— Как вы можете…
— Дискуссии. Не. Будет. Или приказать полицейским вас вывести прямо сейчас? Вы можете либо остаться и поддерживать жизнедеятельность допрашиваемого. Молча поддерживать. Или выйти вон и вынести отсюда свой гипертрофированный врачебный «гуманизм». Что решите?
— Я остаюсь.
— Молча! Любые попытки вмешаться в процедуру, и вы отсюда вылетаете. Это всех касается.
Эр Владислав подошёл к комму и включил его.
— Включайте мониторы, — медсестра ловко защёлкала тумблерами на приборах, окружавших тело. — Сего июля пятнадцатого, время начала восемнадцать тридцать две, год четыреста тридцать пятый. Клиническая больница имени Пирогова. Форт Алый рассвет. Ментальный допрос подозреваемого. Василий без фамилии. Подданный. Индивидуальный номер двенадцать сорок два шестьдесят шесть восемнадцать девяносто три. Допрос начинается. Приказываю ввести скополамин.
— Один кубик, — сквозь зубы прошипел врач, втыкая в катетер шприц.
— Порфирий Петрович. Начнёте вы. Главные вопросы — кто нанял. Где. Что обещали. Кто ещё причастен. Ну вы в курсе. Ждём минуту и начинаем.
Порфирий подошёл к корчащемуся в ремнях Василию. Похлопал его по предплечью своей пухлой ладошкой.
— Да ты расслабься, любезный. Будешь сопротивляться, только хуже себе сделаешь. Мне придётся делать тебе больно. А ведь мы оба этого не хотим, дружок. Мы с тобой побеседуем просто и вернём тебя в камеру уютную. Отвечать словами мне не надо. Да ты и не сможешь, — у зафиксированного мужика поперёк рта был застёгнут кляп. Снимать его никто не собирался. — Специально помогать тоже не надо, да-с. Я всё сделаю сам. Главное не напрягайся. Ну, начнём, Сила с нами.
Он уселся на крутящийся круглый стул возле задержанного. Медсёстры водрузили Порфирию на голову какую-то кастрюлю-шлем с подключённой к ней мешаниной проводов. Щёлкнул тумблер на «кастрюле». Сразу же загорелся ещё один экран, обращённый к нам. По монитору плыли гипнотические разводы, и вспыхивали пятна синего и красного цветов.
— Тест.
На экране отобразилось подрагивающее изображение злого доктора, державшего в кармане скальпель. Одна из медсестёр хихикнула. Изображение сменилось на текстовый документ с отчётливо видимыми словами. Потом на несколько быстро сменяющихся образов машины, собаки и полицейского с эмблемой Алого рассвета.
— Есть картинка. Чётко. — Сказал чиновник.
— Что там скополамин? Можно работать? — спросил у врача Порфирий.
Тот оттянул веко допрашиваемого и хмуро кивнул. Губы беззвучно прошептали: «Работать! Палачи херовы».
С очередного монитора, который поместили перед лицом допрашиваемого, смотрело изображение Кирилла. Оно сменилось на Иву.
— По чьему приказу вы пытались похитить этих молодых людей? — я увидел, как Порфирий накрыл обвиняемого своей аурой и пробудил грань. — Просто вспомни момент обсуждения.
На мониторе замелькали образы, сопровождаемые обрывками разговоров. Я, честно говоря, не успевал уловить суть. Лица, проносящиеся вереницей, были мне совершенно незнакомы и принадлежали явно таким же маргиналам, как и допрашиваемый.
Порфирий задал очередной вопрос:
— Кто наниматель? Кто платил. Расслабься. Просто вспомни. Наниматель. Заказчик. Строговы. Давай. Покажи нам, голубчик.
Очередная вереница образов с кусками текста. У допрашиваемого хлынула кровь из носа. Врач обернулся на чиновника и молча указал на пациента.
ДОПРОС
— Пульс сто сорок. Растёт.
— Адреноблокатор! Полкубика! — рявкнул врач, дождавшись отрицательного жеста чиновника. — Живее заканчивайте, живодёры!
— Не орите! — прошипел эр Владислав. — Вы ему только хуже делаете!
— Сто пятьдесят шесть! Растёт!
— Ещё полкуба.
Мелькание образов на экране переросло в мешанину цветных пятен. Порфирий откатился от подследственного, одновременно выключая шлем и убирая ауру.
— Всё, господа медики, он ваш полностью.
Кровь текла теперь из левого уха и уголка глаза.
— Встало!
— Электроды. Разряд.
— Пульса нет.
— Разряд!
Глядя на чёткие действия реанимационной бригады, Порфирий поморщился:
— Ну что, довольны, эр Строгов? Кара нашла преступника?
— Пока не расшифруют образы, нет, не доволен. Будет досадно, если вы угробили его просто так, не получив нужной информации.
— Откуда в таком молодом человеке столько душевной чёрствости?
— Откуда в опытном полицейском следователе столько сентиментальности?
— Да нет во мне сентиментальности. Правы вы, Олег, меня больше заботит отчётность и отписки километровые. Но я то тридцать лет уже служу, без малого. Всякого насмотрелся. А вы-то, Олег? Вам же семнадцать всего годков. Я вас никак понять не могу. А меня такое беспокоит. Знаете ли, привык, что всякого можно на полочку с этикеткой, соответствующей поставить. А для вас у меня пока нет своей полочки. Это и томит душеньку-то. Аномалия вы. Эмоции эдак умело прячете. Или нет их у вас…
— Я это я. Уж какой есть. Ничем вам помочь не могу.
— Есть пульс. Нитевидный. Мозговая активность ниже нижнего предела. Дыхание слабое. Прерывистое.
— В реанимацию его.
— Бесполезно, — махнул ладошкой-оладьей Порфирий, глядя, как подследственного перекладывают на каталку, отстегнув от стола. — Множественные инсульты. Мозг в кашу. Говорил же дурачку: не напрягайся. Сейчас они ещё второго в невменяемое состояние вгонят видом подельника.
— Допрос окончен, — очнулся чиновник. Выключил комм. Вид он имел бледный. Видимо, не каждый день при нём мозг подследственного в кровоточащий комок превращают.
— Ну что, Владислав Семёнович. Не будем затягивать? Прикажете второго на процедуру доставить? Я ещё не истощил ауру.
— Да. Не будем тянуть. Введите арестованного.
Второй допрос прошёл также как первый, кроме того, что подонок выжил и даже неплохо себя после допроса чувствовал. Ну это ненадолго, гарантирую. Врач-гуманист остался в реанимации с первым пациентом. Ему на замену пришла флегматичная пожилая женщина-сапфир. Начальник отделения. Она наблюдала Кирилла, пока он был без сознания. Собственно, своим выживанием похититель был обязан ей, она «подстраховала» Порфирия, смягчив его воздействие на подследственного. Мастер-менталист — это тебе не адепт.
Чиновник минюста засвидетельствовал законность процедуры и поблагодарил всех участников. Порфирий пообещал предоставить мне, как главе семьи, расшифрованные образы: «в ближайшее время».
Мной уже овладел охотничий азарт. Интуиция говорила, что сегодня произошло что-то. Какую-то ниточку ухватили. Всё было не зря. Осталось дождаться результатов расшифровки.
Интерлюдия. Павлоград. Госпиталь им. Н. В. Склифосовского. Отделение для элитных пациентов
«Вопросы! Вопросы? возникающие у каждого здравомыслящего человека! Как получилось, что убийца с оружием беспрепятственно прошла в здание министерства? Почему…»
Державин с досадой выключил зомбоящик, висящий на стене его роскошной палаты. Сучьи журнашлюхи. На клочки его репутацию рвут. Ещё и история с гетто откуда-то всплыла. И все пытаются на него повесить. Тридцать пять лет безупречной службы. И так обосраться. На его должность небось уже очередь клановых выстроилась. Он с силой выдохнул сквозь сжатые зубы, издав свистящий звук. Покосился на часто попискивающий монитор у изголовья.
В палату зашёл врач в медицинской маске.
— Вам же нельзя волноваться, Гавриил Романович! Смотрите, какие показания на мониторе! Сейчас-сейчас, — он вытащил из кармана шприц, снял колпачок, потянулся к капельнице. Но его рука оказалась перехвачена Державиным.
— Ты кто, млять, такой? Где мой лечащий врач?
— Я дежурю сегодня, Гавриил Романович, ваше высокопревосходительство, отпустите меня!
