– Оторвались, – Филипп прислушался.
– Ненадолго, – Игнат погладил Упыря по шее. – Они выследят нас. Надо ушиваться из города в более безопасные дубы. Щезник, ты успел отправить хотя бы одно сообщение?
— Нет, — ответил Северин, странно уставившись на землю.
Ярема осмотрел его — так обычно ведут себя подстреленные, еще не сознающие своих ранений, — послышался тут
знакомый голос.
— Друг Ярим! Честно говоря, не ожидал увидеть тебя так быстро... Поздравляю с победой брата. Приехал с коллегами в гости?
В дверях имения замер вежливо улыбающийся и озадаченный Зиновий Чарнецкий. Из-за его плеча выглядывала бледная Арина, уставившись на Гната. Савка неожиданно залился веселым хохотом и пустил слюной пузырьки.
Ох, Эней, завел ты нас, подумал Ярема, но как можно шире улыбнулся:
— Друг Зиновий! Простите за непланированный визит, — дипломат косился осторожным взглядом на Савку. — На самом деле это случилось случайно... Мы уезжаем отсюда! Да, Щезник?
Но Северин бросил ему кунтуша и повернул Шарканя к улице.
– Нет. Закройте ворота и дождитесь нас здесь, – приказал он. — Да снимите с Павла форму.
Савка ответно громко испортил воздух и снова залился звонким смехом.
- Кого дождаться? — злоупотреблять прибежищем Чарнецкого, которому Эней наставлял рога, Ярема не желал. – Куда ты собрался?
— Катя... Я успел прочесть ее послание. Она здесь, в Киеве, - вслед за кунтушем Северин бросил черес и посмотрел на Ярему расширенными от волнения зрачками. – Она родила.
***
В ноябре Днепр сверкал сталью. От реки тянуло сырым холодом. Местные пытались не приближаться к воде после заката — многие горопаи находили наглую смерть в глубинах. Днепр, как ненасытный языческий бог, собирал души утопленников.
Северин вспомнил описание дома, внимательно посмотрел вокруг, убедился, что нет засады, и завел Шарканя за разрисованный заборами забор. Взглянул на характерный дуб - какова его история? отец? человек? сын? — и застучал кулаком в дверь.
– Кто там? — послышался подозрительный старческий голос.
– Приехал к Катре. Я ее муж.
- Назовитесь.
- Северин Чернововк.
Дверь приоткрылась на палец и седая женщина в огромном чепце, напоминавшем вторую голову, придирчиво выучила гостя и произнесла:
– Мой Кирилл всегда с чересом был. Не вижу череса!
– Я спрятал его. С сегодняшнего дня черес стал мишенью для серебряных шаров, — госпожа Очипок только разжала рот для следующего вопроса, но Северин сыграл на опережение: — Где Катя? С ней все хорошо?
— Катя отдыхает, не беспокойтесь, — повитуха распахнула дверь и позволила ему зайти. — Долго рожала, но все прошло хорошо, вчера на свет малышка появилась... Хорошая, здоровая малышка.
– Можно ее увидеть? Она может говорить?
— Да, конечно... Прошу за мной.
Повитуха бросила за спину характерника пристальный взгляд, захлопнула дверь на все замки и подняла тусклым коридором в комнату, вероятно, пристроенную для родов.
– Что произошло? - спросила она шепотом. — Почему черед стал мишенью?
– Запрет Серого Ордена, – ответил Северин. — Новый гетман объявил нас вне закона.
– Матерь Боже! Вы не шутите? Какой позор... Кирилл мой не дожил, Господи помилуй, она перекрестилась.
— Как же мы теперь без Ордена, да?
В просторной горнице на высоких подушках покоилась Катя, рядом стояла маленькая кроватка. При взгляде на него Северин почувствовал странную немощь в теле, будто его напихали соломой. Двойня? Тройня? Он нерешительно взглянул на повивальную бабушку, поднявшую к кроватке, ловко подхватила небольшой сверток и сунула ему в руки.
– Держите здесь, под головку. Ваша дочь, настоящая красавица! Приветствую.
Настоящая красавица напоминала небольшую теплую куклу. Северин попытался что-то ответить, но только шлепнул губами.
— Я наведаюсь позже, — прошептала Очипок и исчезла.
Северин замер, всматриваясь в младенца на своих руках, словно воплощенное чудо.
Его ребенок! Его дочь! Настоящий маленький человек, завернутый в белое, только лицо видно. Такое забавное и хрупкое... Нос курносый, как у Катри. Ротик будто похож, однако глянешь из другого угла — это совсем не похож... Северин осторожно склонился над дочерью и вдохнул волшебный запах, имеющий только младенцы.
Она была легкая, как перышко. Характерник мог легко подбросить и поймать ее множество раз, но боялся сделать хотя бы одно движение. Держать под головку... Это важно! Когда они маленькие, мягкие, как глина, их легко искалечить опрометчиво... От этой мысли руки мгновенно затерпели. Чернововк мог размахивать оружием и таскать раненых в несколько пудов весом, но не умел держать новорожденных.
В маленьком теле размеренно стучало крохотное сердечко. Что она видела во сне? Что понимала? Чувствовало ли его присутствие? Знала ли кто ее держит? Половинка его крови. Его проклятой крови...
Личко младенца скривилось, а затем блеснуло на него небесно-голубыми глазами, которые бывают только у малышей. Проснулась! По-видимому, он слишком громко дышал. Или от него пахнет? Холера, что теперь? Повитуха не предупредила, как поступить, когда она проснется! Северин испугался, что дочь сейчас заплачет, а он и не подозревал, что делать в таких случаях, как успокоить таких крошек: стоит их колышать, петь, кормить, или звать кого-то. Но младенец лишь кликнул несколько раз, зевнул и... улыбнулся? Или ему показалось? Разве такая малышка уже может улыбаться?
– Как назовем ее? — послышалось с постели.
Катя немного побледнела, под глазами пролегли темные круги, небритые виски заросли. И даже утомленной она была прекрасна.
– Я тебя разбудил? Извини.
Северин медленно приблизился, осторожно передал ребенка и поцеловал жену. Катя умело подхватила младенца, провела пальцем по носику дочери и улыбнулась.
— Такая забавная... Последние недели я проклинала все на свете, но теперь она вызывает у меня улыбку, — Катя взглянула на него серьезно. — Хочешь, назовем в честь твоей мамы, Северин?
– Оля? — он даже растерялся.
По последним событиям Северин не задумывался об именах.
– Да, – Катя торжественно произнесла: – Ольга. Короткое, сильное имя. Мне нравится.
Она посмотрела на младенца. Впервые Северин видел такое заботливое выражение на ее лице.
- Будет Ольгой, - усмехнулся сероманец и отблагодарил жену поцелуем. - Как чувствуешь себя?
— Без здоровенного пуза значительно лучше. Отдых лечит, – она поправила пеленки Оли. — Помнишь первое превращение в волка?
— Такое не забывается, — у Северина мороз кожей пробежал. Подобной боли он не ощущал даже после ранения серебром.
– Родить ребенка – что-то похожее, – сообщила Катя. — Разве что в последующие разы не становится легче.
— Пусть мне нету.
— Но повитуха добра... Ее муж погиб год назад. Казначеев.
Чернововка на секунду наполнила радость от осознания, что его маленькая семья впервые собралась вместе. Пусть будут прокляты все, из-за кого они не могли насладиться этим мгновением!
- Катр, - она сразу почувствовала изменение в его голосе. – Ты уже способна ехать верхом?
— Наверное... А почему спрашиваешь? Что-нибудь случилось?
Залпы ружей, звон сабель и крики смерти. Зачем приводить ребенка в такой отвратительный мир? Что она увидит здесь? Боль, отчаяние, кровопролитие – и смерть как окончательное вознаграждение.
— Якова Ярового избрали новым гетманом.
- Старшего брата Малыша?
- Того самого, - Северин пытался говорить как можно спокойнее: - Утром он первым приказом отменил грамоту Тимиша Хмельницкого и объявил Орден преступниками. Совет Семьох на моих глазах убили.
Ее глаза потемнели.
– Босюга?
Они бы сейчас должны праздновать рождение дочери.
– Никто не выжил. На каждого сероманца объявлена охота.
Катя выругалась самими губами.
— Должны нестись в Буду. Малыш, Павлин, Варган и Эней ждут.
Маленькая Оля, все время только оглядывавшаяся вокруг изумленными голубыми глазками, открыла рот и засопела.
