На самом деле я просто бодрился. Проблемы с головой у меня были, это однозначно. Хотя бы эти самые вспышки из прошлого, которые периодически возникали в ответ на раздражители. Ну и вообще, травмы наверное есть. Даже в новой жизни. О Лике, например, я до сих пор нормально думать не могу.
А ведь Саше я нравлюсь. Реально. И она тоже хорошая. Да классная она, иначе не скажешь – и внешне, да и ведет себя так, что привлекает внимание. И прошли мы с ней через многое, вспомнить только как роды вместе принимали.
Но не могу. Реально не могу. Одно дело – секс с Бренной, чуть ли не по принуждению, а совсем другое – настоящие чувства, которые могут перерасти в доверительные отношения. Я так не смогу, есть такое ощущение, будто предаю. Лика… Она ведь реально много для меня сделала.
– Народная медицина – это развод, – почему‑то сказала она. – Так же как гомеопатия, нутрициология и костоправство.
– Ну да, реальная медицина – это только пальцами в кишках ковыряться, – пошутил я.
– Не только, но в целом да, – кивнула она. – Так что дальше‑то делать будете?
– Ждать, – ответил я. – Ближайшую пару дней с базы ни ногой. Вообще. И так слишком много шороху навели. Разве что эти уе… – я вспомнил, что обещал не материться при нет и остановился на полуслове. Потом продолжил. – Нехорошие парни снова со своей базы куда‑нибудь сунутся. Хотя бы в те же деревни, что мы уже освободили.
– Что‑то не похоже было, что деревенские были рады, что вы пришли, – заметила она. – Там они про тебя такое рассказывали. Что ты псих конченый, что заставлял их пленных стрелять.
– И как, верится? – спросил я.
– Про психа – нет, – она покачала головой. – А вот что пленных расстрелять их заставил – вполне. В твоем это характере, если уж честно.
– Ну вот и хорошо, – пожал я плечами.
– Край, – она повернулась ко мне лицом и посмотрела прямо в глаза. – Ты мне скажи, было или нет?
– Было, – кивнул я.
– Но ведь так нельзя, – проговорила она…
– Иногда так надо, – Саш, – проговорил я. – Так надо. Ты мне лучше скажи, как тебе тут живется. Не обижает никто?
– Да нет, – она махнула рукой. – Даже тронуть боятся. Что наши, что эти иностранцы. По‑моему они все решили, что я твоя.
– Ну и хорошо, – пожал я плечами. – Значит, точно не тронут. По крайней мере, пока я жив.
– Ну а может мне хочется? – спросила она.
– В смысле? – не понял я.
– Ну в прямом, – она вдруг покраснела. – Я нормальная здоровая баба, Край. А у меня мужика не было уже с весны.
– И? – я чуть напрягся. Сам не понимаю почему, но меня это напрягло. Прям конкретно напрягло. И какое‑то странное ощущение возникло. Я этого от себя даже не ожидал.
– Ладно, забей, – Саша вдруг махнула рукой.
– Нет, ты скажи, – остановил ее я.
– Забей, – повторила она и продолжила, похоже, переводя тему. – И подружек нет. Скучно без подружек, если честно. А из женщин тут только Наташа, но с ней особо не поговоришь, мала еще, да эта Бренна сумасшедшая.
– А с ней вы не сдружитесь? – спросил я.
– Подозреваю, что нет, – она покачала головой. – Я людей лечу, а она жизни отнимает. Да и вообще, я пыталась с ней поговорить, чаю попить. Так она сперва в одной кружке пять пакетиков заварила, потом сетовала, что виски нет, чтобы разбавить.
– Так ирландка же, – хмыкнул я. – У них так принято.
– Ага, – кивнула хирург. – А потом она рассказала мне, как тебя трахнула, и советовала мне тоже непременно попробовать. Мол, хорош «Волк», дело свое знает.
Мне почему‑то стало неловко. Нет, я понимал, что слухи пойдут, но что ирландка ни с того ни с сего станет рассказывать об этом Саше… Да уж, бабы – они и есть бабы, языки у них без костей, ничего не скажешь.
– Ладно, – я поднялся. – Я пойду. Меня пацаны в штабе ждут.
– Иди, – пожала плечами Саша, ей, похоже, самой было не по себе, и она разговора продолжать не хотела. Да и вообще жалела, что об этом заговорила.
– Это, Саш, – мне почему‑то захотелось что‑то сказать. Просто чтобы последнее слово осталось за мной. – Если что‑то случится, кто‑то обижать станет, то ты обращайся. Да и вообще, если что‑то надо, то говори, привезем.
– Привези мне, папа, аленький цветочек, – запищала она противным голосом и усмехнулась. Совсем не весело.
От этого стало еще хуже. Я вышел из медпункта, прошел по коридору, поднялся по лестнице, туда, где у нас находился штаб. И навстречу мне, покачивая бедрами как раз шла Бренна. Легка на помине, бля. Чего ее вообще сюда принесло, она ведь вместе со своими в одном из лагерных домиков живет.
Кстати, я только сейчас понял, что именно меня в ней удивляло. Она ведь воюет уже хрен знает сколько лет, людей убивала, да еще и в мужской компании постоянно. И сразу представляется какая‑то «солдат Джейн», мужик в женском теле. Но нет, никаких мужских повадок, и даже разговаривает она, пусть и грубо, но по‑женски грубо.
– Привет, Wʊlf! – крикнула она. – Что, как уши? Не болят?
Похоже, что и она об этом уже узнала. Ну, про мой подвиг скоро говорить будут все. Ну это, может быть, и хорошо. Если только не начнется болтовня по типу «наш командир – смертник, и он положит нас всех». Хотя вот это было бы совсем несправедливо, я ведь не кому‑то мину отдал, я сам с ней поперся.
– Нормально, – кивнул я. – Жить буду.
– Ну хорошо, – она усмехнулась. – В штаб идешь? Этот ваш Гром и Шон уже тебя ждут.
– Да, – подтвердил я.
– Тогда не буду мешать.
Она двинулась дальше, а потом вдруг резким движением толкнула меня к стене и схватилась рукой за промежность.
– У тебя есть яйца. Взорвать целый дом – это наш метод. Это заводит.
– Иди уже, – я поморщился. – Надоела.
– Вот как? – она усмехнулась, но руки не убрала. – Может быть, повторим?
– Сама же говорила, что это на один раз, – ответил я.
– Ну, я своему слову хозяйка. И своей poo‑shee тоже.
Я не сразу понял, что это слово означало, но потом до меня дошло. Я чуть оттолкнул ее плечом и двинулся дальше, в сторону двери штаба. Она постояла еще немного, а потом крикнула мне в спину:
– Ты еще сам попросишь, Wʊlf! Вот увидишь!
Отвечать я не стал. Открыл дверь, вошел и увидел склонившихся над картой Грома и Шона. Они что‑то обсуждали, а увидев меня, повернулись.
– Как уши? – спросил Гром.
– Перепонки целы, все остальное пройдет, – ответил я. – Нормально все будет. А ты молодец, Гром, хорошо выступил.
Ну да, его выступление мне понравилось. К тому же для деревенских он выглядел гораздо внушительнее меня – на полголовы выше, а в плечах шире в полтора раза. Сразу видно – боец. Да еще и камуфляже, при автомате.
Да и деревенские вняли сразу же. И все поняли. И оружие разобрали, и даже пятеро крепких мужиков нашлось, которые заявили, что будут защищать свою землю. Особенно с учетом того, что первым рубежом обороны все‑таки будем мы, и что скорее всего никого не пропустим.
– Да уж, эта пара дней, похоже, тяжелыми для вас были, – проговорил негр. С какой‑то иронией в голосе.
– Ну не то, что для вас, – в тон ему продолжил Гром. – Вы‑то просто на посту вдоль дороги сидели. Сильно, наверное, устали, бедняжки.
– Так это ж он нам приказал, – тут же вскинулся Шон. – Ты думаешь, мы бы хуже вас справились?
– Да нет, только вы бы половину мирняка покосили бы при этом, а от деревни вообще одни развалины остались.
– Так, брейк, бля, – сказал я, последнее слово, впрочем, произнеся на русском. Хотя Шон его понял. С учетом того, сколько мы материмся, он уже начал это узнавать, да еще и сам вкручивал в свою речь. И ему это, похоже, нравилось. – У нас сейчас задача не сраться между собой, а проблему решать. А проблема у нас общая – «Вороны».
– И мы ее вполне себе успешно решаем, – сказал Гром. – Сколько мы еще и накрошили? Больше двух десятков, получается?
– Двадцать три человека, – ответил я.
– В смысле? – не понял «росгвардеец». – В Краснокаменке их одиннадцать было, а во второй деревне целых пятнадцать.
