– Последние два года я служил в контрразведке.
Это объясняло, почему Басюга передал предупреждение именно из-за него.
- Вот оно что, - Игнат закрутил растрепанную селедку вокруг уха. — Выходит, брат, мы с тобой оба натворили дела?
— Да будем отвечать за это.
Лошади цокали по мостовой. Игнат еще не смирился с мыслями о смерти: безумная часть его души до сих пор надеялась, что он сможет вернуть сердце Ульяны и семью, но Варган, похоже, давно приготовился к смертной казни. И, казалось, даже стремился к ней.
- Знаешь, Эней, - сказал вдруг Филипп. — Когда в городе выпадает снег, он сначала целомудренно белый, как соль. А потом из-за ежедневной грязь сугробы все больше становятся похожими на гнойные кучи, из-под которых не проглядывает ни точки белого — пока окончательно не превращаются в такую же кучу.
– И перед тем, как растаять, они вспоминают, как когда-то велось в небесах, – пробормотал Игнат.
Потом сироманцы ехали молча — по берегу Днепра, мимо рыбаков и шумного рыбного рынка, пока не прибыли в речной порт, где спешились и тихо приблизились к тридцать седьмому составу.
— В здании два больших входа, на севере и юге, — . сообщил Игнат. — Когда много груза обычно открывают оба. Поэтому ты заходи с севера и отвлекай внимание, а я приду с юга и ударю в спину.
Филипп мурлыкнул и вдохнул носом воздух.
– Семеро.
– Шевалье не обманул, – Игнат выглянул из-за угла. — Таскающих с воза узлы не жалей.
Те же трое, что везли его в Киев, а затем в лагерь Ярового. На руке до сих пор оставался подарок одного из них, черный зарубцованный порез от серебряного ножа. Другие трое курили, отпускали шутки и делали вид, что охраняют склад.
— Только командующего тщедушного урода не трогай — он мой.
Мармуляд ковырялся в зубах ногтем мизинца и листал газету, не обращая внимания на подчиненных.
- Иду с севера. Сниму двоих. Может, еще одного. Потом скроюсь, - подытожил Филипп.
– Дальше выйду я.
Игнат крался быстро и уверенно. Он много раз охранял этот состав, когда приходила особенно ценная контрабанда, и прекрасно знал, куда бандиты скроются и откуда будут стрелять: оставалось только дождаться Филиппа.
И через несколько минут он появился. Словно легендарный скифский воин, Варган вышел с натянутым луком, попал одного, спокойно выпустил следующую стрелу и скрылся до первого выстрела в ответ. Двое магиров с пробитыми шеями с грохотом выпустили груз и шлепнулись на землю; остальные прыгнули в укрытие и открыли огонь. То, чего Игнат и ждал.
Он наотмашь прорубил голову первому, метнулся дальше и пронзил спину второму. Крутнулся, рассеивая с сабель кровавые зерна. Два бандита — один из них порезал ему руку в лесу — повернулись на звуки и успели увидеть лицо своего убийцы. Мармуляд, молниеносно оценив расклад сил, бросился наутек, но дорогу ему преградил Филипп. Бандит откинул пистолет и шлепнул на колени с поднятыми руками.
— Вот неугомонный урод, — с восторгом отозвался Гнат. – Шевалье говорил, что тебя убили! Неужели с того света выгнали?
– Ты пришел к Ульяне, – сказал Игнат, поводя в воздухе близнецами.
– И пальцем к ней не коснулся! Хотел только выразить соболезнования как твой военный собрат, не более...
– Ты разрушил мой брак, – продолжил Игнат.
– Будем откровенны, – Мармуляд кивнул. — Ты сам его разрушал... А я только показал несколько фотографий. Потому что думал, что ты скончался!
– Ты угрожал моей семье, – Игнат приблизился к бывшему товарищу и смотрел на него сверху.
– Я просто выполнял приказы Шевалье! — заорал Мармуляд, приложив руки к голове. – Хочешь отомстить? Так прирежь его! Он злодей, а не я!
– Уже прирезал.
– Что? Что ты... Шутишь? – Мармуляд повернул лицо к Филиппу. – Он шутит?
Тавриец покачал головой. Бандит повернулся к Игнату именно когда близнецы превратились в ножницы вокруг его шеи.
– Сейчас я тебе покажу, как это произошло, – сказал Игнат.
Мармуляд посерел и заговорил быстро-быстро, проглатывая слова:
- Не надо. Игнат. О. Мой старый друг. Войну вместе. Без Шевалье. Возьмем его все. Всю денежку! Состояние. Ты возьмешь. Главный! Ты! Я подсказываю! Буду. Прошу. Не убивай. Не хотел.
– Все сказал?
- Нет, нет, еще не...
Сабли дернулись. Слова Мармуляда захрипели в двойном порезе, потекли красными струями, растворились, непромолвленные, навсегда. Это тебе за Ульяну, сволочь.
– Вот и все, – Игнат вытер оружие об одежду бандита и закинул близнец за спину. — Теперь можно и жителей ждать.
На душе стало пусто и легко. Наконец-то он сделал что-то достойное!
Игнат забрал свой серебряный нож, поднял газету Мармуляда, пробежался глазами и сокрушенно вздохнул. Тряс! Убийство бандитов было ничтожным по сравнению с тем ущербом, который он нанес.
Бойко сплюнул, открыл одну из контрабандных коробок и крикнул Филиппу:
– Коньяк будешь? Французский. Шестьдесят лет выдержки.
— Может, уберемся отсюда? Сердюки на выстрелы прибудут.
– Сюда никто не придет, брат. Все знают, кому принадлежит этот состав. Точнее, кому принадлежал... В общем, выстрелы здесь не слышат.
— Вот оно что.
– Посмотри на это дерьмо, – Игнат бросил ему газету. – Моя работа.
В свежем номере «Вестника» описывали ужасное покушение на кандидата Ярового, совершенное характерником. О самом инциденте говорилось только в первых двух предложениях, далее колонку посвятили беспощадной критике Ордена, окончательно потерявшего человеческое доверие.
— Ты действительно пытался убить Якова Ярового? - поднял брови Филипп.
- Нет, - Игнат саблей сбил пробку. — Шевалье приказал похитить какие-нибудь документы в лагере. Залез в палатку, там меня чуть не пристрелили, удалось убежать. Вот и вся история.
– Странно. Здесь пишут, что подозреваемый был задержан.
— Не знаю, кого они задержали, но меня не догнали. За разрушенные мечты! — Игнат вкусно приложился к бутылке. — Хорошее пойло... Чтоб я лопнул! Забыл спросить Шевалье, не из Жмеринки ли он на самом деле.
Игнат с наслаждением выпил треть бутылки, вытер губы и вернулся к Филиппу.
– Теперь твоя очередь рассказывать, как все покатилось в ад. Неужели та статья о тебе была правдой?
Не успел Филипп ответить, как на складе появился третий гость, сообщив о своем прибытии громким чиханьем.
Характерники удивленно уставились на него.
– Ты как нас нашел? – спросил Игнат.
— За мной, — приказал Савка без приветствий, дернув перо за ухом. – Там Черный и Красный волк. Беда сует.
***
Когда скрипнула дверь, Ярема знал, что это вернулся Иаков — с Божьей помощью, после долгих раздумий, он перечеркнул вотум недоверия к Серому Ордену и лично пришел освобождать из тюрьмы младшего брата, чтобы...
Это был охранник. Просунул между решеткой буханку хлеба и кружку воды, стал, уставившись в Ярему из-под капюшона, замер.
— Что нужно? - Спросил сероманец, не скрывая разочарования.
- Небольшого разговора.
Странный холодный голос. Ярема подошел к решетке.
– Кто ты такой?
Чужеземец был на голову ниже, его лицо скрывало глубокий капюшон. Видена одна только борода. Ни оружия, ни каких-либо отличий на простой одежде.
– Можешь называть меня Рахманом. Таково сейчас мое прозвище.
Ярема неожиданно ударил по решетке кулаком. Названный Рахманом не дрогнул, как и его голос.
– Давно не говорил с настоящим волчьим рыцарем, – сказал он. — Преданным пасынком Серого Ордена и Совета Семерых.
— Вот и поговорил, — Ярема поднял хлеб и воду и направился к постели.
– Твой брат поступил правильно, – продолжал Рахман. — Орден Проклятых должен быть уничтожен. Вы шли по тропе крови и боли слишком долго. Пора сойти с нее и забыть о ее существовании. Неужели тебе никогда не приходило это мнение?
Яровой положил еду и вернулся к решетке. Незваный гость опустил фонаря чуть ниже и в бликах света характерник увидел его белки: правый глаз Рахмана словно расплавился и стекло, замерев кривым пятном где-то на щеке, значительно ниже места, приличествующего глазу.
