Недалеко от отеля «Бриллиантовый дворец» их ждали трое.
- Эней! Воргане! Павлин!
Ярема очень расстроился, что все старые друзья собрались, чтобы освободить его. Трое мгновений были захвачены в объятия.
- Ох, братья! Спасибо, что спасли...
— Это Щезник спасал, — прошипел Игнат и первым вырвался на волю. — Мы даже не знали, что спасать тебя надо!
— Нас привел Павлин, — Филипп ужиком ускользнул прочь.
– Красный волк, – улыбнулся Савка и охотно остался в объятиях.
— Ворган, а где твоя коса? – спросил Ярема. – И что с лицом?
— Скажи лучше, откуда тебя Щезник спасал?
– Тихо вы! — резко прервал болтовня Северин. – Слушайте меня внимательно.
Все, включая Ярему, уперлись в него неприязненными взглядами. Зачем портить такое мгновение?
— Ради Семь есаул больше нет, — сказал Чернововк. Прозвучало как неудачная шутка.
– Что? — удивленно переспросил шляхтич. – А где же она?
— Я был в Черном совете, когда это произошло. Несколько часов назад Яков Яровой, Северин поднял взгляд на Ярему, обвинил тебя в покушении и выставил это государственной изменой, после чего поддержал вотумы недоверия, отменил грамоту Хмельницкого и провозгласил всех волчьих рыцарей вне закона.
Филипп ударил кулаком по ладони, Игнат грязно выругался. Радость Яремы рассеялась.
Господь не помог.
– Он сделал это! – Ярема сжал кулаки. — Я умолял, я молил его, а он...
— Да, Малыш, сделал, — перебил Северин. — Он приказал арестовать есаул прямо в зале.
Глаза Савки разбухли слезами.
— Совет арестован? – Филипп расчахнул атлас на карте Киева. — Ты знаешь, где их держат?
— Появились божьи воины, отныне работающие на Тайную Стражу, — продолжил Северин. — Последние месяцы их готовили нас убивать. Учили, тренировали в монастырях, а мы это просмотрели, столько месяцев.
Филипп перестал листать карту и произнес еле слышно:
– Вот где могли исчезать контрразведчики.
— В черных костюмах с белыми крестами. их было много, очень много, – продолжал Северин. — Они окружили есаул и приказали сложить оружие. После коротких переговоров началась бойня.
Ярема почувствовал, как под ногами разверзлась пропасть.
- Что с моим дедом?
– Никто не выжил, – голос Северина едва вздрогнул. — Мне жаль... Николай Яровой, Вера Забила и все остальное... Все погибли на моих глазах. Совета Семерых больше нет.
Характерники замерли, не в состоянии этого понять. По щекам Савки стекали слезы.
Перед глазами Яремы прошелестела семейная дубрава Яровых.
– Твой дед до последнего не верил, что внук пойдет против Ордена, – Северин прикусил губу.
- А что с Яковом? — тихо спросил шляхтич.
Он хватался за края пропасти: Щезник перепутал... Это был мираж Потустороннего мира... Яков не мог зайти так далеко!
— Исчез сразу, как началась резня, — ответил Чернововк. — Наверное, планировалось, что арест есаула пройдет не так драматично. Думаю, ныне Яков пирует в гетманском дворце и пытается дипломатично загладить кровавый конфуз перед иностранными гостями.
И он улетел в пропасть.
– Матерь Божа.
Яровой сел прямо на мостовую и схватился за голову. Дед убит! По приказу его старшего брата! Иаков всегда был основой, но это! Это было вне. Или...
Или Ярема просто никогда не знал старшего брата.
Савка сел рядом и ласково погладил его по голове.
– Чтобы я влез, – выдохнул Игнат. – Это моя вина! Моя, братья! Я влез в лагерь Ярового, а они схватили Малыша и обвинили в покушении.
– О чем ты говоришь? – поднял глаза Ярема.
– Бандит по прозвищу Шевалье меня шантажировал, – Игнат нервно куснул за край сельди. — Я должен был пролезть в палатку и выкрасть бумажки из какого-то ящика... Зато чуть не схватил пулю и ушился. А они превратили это в попытку покушения!
«За несколько часов до твоего появления в мою палатку проскользнул оборотень, которого я чуть не подстрелил!»
— Ночь кровавой луны?
– Да. С неба льло, как моча из повешенного.
— Я прибыл к утру и был арестован, — глаза Яремы потемнели.
Мало родного брата... Еще Эней. Несколько дней назад он не представлял, что может оказаться хуже новой войны.
— Я успел узнать этот замысел, но не успел никого предупредить. Эта задача на самом деле поступила лично от Кривденко, главы Тайной Стражи, — вмешался Филипп. — Я тоже виноват, братья. Мы с Энеем хотели добровольно идти под суд есаул. Но теперь... Что делать теперь?
Видимо, Варгану тяжело дышалось в мире, где только что все правила, в которые раньше верил, одновременно сломались.
– Ты работал на бандита? Какого черта, Эней? – населся Северин на Гната.
– Можешь меня за это убить, назначенный, – огрызнулся тот.
- Полно! - крикнул Филипп. Все стихли. – Что делаем?
Игнат с неустанной бранью сновал туда-сюда, путешественники переходили на другую сторону улицы. Яреми хотелось прямо сейчас нестись в гетманский дворец, взять брата за барки, шваркнуть о стену и крикнуть в лицо: чего ты достиг, урод? Доволен? Его кровь – их кровь! – навсегда на твоих руках!
– До ближайшего дуба, – ответил Северин. — Надо собрать Волчью Раду в Буде. Всех сироманцев, из всех шалашей!
Савка хмурился и дергал перо за ухом.
– Будет ливень, – прошептал он едва слышно. - Серебряные громовицы.
— Что случилось с телами? – спросил Ярема.
Он не мог смириться с услышанным.
– Не знаю, брат. Я понимаю, ты хочешь похоронить деда... Я хочу похоронить Ивана и Веру. И Корния... Все есаулы достойны самого почетного обряда! Но сунуть сейчас туда – самоубийство, – Северин скрежетал зубами. — Я был с ними накануне, предупреждал об опасности, семь выбирали между церемонией и Волчьим советом в Буде... Они сделали ошибочный выбор. Мы обязаны выполнить то, что они не успели.
Ярема молча кивнул — горло дрожало от приглушенных рыданий.
- По коням, - приказал Чернововк. - К дубу Буревия.
Яровой не замечал мира вокруг. Родной брат уничтожил Орден; по его приказу убили деда. В каком мире это вообще возможно? Мечтает ли он где-нибудь в плавнях, а над его бессмысленным телом стоят османы?
Возле дуба урагана, стоявшего сердечником большой площади на Подоле, было многолюдно, но спокойно — люди праздновали, божьих воинов не наблюдалось. Ваза киевляне провожали погасшими улыбками и сторожкими взглядами.
Северин приказал подстерегать все четыре стороны, каждому по направлению. Шляхтичу достался восток.
— Белые кресты могут выплеснуть в любой момент. В бой не вступаем, они все при серебре, сразу убегаем, — Чернововк пошел к стволу. — Я пришлю несколько писем, чтобы запустить цепь.
На глаза кружились слезы, но Ярема сдерживался: не время. Когда настанет час траура, он даст волю своему горю.
Из-за угла на длинную улицу выехал десяток божьих воинов. Двигались строем по трое, в одинаковых черных плащах с высокими
воротниками, люди уважительно расступались перед крестами на их одежде. Вожак держал корогу со Святым Юрием, который верхом пронзал копьем волка с багровыми глазами.
Характерник оцепенений. Они ехали прямо на них, но пока не заметили; надо окликнуть братьев, каждый миг на вес жизни, но он не мог пошевелиться; те всадники, как безжалостные норвежские уланы...
...Норвежские уланы ждали их отряд в овраге. Быстрая, продуманная, смертельная засада...
Нет! Не сейчас!
Это было тяжело, словно подвинуть поезд. Ярема захрипел, рассек вязкое марево прошлого, освободил горло, сжатое незримыми пальцами, и прокричал изо всех сил:
– Они здесь! Щезник!
Чернововк медлил долю секунды, бросился к Шарканю, и ватага пустила коней галопом. Божьи воины заметили их и бросились вдогонку под радостные возгласы, после первых выстрелов обернувшиеся испуганными криками. Филипп ответил преследователям парой стрел, и ватага вырвалась из площади.
– За мной! - крикнул Эней.
В такие моменты нет времени для размышлений – только доверие. Эней повел неприметными улочками и загроможденными двориками, кавалькада сносила столики с праздничным угощением и перепрыгивала хмельные кадки, люди толкались и падали, спасаясь от копыт, кричали проклятия вслед, а они летели дальше, переулками, скверами, незаметными. квартала на Владимирской горке. Несколько поворотов – и ватага остановилась на широком дворе у парадного входа.
