Чертов характерник! Он должен быть мертвым! Выстрелы не причинили ему вреда: один шар черкнул мимо, другой весело звякнул о саблю, которая в ответ пробила грудь стрелка. Последний охранник не продержался и секунды: схватился за стол, заквилил и сполз на пол, придерживая рукой распаренный живот. Шевалье уже не видел — мчался к скрытому за гардинами выходу, построенному именно для таких случаев, но простреленная нога остановила бегство у двери.
– Больно? — Игнат отбросил пистолет, приблизился и сел на корточки перед раненым бандитом. – Ничего. Сейчас будет болить в сотни раз хуже, даю слово.
– Ник да мер! Стой! Стой, умоляю, — бандит выкинул руки вперед, попытался отползти, уперся спиной в стену, прошипел от боли и забормотал: — Я не знал. Клянусь! Я просто выполнял приказ. Меня так же использовали, как тебя!
— Врешь, — окровавленное острие сабли скользнуло к дыре от пули.
– Богом клянусь! Жизнью клянусь! – Шевалье с ужасом смотрел на сталь у пробитой ноги. — Я не знал, что тебя будут ждать!
— Ты гораздо тупее, чем пытаешься делать вид, — Игнат нажал на рукоятку сабли.
Лезвие глубоко вонзилось в рану. Бандит визгнул и закусил губу, его визг превратился в глухой стон.
— Это ты по-французски лепетал? — характерник убрал саблю. – Не понимаю.
— Если я стечу кровью...
- Не успеешь. Я зарежу тебя раньше.
– Проси, чего хочешь, – лоб Шевалье покрывал пот. – Отдам все дагеротипы. Все, все до последнего! И золото... Сколько золота нужно? Дам! Я не знал о ловушке! Поверь...
— Не знал о капкане, бедняга! Почему гнойный сифилитик Мармуляд, кривой лярвы урод, приезжал вчера утром к моей жене, как к вдове?
— Потому что он безмозглое мердо! — вскричал Шевалье, обеими руками сжимая ногу над ранением. – Я даже не знал об этом! Фис где шот! Я только угрожал, потому что никогда не задел бы твою семью... У меня есть принципы!
— Неужели?
– Отдаю Бориса тебе. Мне не жалко! Делай с ним, что вздумается. Я расскажу, где его искать!
— Не забудь о дагеротипах.
- Конечно, - закивал Шевалье и окровавленной рукой достал из внутреннего кармана ключ. — Твои вещи в сейфе у кассы, вот ключ... А еще там дукачи, много дукачей! Сколько нужно? Две сотни точно есть. Но я дам больше, дам сколько захочешь! Три сотни? Четыре? Банкнотами или монетами? Неважно! Могу драгоценными камнями. Я ценю жизнь...
– Как интересно все вернулось. Еще несколько дней назад я был пленником, твоим ручным песиком. А теперь собачка превратилась в бешеного пса, мон-ами, — Игнат снова ударил острием в рану. – Начнем с Мармуляда. Где его искать?
– Он сейчас в причалах, занимается новыми поступлениями, – прошипел Шевалье, закатив от боли глаза. — На нашем складе... Борис там, тупая дрянь...
— Пойду поговорю с ним. А с тобой, мусье Шевалье, я кончил. Есть последние слова?
Игнат выпрямился и перехватил сабли перекрестком — они стали похожи на большие ножницы. Приставал к горлу раненого так, что яблоко Адама касалось обоих лезвий одновременно.
– Стой! Гнате... Как? Мы же договорились, - выдавил из себя Шевалье.
Его лицо приобрело земляной цвет, глаза вытаращились, ноги беспомощно дернулись.
– Слышишь запах? Это твое дерьмо, – Игнат скривил нос. – Ты от страха обосрался. И это будет последний запах в твоей жизни, мон-ами.
– Прошу! Дагеротипы, деньги... Я еще не рассказал, где дагеротипы!
- Плевать на дагеротипы. Мой брак разрушен, моя мечта уничтожена. А тебя, знаменитого предводителя, найдут в засранных штанах. «Перед смертью он оборвался», напишут в газетах и на надгробии. Лучших посмертных слов для такого уродца, как ты, не придумаешь, — улыбнулся Игнат. – Не беспокойся. Я буду навещать твою могилу, чтобы наложить свежую кучу, чтобы ты там под землей не забывал этот запах.
– Но мы договорились! — прохрипел Шевалье панически. - Договорились!
- Договорились? – переспросил Игнат с улыбкой. — Однажды я спросил одного человека: где гарантии, что ты сдержишь слово? А он мне ответил: никаких гарантий.
Игнат несколько секунд наслаждался ужасом на лице бандита, а затем резко дернул сабли. Из дважды перерезанного горла хлынула кровь, заливая дорогой костюм влажной ржавчиной. Характерник несколько секунд наблюдал, как жизнь оставляет глаза Шевалье, после чего харкнул ему в лицо. Это за хутор, которого Остап не увидит.
— Мои мечты острова... Мои одинокие острова, — прошептал сероманец.
- Эней.
Игнат оглянулся. Назначенец? Нет. Тот стрелял бы в спину. Знакомый голос...
— Варган, ты?!
- Я
Филипп не походил на себя.
– Хорошая прическа! То есть хорошая, как срака наизнанку, — исправился Игнат. – Ты стал похож на мужчину. Что с лицом?
- Пустяки, - отмахнулся Филипп. - У тебя все хорошо?
– Все прекрасно, как видишь, – Игнат взмахнул саблями, показывая на убитых. — Извини за это письмо. Я ожидал втрое больше людей, вооруженных серебром.
- Семья в безопасности?
- Теперь - в безопасности.
Следовало убить этого отброса Шевалье гораздо раньше.
- Нашего здесь не видел? Зовут Качуром.
– Качура убили на моих глазах несколько дней назад, – Игнат бросил сабли на пол. – Это я виноват. Арестуй меня, брат.
Филипп, к его удивлению, покачал головой.
— Подними оружие, Эней. Я тоже привел к смерти другого рыцаря, — он провел ладонью по лицу. — Мы оба предстанем перед судом Совета Семерых за наши преступления.
– Как скажешь, Варгане.
Игнат подошел к большому сейфу, воспользовался ключом Шевалье и достал оттуда свою череду и перевязь с близнецами. С этими вещами вернулся покой. Суд есаул? Так и быть. Дороже всего он уже потерял. Разве что...
- Слушай, Варган. Когда уж по наши души придут назначенцы, не поможешь мне с одним делом? Последняя осталась.
Филипп осматривал тела обыденно, как крестьянин рассматривает порытый кротами огород.
- Что за дело?
— Убрать последний подонок из этой банды. Из его пистолета застрелили Качуру. Он разрушил покой моей семьи.
- С удовольствием, - кивнул Филипп. – Знаешь, где его искать?
– Знаю. Только перед этим денег наберем, – Игнат кивнул на покрытый монетами игровой стол. — Щедрое завещание от Мусьо Шевалье! Пригодится, пока назначенцы нас не пристрелят.
Столько денег Игнат никогда не видел в жизни. Он гнался за ними все годы после войны, желал истошно, зарабатывал и терял... Теперь блеск монет не радовал: Игнат даже не поднимал падающих на пол дукачей. Сколько хуторов можно купить на эти деньги? Наверное, на целое село хватило бы.
По дороге к конюшням он бросил дукача ужасному Тарасику, взглянувшему на монету, словно на ядовитого паука.
Упырь встретил хозяина приветливым ржанием. Игнат засидел его, прицепил Рижка следом и окинул взглядом каурого коня Филиппа.
– Куда девался Буран?
– В лучшем мире.
- Жаль. Быстрый конь был.
«Ночная Мавка» осталась позади. Несмотря на зябкую погоду и низкое небо, грозившее прорваться ливнем, люди на улицах праздновали — ветчины выставляли пивные бочки на улицу, киевляне поднимали бокалы за здоровье и мудрость нового гетмана, дети бегали с флажками Гетманата, которые дарили на площадях.
– А кого выбрали? — спросил Игнат, оглянувшись на одну из гуляний.
- Старшего брата Малыша.
– О! Может, с ним Орден заживет?
– Но не мы, – отсек Филипп.
Игнат рассмеялся. И действительно — какой смысл беспокоиться? Между жизнью без семьи и казнью он изберет казнь.
- Я не прочь погибнуть от руки Щезника, - сказал Игнат. — Пусть лучше меня родной шурин убьет. Он сделает это милосердно, одним ударом. Если Катя узнает, что я натворил, то даже в родах примчит сюда мне яйца отрезать и запихивать в глотку.
– За последние месяцы на моей совести собралось восемнадцать смертей, – сказал Филипп глухо.
– В твоем водовороте всегда водились самые страшные чертяки, Варган, – Игнат взглянул на него с уважением. — Но разве это не слишком много для казначея?
