– Горсть песка, – объяснил он. – Зачерпни и съешь немного.
«Довольно странно», – подумала я, не находя взаимосвязи между переходом из мира мертвых в мир живых и песком из часов.
Ян отпустил мою руку. Кто-то, подступивший сзади, снял с моего плеча Кинли, наверное, Гай, ведь другому он бы в руки не дался.
И я поняла, что пора действовать. Сунула пальцы в стеклянную колбу, взяла щепотку и поднесла к губам.
Соленый и мягкий вкус. Секундой позже, отдающий перцем. Я застыла в ожидании, гадая, что сейчас произойдет. Не знаю – как, но я перемещусь из этого мира в иной, точнее, в свой.
Однако ничего не переменилось. Я по-прежнему видела Яна, значит, оставалась здесь. И все, что чувствовала – как песок во рту начинает жечь язык, словно крупинки были пропитаны чем-то острым.
Диана сунула часы мне в руки, эту наполненную колбу, настойчивым взглядом давая понять, что я должна продолжать, а после вернулась к камину, склонившись над топливником. Я снова погрузила пальцы в серую крошку и поднесла содержимое ко рту.
И опять – соленый и в принципе приятный вкус. Но на сей раз я ощутила запах… Жженый, терпкий, напоминающий… Золу? Или пепел?
«Пепел? – изумилась я. – От чего…»
А затем запнулась.
«…или – чей?»
Мгновенно взгляд взмыл ввысь, на покоящийся на кромке камина череп.
Губы и язык защипало. Желудок скрутило, он отозвался болью. Я попыталась отшагнуть, силясь выкинуть из головы пугающее предположение, борясь с желанием вытянуть язык и приняться вытирать его, машинально удерживая часы в кулаке, но Ян не позволил мне сдвинуться с места, взяв за локоть.
– Просто съешь его, Ава, – глухим настойчивым тоном шепнул он мне на ухо, сообразив, что я все поняла.
И пока я тяжело дышала, мысленно упираясь, Диана отстранилась от топливника и выпрямилась. Теперь она держала в руке две большие зачерпнутые горсти серой пыли. Потухшего праха. Останков чьей-то сожженной плоти. Жертвы. Человеческой?..
Пепел просыпался на пол, когда она тянулась к моему лицу, а я пыталась отшагнуть назад, но Ян, сжав пальцы на моем локте, удерживал меня, непреклонно следуя процедуре и безучастно наблюдая, что собирается сделать со мной его подруга. Теперь он не пытался меня защитить.
Диана впечатывает горсть праха в мое лицо. Она буквально кормит меня, удерживая ладонь. Практически душит.
А прах проникает внутрь моего рта при глубоком рефлекторном вдохе. Горло наполняется пеплом. Я вдыхаю его носом, он обволакивает небо, спускается в пищевод, наполняет желудок.
Прах везде, он внутри меня. Я чувствую тошноту, ощущаю разгорающийся острый жар.
Прах горячий и словно воспламеняется внутри тела. Он – как живой огонь, поджигает внутренности. Я задыхаюсь, замечаю, как теряю равновесие, комната начинает кружиться и темнеет, я кричу от боли, от того, что сгораю изнутри. Падаю в мрачную бездну, едва осязая подхватывающие меня руки Яна. Но они внезапно исчезают, и я окунаюсь в черноту, теряя сознание. Я отключаюсь.
Открываю глаза – лежу на полу, и надо мной стоит Диана – и никого больше. Комната абсолютно пуста. Недобрые угольные глаза упрямо сверлят меня.
В горле чешется и скребет. Кашляя, размазываю пепел по лицу, пытаясь в судорожном порыве стереть с губ. В это время Диана делает ко мне шаг, и я начинаю в нервозности отползать, на автомате, не зная, что ей нужно – еще раз накормить меня сгоревшими человеческими останками или воспользоваться моментом, пока мы одни и завершить то, что не успела ранее – убить меня.
Между нами возникает Ян. Преграждая ей путь, он спокойным и легким движением отряхивает пепел с плеча камзола и протягивает мне руку. Я не поднимаюсь, он ставит меня на ноги, вытирает мне рот широкой ладонью, а потом отправляет Диану немедленно принести мне воды.
Я часто дышу, глубоко и прерывисто, желудок скручивает от судорог, меня мутит, но я держусь, выбрасывая из головы смысл того, что сейчас происходило. Жадно пью воду, наблюдая, как в комнате начинают проявляться другие цмоки, как где-то хлопает крыльями мой Кинли, неустанно чихая, и только спустя несколько минут осознаю, что дышу полной грудью. Вдруг понимаю, по-настоящему осознаю – я дома.
Я больше не в нави. Я в мире людей и могу нормально дышать. На меня обрушивается небывалое облегчение, а даже забываю о том, что именно минутой ранее сделали со мной Диана и Ян.
Я отрываюсь от дракона и иду к окну. Смотрю на свой мир, на укрытые тенью ночи крыши деревенских домов вдалеке. Вижу зеленую, почти летнюю, еще не успевшую пожелтеть траву вместо навьего снега, повисшую в вышине полную луну, наблюдаю за грозой, разбушевавшейся на горизонте.
Слежу за вспышками в небе и вслушиваюсь в гремящий гром.
– Это не гроза, – тихо говорит Ян, подступая ко мне, окатывая теплым дыханием мое ухо и шею.
С немым вопросом на лице я поворачиваюсь к нему. Хочется уточнить, что же там творится, но горькое понимание тотчас приходит ко мне, и я бледнею.
Это отсветы войны. Блики битвы, происходящей там, в городе. И ее звуки.
Несмотря на то что сердце сжалось в груди от тупой боли, я все равно чувствовала себя гораздо лучше, чем за последнее время. У меня появились силы, навь более не давила ни на мою душу, ни на бренное тело.
Я очутилась дома.
Ко мне на руки прыгнул Кинли. Дракон пищал, как мне показалось, радостно, и ластился, зарываясь мордочкой в платье на груди, вытирая нос, испачканный пеплом о грубую ткань.
Большинство цмоков были здесь, они совершили переход, как и Гай с Живой, и мы стали поспешно покидать комнату, а потом и дом.
Идущий рядом в доспехах Алексей сообщил, что в жилище Дианы еще полно свежей энергии волколаков. Конечно, Ягиня пропускала их в навь и обратно. Вряд ли бы она сумела им помешать. А может, у нее не было стимула или желания открыто противостоять. Не имелось ничего, кроме страха перед Яном, впрочем, она всегда могла оправдаться тем, что волков больше и они сильнее, благодаря чему она бы опять вышла сухой из воды.
Мы оставляли ее обитель, улетая, уносясь, не имея времени на промедление, устремляясь к моему дому, к месту, где все началось.
Когда мы прибыли на ферму и приземлились на пустыре, который раньше открывал вид на сгоревшие вольеры, где содержались драконы – я замерла и тупо уставилась на истлевшие обломки, застывшие во времени.
Здесь погибли мои родители. Маму утаскивала тень с горящими красными глазами, растерзывая в клочья хрупкую человеческую плоть. Папа смотрел на меня пустым взглядом, засыпая вечным сном в луже крови, тут мои тетя и дядя, мои девочки, малышки-сестры лишились жизней, пав невинными жертвами.
Армистис. Меланж. Розамара. Дэстини. Дэсмонт. Варсонг. Стардаст. Все они погибли. И только Мидори, травяного цвета девочка, успела уехать с новыми хозяевами в Италию. Только бы она с этой чудесной семьей, с Джанни и Джозефиной, была в порядке, ведь даже там, даже на их небе мерцала ледяным светом полная луна и могли творить злодеяния волколаки.
Однако по какой-то причине слезы уже не наворачивались на глаза. Мне словно не было так тяжело, как раньше, от осознания, что моя семья погибла. Лишь от того, что родные и близкие страдали, ведь теперь я знала, что смерть – не конечная остановка, а все они сейчас где-то по-прежнему существуют, в каком-то из миров.
И я неожиданно пожалела о том, что не спросила отца в ирии о ком-то еще, кроме мамы.
Мама… За нее я ощущала боль. За нее я испытывала волнение. Где она? Я не знаю.
Увы… И не представляю, удастся ли мне когда-то ее отыскать. Мне оставалось надеяться, что – да. И однажды посреди вечности этот момент настанет. В каком-то из миров мы воссоединимся и обнимемся, скажем друг другу все слова, которые не успели.
Проживем вместе ту жизнь, которую у нас отобрали.
Ощущаю, как тяжелая рука ложится на мое плечо, и кто-то сдвигает меня с места. Ян прижимает меня к себе, прислоняет мою голову к своему камзолу, проводит ладонью по моим волосам, приглаживая их, бережно утешая меня. И мягко целует в висок несколько раз.
