которых пробивались очертания неведомой луны – низко расположенного крупного светила, наполненного лавой, что проливалась в темное небо и на землю, словно капающая из него кровь.
Прибиваясь обратно к воде, ощущая, как в ноздри внезапно бьет терпкий запах серы, в порыве паники глубже вдыхаю сухой раскаленный воздух, слизистую носа и рта обжигает, и на глазах выступают слезы. Я кашляю. Меня тошнит. У меня кружится и раскалывается голова. Смотрю вперед, на подземное царство, на обитель, напичканную вечной тьмой, страхом и ужасом, где должны быть упрятаны души самых жестоких людей, и пока что вижу лишь долину: высокие скалистые горы сливаются с небом.
До сих пор никак не пойму, где начинается и заканчивается земля: извилистая дорога ведет от озера, кишащего Тьмой, в неизвестность, озаряемую красным светилом.
Этот мир – другой. Безраздельно чуждый.
Он не был частью нави, не относился ни к одному из трех миров, известных мне. Он существовал в отдельности от яви, ирия и нави. Происходящее с затмениями и вечным полнолунием тут не отражалось. Вероятно, пекло – нечто самостоятельное. Совсем иное.
Здешнее солнце состояло из крови, в пекле были и горы, а меж ними дымились вулканы, расплескивалась магма и стелился кислотный туман.
Обернувшись, приковав глаза к озеру, я представляла, я ждала, что снова в него попаду, буду барахтаться во Тьме, искать выход где-то в глубине, не зная, получится ли вынырнуть или предстоит утонуть. Черные ленты узоров все еще обвивали мои пальцы, вырисовывая будто линии татуировок, подобные тем, что я видела на руках у Трояна в видении, посланном Яном.
Ян…
Ян сейчас в пекле. Далеко. Меня же окружала лишь пустота. У меня есть время подумать, решиться прыгнуть заново в воду. Я просто должна заставить себя это сделать.
Обездвиженная воспоминанием, как вода наполняла легкие, как меня обволакивала пучина, чернота, неизвестность, настоящий лабиринт, не дарующий шанса найти выход, шанса на успех, на спасение и выживание, я более не думала, а ринулась в озеро.
Я не знаю, почему Тьма меня не убила и чем она опасна, но приготовилась проскользнуть через нее еще раз, только бы выбраться оттуда, где не должна быть.
И набирая полные легкие воздуха, я погружаюсь с головой. Гребу вниз, стараясь настигнуть бездну, полощусь в ней, насколько хватает дыхания, не понимая, каким именно должен быть путь и где находится проход. Когда я поднимаюсь на поверхность – по-прежнему обнаруживаю себя в пекле.
Делая вторую попытку, стараюсь усерднее, силюсь отыскать на ощупь в воде стену затонувшей церкви, но ее нет. Легкие спазматически сжимаются. Дыхание обрывается. Я устала, прошло слишком много времени, и я выныриваю.
