Лето, пляж, зомби. Окталогия (СИ) - Выборнов Наиль Эдуардович

За тылом они смотрят? Да наверняка, бандитов или солдат, смотря с какой точки зрения на них посмотреть, там восемь человек. И этот Лирик, который, похоже, очень толковый командир, должен предусмотреть, что кто‑то может сунуться сзади, пока враг отвлекает его ударом в лоб.

Ладно, хрен с ним, посмотрим.

Я пробежал через двор, схватился за заборный столб, оттолкнулся от земли, рывком забросил себя наверх, спрыгнул. Ну тут меня заметить еще не могли, потому что соседний дом прикрывает. А вот дальше все будет гораздо сложнее.

Двинулся вдоль дома с задней его части, обежал теплицу, которая находилась за ним, и прижался к забору. По мне по‑прежнему не стреляли. Ну что ж, а теперь самое опасное. Действовать надо быстро, иначе мне однозначно и бесповоротно жопа.

Подпрыгнув, я схватился за забор, перепрыгнул и тут же бросился вперед, к стене дома. Успел сделать несколько шагов, когда сверху застучала автоматная очередь, но я был уже у самого здания. Тут меня не достать, только если высовываться, а я сам кого хочешь срежу.

А я уже бежал вдоль стены к передней части дома, туда, где был козырек. Прижался к самой стене, и когда по все тому же профлисту забарабанили пули, я уже оказался в безопасности. Пули свистели мимо, рикошетили от бетонного основания.

Я стащил со спины рюкзак, открыл горловину и вытащил из него свой сюрприз – противотанковую мину, в которую мы вкрутили очень интересный взрыватель, благо взрывного говна на разграбленной нами военной базе оказалось немало. Теперь она срабатывала не на нажим, а просто херачила, когда догорал замедлитель.

Схватился за рюкзак, набросил его на одно плечо, а потом выдернул предохранительную скобу. Только бы не ебануло в руках, от меня тогда вообще ничего не останется, хоронить меня можно будет в спичечном коробке, как какого‑нибудь дохлого майского жука.

Взявшись за мину обеими руками, я хекнул и зашвырнул ее в окно. Оно, естественно, такой тяжести не выдержало, разбилось, со звоном осыпавшись осколками.

Так, а теперь по съебам, причем как можно скорее.

Я побежал, схватившись за уши руками и как можно шире раскрыв рот. Перед домом был гараж, кирпичный, и он давал хоть какой‑то шанс, что я выживу.

В целом эта вся операция была очень рисковой, но никого из своих бойцов я на нее не отправил бы. Потому что нельзя заставить человека пойти на верное самоубийство. Разве что под стволом автомата, но такой вариант был явно не для меня.

Сзади раздался выстрел, меня толкнуло в спину, но боли я не почувствовал. Через несколько секунд я был уже за гаражом, рухнул на землю, продолжая держаться руками за уши, а потом…

Землю сотряс взрыв, а мне словно по голове ударили, причем как минимум кувалдой. Следом послышался грохот.

Перед глазами все помутилось, я помотал башкой, пытаясь прийти в себя. И несмотря на то, что принял все меры предосторожности, в ушах звенело.

Но выстрелов больше слышно не было. Вообще.

Я высунулся из‑за угла и покачал головой. Передней части коттеджа не было, ее просто вырвало на хуй, разбросав по двору груды битого кирпича. Второй этаж просел, крышу вынесло наружу. Над зданием висела туча пыли, но сквозь ее запах я почувствовал дым. Похоже, что там еще и что‑то загорелось.

Все, пиздец. Живых там быть не может по определению.

Но надо проверить. В любом случае надо, кому‑то могло повезти, кто‑то мог выжить в дальних комнатах второго этажа.

Я снял рацию с зажима, на котором она висела, поднес ко рту.

– Гром! Гром, все живы? Прием!

Я понял, что ору, и толком не слышу своего голоса. Похоже, что все, пиздец, отвоевался боец как минимум на ближайшие пару дней. Пока слух не восстановится.

Засунул палец в ухо, поковырялся, посмотрел. Нет, крови нет. А это значит, что барабанные перепонки целые. И это хорошо, иначе меня вывело бы из строя по крайней мере на пару недель.

– Лега зацепили, – услышал я из рации, но совсем тихо, как будто звук доносился как минимум с другой планеты. – Но легко, в ногу. Жить будет. Это что, блядь, такое было, Край?

– ТМ‑160 это была, – ответил я. – Отправь кого‑нибудь к лодочной станции, пусть разберутся, если те еще не съебались в страхе. Но пусть аккуратно действуют. И живых не брать. А вы подходите, надо здание проверить.

Мне же оставалось только расслабиться и ждать. Все равно я больше ничего сделать не мог. Снова помотал башкой, пытаясь выгнать из нее звон, но потом все‑таки поднялся, скинул рюкзак. Пусть лежит.

Заметил, что он пробит пулей. Ну да, мне все‑таки в спину попали. Но боли нет, и кровь вроде как тоже не течет.

Кое‑как дотянулся до спины, прощупал. Да, дырка в наружном слое бронежилета, но плита целая. Повезло. Не врал я, когда говорил, что бронежилеты сильно повышают выживаемость личного состава.

Через минуту я увидел, как через забор перепрыгнули двое – Гром и еще один его подчиненный. Они посмотрели на меня.

– Пиздец ты отчаянный, – сказал боец. – Я бы хуй на такое решился.

– Жить захочешь – еще не на такое решишься, – проорал я в ответ.

– Контузило? – с пониманием спросил Гром.

Я только махнул рукой. И так все понятно же.

– Пошли внутрь! – сказал я, показывая на дом. – Надо проверить, что там!

Взялся за автомат, и мы вместе, страхуя друг друга, полезли по грудам битого кирпича и россыпям стекла. Ни одного целого окна в доме не осталось. Вокруг по‑прежнему тучи пыли стояли, а еще я почувствовал запах дыма, гораздо более явственно. Точно что‑то горит.

Теперь стало понятно, что ни одной целой двери в доме тоже нет.

Ну что ж, трофеев тут не будет, и деревенским никакого оружия, кроме того, что мы снимем с бойцов снаружи, не останется. Даже если тут был складик, то ему пизда, засыплет.

Первый труп мы обнаружили уже в следующей комнате. Осталось от него не очень много, и его завалило грудой обломков. Ну, потолка тут больше не было, а он, похоже, со второго этажа свалился.

На всякий случай Гром выстрелил в него, а я хлопка глушителя практически не услышал. Да уж, штурмовик из меня сейчас точно так себе, единственное на что рассчитывать остается – это на товарищей моих.

От межкомнатных перегородок вообще ничего не осталось – все разнесло. Да уж, это страшная штука. И когда в твоих руках, вроде бы, еще ничего, а вот если наоборот, на позицию, где ты сидишь…

Короче, так себе, не хотелось бы мне такого пережить. Да и вообще, мины – это жопа. Хуже только артиллерия. А еще хуже, чем она – это дроны‑камикадзе.

Меня аж передернуло от воспоминаний.

Я заметил справа шевеление, повернулся, и увидел еще одно тело, придавленное мебелью. Причем рука у него дергалась. Пальцы то сжимались, то разжимались. Может быть, агония, а возможно, что еще жив. Но там все ребра переломаны должны быть, так что ему так или иначе конец.

Я выстрелил и рука упала. Все, больше не двигается. Так, дальше.

На первом этаже больше никого не оставалось. А лестница, ведущая на второй оказалась частично обвалена. Но делать было нечего, и пришлось забираться по тому, что есть.

Шнур – подчиненный Грома – взлетел наверх быстро и легко. Мне было сложнее, пришлось идти совсем уж медленно, потому что после контузии меня покачивало. Один раз я чуть не свалился, но боец помог мне удержаться, буквально втащил наверх. Капитан тоже поднялся без особых проблем.

Наверху стены сохранились, но покрылись трещинами, кое‑где тоже осыпались. Местами и кусков пола не имелось, приходилось краями обходить. И именно тут пахло дымом гораздо сильнее. Я заглянул в одну из комнат, и увидел, как шторы горят.

– Пизда дому! – крикнул я. – Быстрее надо, пока не вспыхнуло все!

Ускорил шаг. Следующая комната – тело лежит, не двигается. Навести точку коллиматорного прицела в голову, нажать на спуск. Чисто для верности, чтобы не восстал, и не выпалил в спину. Позади послышался еще один выстрел, я повернул голову – да, Гром кого‑то прикончил.

В следующей бойцов было двое, и один из них даже шевелился, пытался ползти прочь, оставляя на полу кровавый след. И по характеру ран было понятно, что именно с ним случилось – стеклом осыпало, порезало всего. Увидев нас, он протянул руку вверх, его рот искривился, а я просто выстрелил. А потом во второго, чтобы наверняка.