Эри, тоже нахмурившись, прислушалась к Стафке.
— Нет... Не надо. Он... очень сильно тебя боится. Но ещё больше боится, что ты уйдёшь. Если хочешь... — Эри поколебалась, но всё же, понизив голос, продолжила: — Если нужно, то я могу...
Мрак мотнул головой:
— Не смей. Хватит с него мозгоправов.
Он решительно подошёл ближе, сел на край Стафкиной койки. Пацан, несмотря на страх, сдержался, не отодвинулся.
— Я не стал бы тебя убивать, — серьёзно глядя на Стафку, сказал Мрак. — Мужику, который влез, не повезло, конечно. Его-то — наповал... А тебе я по локтю целился, чтобы пистолет выронил. Покалечить мог, это да. Убивать — не стал бы.
Стафка, глядя на него, стиснул зубы.
— В общем, считай, легко отделался, — закончил Мрак. — Я и сам, вишь, тоже, — он показал забинтованное плечо. — Твоя пуля сантиметром выше шаманской прошла. Снайперы, блин...
В глазах у Стафки заблестели слёзы.
— Ты ни в чём не виноват, — твёрдо сказал Мрак. — Я же тебе говорил тогда, помнишь — что против Шамана ничего не сможешь сделать?
Стафка выкрикнул что-то яростное. Язык его всё ещё не слушался.
— Он пытался, — перевела Эри. — Я ведь тебе говорила! Он сопротивлялся Шаману до последнего. Он молодец.
Стафка бросился лицом в подушку. И тихо, не издавая ни звука, заревел.
— Прекрати! — прикрикнул Мрак. Схватил его за плечи, оторвал от подушки. Заставил смотреть на себя. — Всё закончилось, слышь? Шамана больше нет. И больше я к тебе ни одну такую тварь на километр не подпущу. При мне будешь. Набегался, хватит.
Стафка неуверенно шмыгнул носом.
— Всё закончилось, — глядя на него, повторил Мрак. — Скоро наши придут. Давай уже, очухивайся. Чтоб к их приходу до потолка скакал! Понял?
— Стафка — гораздо лучше. — Эри присела рядом с парнями — на тёплую, ещё не остывшую от дневной жары гальку. Прислонилась к плечу Мрака. — Говорит пока плохо, но старается. Всё наладится, ему просто время нужно.
— Угу, — кивнул Серый. — Это точно. Время им всем нужно.
— Серафима переживает, что вы из больницы ушли, — упрекнула Эри. — Говорит, что и Мрака — ещё лечить и лечить, и тебе лежать надо.
Серый поморщился.
— Серафиме волю дай, она и здорового залечит. У меня с её кудахтанья уже черепушка лопалась.
Лечебницу они с Мраком, непривычные к излишней опеке, покинули ещё вчера. Серафима причитала по этому поводу до сих пор. В её представлении такое наплевательское отношение к здоровью ничем хорошим закончиться не могло.
— Серафима просто очень заботливая, — примирительно сказала Эри. — И не привыкла к тому, что больные так быстро восстанавливаются.
— А вот, кстати, — задумчиво проговорил Серый. — Насчёт восстановления, и всякого такого. Вы заметили? Ни у кого из тех детей, что выросли в Бункере, необычных способностей нет. Стафка, Ариадна, Лазарь — все обыкновенные.
— Ничего, — буркнул Мрак, — Шаману и того хватило. Я вот всё думаю: сам-то он успел отдуплить, что на своих руках свою же смерть в посёлок притащил? Или пристрелили раньше, чем дошло?
— О чём ты? — удивился Серый. — Шамана ведь Мария убила?
— Дак, кабы не пацан, не убила бы. Ведь так? — Мрак посмотрел на Эри.
Та кивнула. Задумчиво проговорила:
— У Шамана плохо получалось воздействовать на детей. Это было тяжелее, чем со взрослыми.
— Откуда ты знаешь?
— Пробовала. Тогда, в лечебнице... Когда я поняла, что людей необходимо успокоить, пока они не натворили новых бед, когда начала... ну, уговаривать их, Ариадна упиралась. Я чувствовала ее сопротивление. Оно было гораздо сильнее, чем у других. Она не хотела меня слушаться. Она рвалась узнать правду. Ей необходимо было выяснить, что случилось с Шаманом.
Мрак кивнул:
— Стало быть, всё правильно.
— Что?
— Ну, мы ещё когда с Кириллом домой добирались, он обмолвился, что, дескать, бункерные по природе должны быть звездец до чего любопытные. Что в них это с самого рождения зашито. И про сопротивляемость Шаману тоже говорил — что, может, потому мелких и дурачить сложнее, чем взрослых. Я это потом и по Стафке замечал. Башковитый пацан, соображалка работает — только в путь. И любопытный до смерти. Пока всю душу из тебя не вынет, не отвяжется.
— А Ариадна, кстати, сейчас притихла, — заметил Серый. — Сидит, как мышь под веником, ни во что не лезет.
— Ариадна просто поняла, что всё изменилось, — сказала Эри. — До неё как раз раньше, чем до всех в посёлке, дошло, что вокруг теперь другая жизнь. Старый уклад не вернётся, она больше не посланница Шамана. Жить ей придётся по-новому, но пока непонятно, как. И она выжидает, что будет дальше.
— Учёный не должен сдаваться, — вспомнил вдруг Серый. Повторил по памяти слова, которые когда-то в детстве любил повторять за отцом. — Учёный обязан находить в себе силы, упав, подниматься — и идти. Снова и снова, искать новый путь.
— Чё? — удивился Мрак.
— Да это отец так говорит. А его в Бункере учили — тот старик, который когда-то у них главным был. До Вадима ещё. И ещё отец говорил, что у любознательных людей снижен страх. Так это работает, инстинкт самосохранения как бы притухает. Больше одного — меньше другого. Иначе не было бы людей, которые когда-то в исследовательских целях прививали себе штаммы смертельных болезней. Стремление к познанию сильнее страха. Детки из Бункера — не только умные, но и смелые.
— Да уж, — буркнул Мрак. — По Стафке видать, что безбашенный. Я ж рассказывал, как он мне на шею прыгнул — от пуль собой прикрывал?.. Шаман, поди, о таком знать не знал. Иначе десять раз бы подумал перед тем, как с Егором торговаться.
— И Григорий Алексеевич, получается, всё сделал правильно, — задумчиво проговорила Эри. — Он хотел для детей из Бункера другой жизни — и подарил им эту жизнь.
Мрак кивнул.
— Узнает — глядишь, помирать передумает. А то, помню, шибко терзался.
— Жалко, Сергей Евгеньевич не дожил, — сказал Серый.
Мрак нахмурился:
— Кто?
— Ну, главный из Бункера. Который до Вадима был. Отец меня Сергеем в честь него назвал. Только вот мозгов, как у него, не отсыпал.
— Вот уж не свезло, — с ехидным сочувствием покачал головой Мрак.
— Ну! Ни мозгов, как у бункерных, ни способностей, как у некоторых... А вот ещё, кстати, — вспомнил Серый. — Я ж с чего начал-то? Что нас тут сейчас трое, и двое из нас могут такое, чего до того как всё случилось вообще никто из людей не мог. И в посёлке нашем среди мелких тоже такие есть. То есть, не в точности такие — просто необычные. Кто-то воду находить умеет, кто-то железки к себе притягивает, кто-то, как Олеся, людей на расстоянии чует. И в других посёлках они есть... Вот интересно, что это значит, а? То, что наша ветвь эволюции — более правильная? Если с бункерными сравнивать? Или, наоборот, что мы мутанты, и в следующих поколениях вообще хрен знает во что переродимся?
— Сам ты мудант, — буркнул Мрак.
Он уже неделю страдал без курева. Раздобыть у детей Матери Доброты табак было так же нереально, как алкоголь или наркотики. Лёгкости нрава Мраку это не прибавило, привычная ворчливость возросла вдвое.
Серый гыгыкнул.
— Да я-то как раз нормальный. Мышей из нор силой мысли не вытаскиваю, людей не усыпляю... — Со смешком увернулся от затрещины.
— Плечо подживёт — рыло начищу, — хмуро пообещал Мрак. — Сразу за всё, чтоб два раза не вставать.
— Вот... И удачливостью повышенной не страдаю, — ухмыльнулся Серый. — Это ж надо было, в одно плечо две пули словить! А так — спасибо, что предупредил. Уж я, пока там у тебя подживёт, дожидаться не стану, свалю куда подальше. Вон, хоть по морю вплавь... Блин. — Серый замолчал.
Приподнялся, вглядываясь — решил поначалу, что ему кажется.
Над морем поднялась луна, на берег набегали неторопливые волны. Поверхность воды бликовала — поди разгляди, правда ты там что-то видишь, или чудится. Мрак и Эри посмотрели туда же. Переглянулись. Эри вскочила на ноги.
