Я сидела на корточках, опершись о ствол березы, и недалеко от меня в таком же ожидании застыла Евгения. Жива. Женщина в прозрачном платье, нагое тело которой просвечивалось сквозь ткань и искрилось едва заметным белым светом. Она стояла ко мне спиной – нерушимо – и смотрела на озеро. Словно молилась о том, что ее любимый, которого она не видела более тысячи лет, вот-вот покажется из воды.
Одна из попыток Кинли убежать от детей увенчалась успехом, теперь он блуждал у берега. Слышалось тихое фырканье, он принюхивался к чему-то и шипел. Я поднялась и направилась к нему. Взяла на руки и, не найдя способа объяснить, что не стоит приближаться к озеру, замерла у кромки плавно колышущейся Тьмы и вперила взгляд в затонувшую церковь, поглаживая Кинли.
– Думаешь, я глупа, не так ли? – донесся женский голос.
Я вздрогнула и очнулась. В смятении повернулась. Неподалеку стояла Жива.
Я сощурилась, пытаясь понять: действительно ли она это произнесла.
– Скажи человеческое дитя, мне, одной из древнейших богинь, что я – неразумная женщина, поскольку люблю того, кто меня предал.
Ее диковинные речи изумили меня. Как и само желание ирийской богини в принципе заговорить со мной.
– Я так не думаю, – произнесла я растерянно, не соврав.
В действительности – у меня не возникало ни малейшего побуждения размышлять над правильностью ее поступков. Разве я имела на такое право?
– Все привыкли считать, что мы идеальны, – продолжила она, проигнорировав мое возражение, будто и не слышала меня. И пробормотала себе под нос: – И привыкли считать, что боги всемогущи и бескрайне умны. Что можем решить любые ваши проблемы – и нам по силам любые непреодолимые трудности, а еще мы обязательно протянем руку помощи всем страждущим, успеем, убережем всякого, придем в самую нужную минуту. От нас порой так много требуют, а мы постоянно совершаем ошибки. Весьма опрометчивые промахи. Постоянно – в отношении вас и в отношении себя. Потому что на самом деле какой бы магией мы ни обладали – мы не всесильны. Порой мы даже глупы. Ведь являемся такими же живыми душами, только более старыми. Люди часто гневаются на богов за то, что мы допускаем наличие в их мире зла, позволяем случиться болезням, не предотвращаем смертей и катастроф.
Но вы, люди, не знаете, что мы мало чем отличаемся от вас. Мы не такие уж и разные. Я бы хотела, чтобы хоть кто-то попытался увидеть в нас слабых и потерянных существ, которые тоже с грехом пополам учатся жить и идут на ощупь, иногда оступаясь.
Я искренне желаю, чтобы хоть кто-то захотел меня простить за то, кем я в действительности не являюсь. За то, что я не соответствую всем возложенным ожиданиям.
Я молча ее слушала. Троян попал в ад не просто так – он оступался, подобно людям, за что и поплатился. Поддался вожделению, осквернил сердце предательством. И наверное, много чего еще натворил плохого, раз Смог его заковал в пекле. А Жива проявляла и впрямь человеческие качества, пытаясь простить того, кто причинил ей огромную боль.
– Точно не мне вас судить, – ответила я.
– Некоторые думают, что именно осуждение и способно сделать душу лучше, очистить ее, наставить на истинный путь, – сказала Жива. – Однако это не так. Душа может получить шанс стать лучше благодаря пониманию и принятию. За что тебе спасибо, смертная девушка.
«Они все помогали нам, – подумала я, – кто как мог». Жива – покровительница матерей и женщин. Велес защищал животных и людей от различных напастей, в древности делился с ними мудростью.
Ян, как и другие цмоки, выслушивал людей, когда они просили избавить их от нечисти, забредшей в явь. Морана приходила, когда только смерть могла спасти несчастных страдальцев. Дивия даровала вместе с лунным светом магию и чары ворожеям и по преданиям – необычайную красоту девушкам.
Боги пытались быть хорошими, но не у каждого получалось остаться на светлой стороне. И не получалось помочь всем и сразу. Обиженные находились всегда.
Не понимающие, что боги делали все, что в их силах. Не понимая, что высшие существа могут не справляться. И люди почти никогда не бывают благодарны за то, что для них совершают.
Они только требуют большего. Им всегда мало.
– Можно спросить кое-что? – робко обратилась я к ней.
Богиня утвердительно кивнула.
– Какая она была? – полюбопытствовала я. – Мина. Мой далекий предок.
– Не слишком похожей на тебя, – ответила Жива. – Внешне. У нее были темные волосы цвета вороного крыла. Чернильные глаза. Я долго наблюдала за ней после того, как наделила магией. Кроме избыточной храбрости, она имела и другой талант – волшебно умела готовить. Жители деревни любили пищу, сделанную ее руками, потому ни одно празднество в поселении не обходилось без ее участия. Вскоре после визита ко мне Мина вышла замуж – по любви – и за доброго человека. И прожила счастливую жизнь. Чертами лица она немного походила на твою мать.
– Ты и правда помогла маме родить меня?
После того как произнесла это вслух, в замешательстве мысленно задала себе вопрос: «Я что, назвала древнюю ирийскую богиню на “ты”?»
– Не именно тебя, – ответила она как ни в чем не бывало, – но помогла ей зачать. Твою же душу в семью привел Велес или кто-то из его гаевок.
Я была обязана ей жизнью, которую имела.
И обязана Велесу прекрасной семьей, в коей росла. Интересно, он сам вел или нес меня в явь? Не узнаю, пока не умру и не вспомню, как все было на самом деле. И пусть, скорее всего, мое появление в утробе именно моей матери – чистая случайность, но я благодарна и богине удачи, если такая существовала.
Кинли спорхнул с моих рук и приземлился впереди, дугой выгнув спину – к нам приближался мрачный Константин. Ветер отбрасывал назад его белые волосы, трепал с шумом темные одежды и цепи на поясе, напором врезающийся в тело от быстрого шага.
Константин стремительно приближался, выражение его лица отражало неведомый сгустившийся сумрак, царивший в его помыслах. Не представляю, о чем он думал в этот момент, пока в упор смотрел на меня, но он даже не успел ничего сказать, а я уже услышала рев драконов, охраняющих границу леса и… вой волков. Оглушающий, он пронесся раскатом грома над нашими головами.
Я замерла. Волколаки с кроваво-красными пылающими глазами выскочили из-за деревьев и через секунду вступили в схватку с цмоками. Я не знала, являлись ли они теми самыми оборотнями, которые напали на замок и смогли уцелеть, либо здесь находились уже другие.
Но внезапно Константин дотронулся до меня, погрузил в вязкий пласт клубящегося рубинового дыма, и едва успев опомниться я оказалась сидящей на широкой спине костяного дракона.
Волки были совсем рядом, я видела, как Вольга обернулась в свою звериную сущность и унесла детей на крыльях. Только сейчас я поняла, что они не умели летать.
Полудраконы еще не могли или же вообще не умели оборачиваться. Они были на четверть людьми. Наверное, у их вида все происходило как-то по-другому.
Вольга поднималась в небо в сопровождении группы цмоков, скрываясь в облаках. Остальные оставались, удерживая воющих созданий у границы рощи, пока костяной дракон, к хребту которого я прижалась, отталкивался от земли. Я безостановочно выкликала имя Кинли, и он без устали мчался за нами, не сворачивая, когда мы низко летели над озером, в котором расплескивалась Тьма.
Константин нес меня над чернотой, которая вблизи буквально кипела. Мчался к затонувшей церкви, меняя драконье обличье на человеческое прямо в полете, приземляясь – вместе со мной на руках – на каменную крышу. Все, что Константин, теперь уже привлекательный человеческий мужчина, успел сказать, поставив меня на ноги, – что волки не сунутся сюда.
Они до смерти боялись входа в пекло. И он покидал меня, растворяясь в багровом тумане, расправляя крылья, вынужденно бросая здесь одну, окруженную Тьмой. Рядом был лишь Кинельган.
Стая воющих чудовищ была огромной. Их на подступах к пеклу встречало полчище драконов. Александре на мгновение удалось обернуться графитовым цмоком: взмахнув разветвленными крыльями она молниеносно уподобилась буре. Заколдованная древним проклятием, она стала живым ураганом, принявшимся безжалостно уничтожать врагов на своем пути.
