Пекло не выпускает меня. Войти оказалось проще, чем выйти.
Я тяжело дышу. Пытаясь перевести дух, бреду на мель, чтобы опереться о что-то, опуститься на камни на берегу, справиться с паникой и обдумать дальнейшие действия. Никуда далеко отсюда я уходить не собираюсь.
Но едва оказываюсь там, слышу отдаленные звуки. Гул. Или топот… Звон подкованных копыт? Нескольких пар. Эхом доносилось нечто, напоминающее ржание лошади.
Я уже не одна. И у меня нет ни минуты.
Не представляю, кто это может быть или что… Но уверена – оно не должно заметить меня. Я могу предпринять очередную попытку выбраться через проход в озере, но, если потерплю неудачу, – плеск воды меня выдаст.
Шум нарастал.
Было лишь мгновение, чтобы принять решение. И вслушиваясь в стремительное приближение рокота, ведомая всеобъемлющим страхом, который поджег кровь в венах, я отвернулась от глубокой пучины, и почти не ведая, что творю, не зная, правильно ли поступаю, не успевая принять верное умозаключение из двух одинаково бесполезных и заведомо обреченных на провал, срываюсь с места и несусь к близлежащим скалам, в надежде спрятаться за ними, убираясь прочь с хорошо просматриваемого открытого берега.
Удар настигает левую ногу – обо что-то спотыкаюсь, и что-то со звоном катится по каменистой земле, выдавая мое местоположение.
Громкий перестук копыт приближается. Задерживая дыхание, опускаюсь на землю, сажусь, упираясь спиной в высокий валун, челюсть сжимается в судороге до скрежета зубов. Взгляд застывает на предмете, который я задела на пути сюда – странная стеклянная бутылка, измазанная в темном песке, наполненная неведомой мерцающей жидкостью, похожей на звезды, перемешанные на небе, похожей на запечатанный внутри нее… космос.
Бутыль виднеется из-за камня, и ее горлышко указывает прямо на меня. Мне на миг кажется, что это плохой знак.
Цоканье копыт оглушает, я не успеваю убежать или спрятаться куда-то еще. Пальцы сжимаются в кулаки, невольно набирая песок. Он колется, вонзаясь в кожу ладоней. Об него я режусь и, вздрагивая, разжимаю руки. На землю высыпается горсть мелких стекляшек вместо привычной сухой крошки – какие-то осколки, переливающиеся фрагменты прозрачные, темно-синие, изумрудные и красные. Среди этой пыльцы я различаю драгоценный камень, напоминающий рубин.
Мою кожу на ногах начинает щипать. Я осознаю, что сижу на измельченной крошке от самоцветов, которые через ткань платья впиваются в кожу – ими покрыта вся земля пекла, которую я могу разглядеть перед собой.
Тихое дребезжание раздается, когда чьи-то ноги приземляются на истолченные цветные камни: некто – кем бы он ни был – спешился. И теперь идет в сторону валуна. Я затаиваю дыхание, осознавая, что натворила. Корю себя за то, что не прыгнула в воду снова, пусть меня бы и ждал провал, но хотя бы попыталась.
Ведь сейчас я подписала себе смертный приговор, забыв, что спрятаться от существ потустороннего мира невозможно, если они не узрят меня, то непременно почувствуют.
Острие длинного меча сверкает в отблесках ярко-красного светила. Оружие направлено в мою сторону. Спустя мгновение лезвие утыкается в мою шею, чуть надрезая кожу.
Его держит в руках существо, смахивающие на человека в доспехах, с горящими золотом глазами, с бычьими рогами, источающими ярко-желтое свечение. Оно уже знакомо мне. Такие же глаза и рога я видела у туросика – мифического создания, что преследовало меня в лесу в человеческом мире, гнало через чащу к логову Ягини-Дианы, которая хотела меня убить и съесть.
Диана охраняла вход в навь и провела меня в миры мертвых по приказу Яна. По словам его брата Гая, туросики прислуживают Чернобогу.
Я не ощущаю своего дыхания, безудержный стук сердца умолкает, будто оно остановилось. Слышу фразы, которые цедит существо, нашедшее меня за валуном, но не улавливаю смысл. Оно тычет мне в шею мечом, изрекая древние слова на праславянском или каком-то ином мертвом языке, что-то требуя от меня. Привычное головокружение от соприкосновения с потусторонним темным созданием захватывает меня.
Оно медленно поглощает мою энергию. Но не убивает. Хватает за запястья и заставляет подняться. Мое спутанное сознание не может докричаться до тела, чтобы то начало протестовать. Я будто пьяна, больна, не способная начать вырываться или хотя бы кричать. Послушно плетусь за тем, кто медленно пожирает мою душу, откусывая от нее маленькие кусочки, отламывая ломтики от человеческой жизни.
Существо уводит меня от валуна, тянет по направлению к лошадям, к двум туросикам, ожидающим нас, их голоса перемешиваются. Красное солнце, чужая кровавая планета, долина, горы… все то вспыхивает на моих глазах, то гаснет – я теряю силы и мой рассудок едва ли удерживается в реальности. Но, помимо туросиков, здесь появляется некто еще…
Пекло расплывается, вулканы, горы и магма перемешиваются, кружась в ужасающем водовороте вместе с силуэтами нечисти и костяных лошадей, напоминающих по внешнему виду костомах. И лишь голос пробивается сквозь хаос, он заставляет меня найти опору под ногами и не потеряться во мраке, обрушившемся на меня – низкий, потусторонний, прямо сейчас ставший близким мне посреди всего бесконечно чужого, что меня окружает.
Голос Константина раздается внутри меня и снаружи. Он велит туросикам отпустить меня, приказывает, угрожает, и я начинаю слышать биение собственного сердца, а взгляд проясняется. Спустя миг я вижу его в самом скверном облике, с рогами и красными прожекторами вместо глаз, со спаленной кожей, с безгубым ртом и оголенными зубами, которые он плотно стиснул в гневе.
Константин и правда был здесь, он реален, он двинулся за мной в пекло, когда, вероятно, обнаружил мою пропажу. Он явился сюда, на землю отца, который некогда собственноручно убил сперва его возлюбленную, а затем – и его самого.
Константин смотрит, как лезвие меча соприкасается с моей шеей. Наши взгляды встречаются, и мы оба понимаем, что прямо сейчас он не может помочь мне, не сумеет спасти меня. Предприми он хоть что-то – и мне тотчас перережут горло.
Меня поднимают ввысь и усаживают на лошадь, на загадочное создание, спина которого представляет собой сплетенные черные жилы, а крылья шелестят рядом со мной. Туросик размещается позади меня, ни на секунду не отнимая от моего тела меча, и я безвольно, с сожалением наблюдаю, как тело и руки Константина обматывают цепями, сковывая. Лошади трогаются с места, мы движемся по ущелью долины – вперед, навстречу таинственному солнцу.
По усыпанной драгоценными камнями земле бредут три лошади и пленник, которого ведут за собой на привязи.
Жаркое дуновение ветра, как язык пламени обжигает кожу, колышет иссушенные волосы. Ткань черного платья кажется слишком плотной, я задыхаюсь и словно по-настоящему горю. Земля драконов, детей огня, земля, где расплачиваются за свои страшные деяния души грешников, обреченные на страдания, – эта твердь не создавалась для того, чтобы на нее ступал человек. Воздух тут лишен влаги, он душный и жгучий, а температура – выше, чем в самой знойной пустыне в мире яви.
В пекле родился и жил Ян. Вот его дом, место, где он был хозяином, владения, которые полагалось ему по праву.
А мне из пекла никак не выбраться.
Лошади бредут неспешно, мимо нас проплывают смоляные плещущиеся лужи с кипящими чернилами, горные цепи, вершины которых упираются в багровые низкие тучи. Мелькают отвесные скалы и утесы – местность затянута плотной непрозрачной дымкой, слабо пропускающей очертания алого светила. Когда мы достигаем кромки обрыва, я вижу, как бурлящая клокочущая плазма капает вниз в безразмерную бездну, не имеющую конца.
В какую-то пропасть, за край земли.
Слышу нарастающий рокот, похожий на гром, следом раздается взрыв. Вспышка яркого света на несколько мгновений ослепляет, искры сыплются с неба и приземляются совсем близко. Земная кора, усыпанная блестящими драгоценными минералами, горит, можно подумать, что зажгли сотни свечей – где-то рядом извергся вулкан. Я кашляю от черного коптящего дыма, от частичек пепла, падающего с небес, как снег, покрывающего серой шапкой мои волосы, набивающегося в легкие.
