– С твоей матерью мы познакомились в доме твоей бабушки, куда я не мог попасть, как и в этот. Забавно, но к тому моменту никто из твоих родственников не был в курсе древнего ритуала. Когда я рассказал им, что под порогом, под крыльцом хранятся останки их предка, они были поражены не меньше, чем ты сейчас. И когда твоя мать выходила замуж за Льва и переезжала сюда, ввиду наличия у нее магии, которая охраняла мир от волколаков, и особой ценности ее жизни, я посоветовал ей перевезти кости сюда, ведь они по-прежнему наделены силой, хоть домового уже нет и в помине.
Останки… Кости… Предок… У меня что, под домом кто-то похоронен? Свихнуться можно!
Значит, столь долгое время, всю мою жизнь, мой дом стоял на чьей-то могиле? И мама ничего не говорила мне…
Конечно, она ничего не говорила мне. Как в принципе можно заводить такие разговоры с ребенком?
– И я убежден, – прибавил Ян, – что лунный камень как раз хранится вместе с останками. Именно поэтому я не смог его почувствовать – он для меня навечно скрыт. Полагаю, и твоя мама не знала о его наличии, потому что не заглядывала в гроб. Мы его не открывали. – Он нахмурился, задумавшись на мгновение.
А я не могла перестать думать о мертвеце, что зарыт, словно в могиле, под крыльцом моего дома. Чьи-то кости лежали буквально в метре от меня. И пыталась вообразить, как моя мама, еще совсем молодая, вместе с отцом и Яном, и, возможно, моей покойной бабушкой, выкапывают труп в ночи, везут в машине, после чего таким же манером закапывают его здесь.
– О боже, – бормочу я, делая глубокий вдох.
– Слушаю, – непринужденно отвечает Ян, наигранно делая вид, что приготовился внимать моим словам.
Словно мне нужно лишнее напоминание о том, кто он такой.
Мои глаза взмывают на него, и я сталкиваюсь с его глазами – спокойными, ультрамариновыми, наблюдающими за мной.
– Но кто… это? – нерешительно спрашиваю я, косясь на ступени. – Кто – там?
– Твоя прапрабабушка. Ее звали Евдокия, если не ошибаюсь, – изрекает он и меняет тон на деловитый: – Времени мало. Мне надо, чтобы ты вынесла что-нибудь для меня из дома, мы взломаем крыльцо.
Выбрасывая из головы любые мысли, стараясь не вдумываться в действительность странного ритуала, в то, что здесь происходило, когда я еще не родилась на свет, будто сказанное Яном неправда – я делаю шаг к ступенькам, но меня останавливает дракон, в последний момент вручая ключи.
Я хмурюсь, изумляясь, что они – при нем. Он предусмотрительно, сохраняя трезвый ум, забрал их у Дианы, где мы перед уходом в навь оставили и мой телефон, и кошелек, и все вещи.
Поднимаясь на крыльцо, дергаю за ручку и убеждаюсь, что дверь закрыта.
После происшествия, после визита Яна, на ферме побывал дедушка и позаботился о дверях.
Не хотелось сейчас думать о нем. Не хотела думать о том, что после смерти сына и невестки он сходит с ума еще и потому, что внучка пропала без вести.
Когда все закончится, я обязательно дам ему о себе знать.
Вместе со мной в дом врывается Кинельган, который терпеливо ждал этого часа. Я по многолетней привычке снимаю с косяка двери веточку зверобоя – она всегда висела, заготовленная для удобства. И выхожу за дверь, протягивая ее Яну. Застыв у подножия ступеней, он соединяет наши руки, не отпуская.
И мы разрываем невидимый барьер.
Когда свободной рукой я нашариваю выключатель, намереваясь зажечь свет, Ян стопорит меня, говоря, что это может привлечь ненужное внимание.
Гай вместе с Валентиной, даже не притрагиваясь к лому, наклоняясь, пальцами разрывают доски уютного крыльца и отбрасывают деревяшки в сторону, разрушая его до основания. Под ним обнаруживается земля, предусмотрительно не залитая бетоном.
Крыльцо построили так, словно однажды его снова придется разломать, еще раз выкопать останки и перенести их в иное место в случае переезда. В это время мы тихо общаемся с Яном, и я опять задаюсь вопросом, как он попал в мой дом после ночи происшествия, после нападения на ферму волколаков.
Ян не только прилетал сюда, он находился внутри дома, принес кое-какие вещи, выволок наружу Кинли, чтобы доставить ко мне.
Я делюсь с ним этими мыслям, озвучивая вслух.
– Кинли вылетел наружу, едва увидел меня. Наверное, решил, что я вернулся с тобой, – ответил Ян. – Затем дело было за малым, он – живое существо, а я могу воздействовать на разум. Не думал, конечно, что он у него есть.
Я пропустила издевку мимо ушей и подметила другое, пытаясь обличить Яна:
– Ты же не воздействуешь на разум без разрешения.
– Тогда был исключительный вариант. И я объяснил ему, что лучше пойти со мной, если он хочет увидеть тебя. Мне нужно было как-то с ним общаться. Ко всему прочему я попросил его впустить меня. Показал ему образы тебя и всего, что было. И что конкретно он должен сделать, чтобы я сумел проникнуть в жилище.
– Разве чары твоего колдовского приказа не развеялись, после того как он вошел обратно в защищенный дом?
– Но я же не приказывал ему. Я попросил. И он был не против. Он хотел к тебе.
Стук ломающегося дерева перебивает наши голоса. Спустя полминуты к Яну обращается Валентина.
– Дальше у нас не получится, Ян, – возвещает она.
Я недоумеваю. А Валентина и Гай уже отходят в сторону, туда, где лежат деревянные рейки и обломки. Они что, закончили работу? Однако могила до сих пор не раскопана. Ян отступает и направляется за лопатой, подбирает ее.
Понимаю, что теперь надо копать.
А потом мысленно фиксирую, что у нас несколько лопат. Вряд ли Ян их не увидел, вряд ли не рассчитывал сделать всю необходимую работу побыстрее. И почему-то он не возвращается к разрушенному крыльцу.
Ян сверлит меня непотухающими ультрамариновыми глазами и протягивает лопату, повернув ее ко мне черенком.
– Сожалею, Ава, но никто из нас не сможет пробить землю. Ни боги ирия, ни боги нави. Никто, кроме тебя. Человек среди нас лишь один – ты.
На секунду я полагаю, что он шутит. Но весь его вид прямо и отчетливо говорит, что он вполне серьезен.
Он хочет, чтобы я разрывала могилу? Да, кажется, именно так.
– Будь умницей, иди сюда, – зовет он.
И я иду. Спрыгиваю с порога на голую землю, никакие невидимые барьеры не сдерживают меня, как существ нави. За мной вылетает Кинли, приземляясь на обломки крыльца, обнюхивая. Он заинтригован.
Приближаюсь, Ян вкладывает лопату в мою ладонь.
– Начинай, – легким непринужденным тоном, будто на кону какое-то мелкое одолжение, повелевает он.
Взгляды древних богов выжидающе упираются в меня. Окрестности фермы освещает лунный свет и яркие звезды – в порубежном мире их сейчас чрезмерно много, ведь искусственный свет города потух: тот обесточен, как в момент апокалипсиса.
Мир ничто не освещает, мириады звезд над нашими головами озаряют все вокруг. Будто сквозь небо просвечивается открытый космос, горит вселенная. Как необычно.
За городом всегда много звезд, но не столько, как сейчас.
Лишь у горизонта поблескивают вспышки молний – эха идущей войны, и издалека тонко и протяжно доносится вой волков. И я, обычный маленький человек, вероятно, способна остановить их, настолько скоро, насколько сумею вырыть яму и откопать похороненный скелет. Пальцы решительно обхватывают рукоятку, даже несмотря на то, что, если честно, у меня нет никакой уверенности в том, что я делаю, а у меня вообще это получится.
Но стоящие полукругом боги, скрестившие руки на груди, настойчиво ждущие, не оставляют мне выбора.
Я понимаю, что должна.
* * *
Земля была сухой. Когда я прикидывала масштаб работы, мне думалось, что я потрачу несколько часов.
Долгие часы беспрерывного рытья ямы мной, у которой после пребывания в нави, многочисленных покушений на мою жизнь, пребывания в аду, полоскания во Тьме и пыток, сил должно было вообще не остаться. Но благодаря живой и мертвой воде недавно в меня вдохнули немного жизни. И не зря.
Возможно, меня хватит лишь на это. Но большего и не нужно.
