Катя вернулась к мужчине.
- Напомни, кто это?
— Тот, чья внешность привлекает слишком много внимания.
– Считаешь, что ему можно доверить нашу дочь?
Яреме не понравилось это мнение. Он любил крестницу. Брать ее с собой было бы безрассудно, но оставлять с Вдовиченко. .. Да они совсем его не знают!
– Мамуньо с радостью позаботится о Оле, – вмешался шляхтич.
— Я благодарна за убежище и щедрость, но пани Яровая при первой возможности украдет Олю себе, — Катя вернулась к Вдовиченко и сложила руки крестом. - Что расскажешь о себе, свободный волк?
– Я не был в Свободной стае, – ответил Максим.
— Ты когда-нибудь занимался детьми?
– Да! То есть, не совсем... То есть... Волчатами в стае, — под проницательным взглядом Катри сожалел, что вообще подал голос.
— Искро, я прекрасно знаю, какой занозой в заднице может быть маменька, — снова вмешался Яровой. — Но Оля не подписывала свиток, поэтому может оставаться в этих стенах сколько угодно. Здесь у нее всего будет достаточно! А лунное иго заставит Максима слоняться с места на место... В незнакомом для него мире.
Катя быстро потерла лоб.
– Подойди.
Максим осторожно подошел к Катре.
— Посмотри мне в глаза.
Они обменялись взглядами.
– Теперь наклонились к Оле.
Девочка внимательно посмотрела на нового знакомого и крепко ухватила его за прядь белых волос. Восторженно выкрикнула.
– Хорошо, – констатировала Катя. — Сделаем таким образом: мы двинемся в Киев, а Максим поедет путешествовать по западным паланкам. Бывал в тех краях?
Тот отрицательно покачал головой.
- Начни со Львова, - подсказал Ярема.
От некоторых жизненных советов просто невозможно удержаться. Это у меня от маменьки, грустно констатировал шляхтич мысленно.
— Ежедневно будешь читать газеты, пока не увидишь потрясающую новость об убийстве Темуджина. После этого ты вернешься сюда, возьмешь Олю и уедешь в тайник, который я покажу на карте. Поедешь заранее указанной дорогой. Поскольку своего атласа у тебя нет, я отдам тебе собственный. После убийства я тоже отправлюсь в тайник, где мы встретимся.
– Понятно, – только и сказал Максим.
— Но сначала я удостоверюсь, что Олю можно тебе доверить. Мы поговорим лицом к лицу, и, если этот разговор меня удовлетворит, я напишу несколько правил... Ты же умеешь читать?
– Да.
— Выучишь и сдашь небольшой экзамен. Потом проверим, можешь ли ты справляться с ней. Потом я окончательно решу, позволить ли тебе сопровождать мою дочь.
– А если в газетах новости об убийстве не будет? – спросил Максим.
- Уместный вопрос, - Катя говорила уверенно, будто давно продумала этот план. — Если такая новость не произойдет в течение двух месяцев — вернешься сюда, в поместье. А дальше увидим.
Северин тем временем пришел в себя и попытался заговорить к жене:
— Искро, а ты действительно уверена, что...
— Да, я точно уверена, — Катя даже не дослушала. — Наверное, больше, чем в твоем глупом покушении!
Ярема считал, что Катря слишком рискует, но молчал — это семейное дело Чернововков, и с Северинового лица было видно, что этот разговор продолжат отдельно.
Дверь без стука распахнулась: вернулся Павлин. С виноватым лицом он подбочился к Оле, пробормотал что-то непонятное и протянул девочке новенькую мотанку, устроенную из свежего сена и полосок собственной рубашки, украшенной на подоле. Игрушку украшали разноцветные ленты. Ели глазки загорелись, ручонки радостно схватили мотанку, прижали к груди.
– Даи! – восхищенно воскликнула девочка.
Савка зааплодировал и все рассмеялись. Напряжение, плотно загустевшее в воздухе, рассеялось.
— Может, просто натравить на того отброса нашего Павла, чтобы он заорал? — предложил захмелевший Игнат.
— Как тогда, когда мы из Киева бежали... Все монголы лягут! Темуджины эти, каганы-соносоны, лошади все их! Павлин, покричишь?
Савка удивленно хлопал в ответ.
— Ну, что мигаешь? Я все придумал! Ну-ка, покричи! Мы так Орду на лоскуте разорвем!
Савка растерянно посмотрел на Филиппа и прижал мотанку к лицу, будто защищался.
- Павлин такого больше никогда не делал, - сказал Олефир. — И вряд ли когда-нибудь повторит, даже по просьбе.
– Тю, – Игнат разочарованно дал щелчок пустой бутылке. — А было бы удобно... Убить всех ордынцев одним криком.
Он обвел собравшихся мутным взглядом и пьяно рассмеялся.
– Настоящий Совет семерых! Имеем есаулу военных Малыша, есаулу казначеев Варгана, есаулу контрразведки Искру, есаулу стражей Энея, то есть меня, есаулу загробных павлин, есаулу разведки...
Он взглянул на Максима.
— Чего очами бьешь? Ты не еду. Ты вообще не из ордена.
Вдовиченко покраснел и отвернулся к книжной полке.
— Это легко исправить, — Филипп обошел стол и приблизился к Максиму, чем удивил Ярему. – Мы познакомились в бою против борзых. Собственно я свидетельствовал, как этот оборотень убил двоих. Считаю, что такое деяние заслуживает приглашения в наши разбитые ряды. Или кто-нибудь против?
Шляхтич ожидал протеста от Гната, но тот удивленно таращился на Филиппа. Остальные молчали.
- Так скажи, Максим, - продолжил Филипп через несколько секунд. — Не хочешь ли ты вступить в ряды Серого Ордена?
Альбинос бросил быстрый взгляд на Северина, посмотрел под ноги, на книги, поднял глаза на Олефира.
— Такое... до сих пор возможно?
Что бы сказал на это действо Ярослав Вдовиченко?
— Кое-кто утверждает, что Ордена больше нет, и нигде правды деть — положение наше плачевное. Даже чересу с клямрами и кунтуша с Мамаем не подарим. Среди нас тебя не будет ждать слава, богатство или покой. Мы — волчьи рыцари, заклейменные анафемой и ненавистные соотечественниками, проклятые безумцы, стоящие в битвах спиной к спине, бездомные оборотни, не знающие, доживут ли до следующего полнолуния, — ответил Филипп на одном дыхании. — За отказ никто не обидится, Максим. Любого испугают такие перспективы.
Вдовиченко посмотрел по сторонам, закусил губу. Он не согласится, подумал Ярема. Не согласится, и никто не обвинит, потому что кто в здравом уме...
– Я не боюсь.
Филипп улыбнулся и подошел к стене, где висел флаг Украинского гетманата.
- Малыш, разрешишь?
Этот вечер уже не станет более странным.
— Прошу, — знамя никто не трогал после смерти Степана Ярового. — Может, для такого торжества стоит пойти к дубраве?
— Хорошая мысль, брат, — Филиппово лицо просияло.
Оля потерла кулачками глаза и захныкала.
– Ей уже пора ко сну, – Катя подхватила дочурку на руки. – Начинайте без меня.
Максим все время поглядывал на флаг в руках Филиппа. Игнат покачивался и непрестанно ворчал: по какому праву зайду принимают в Орден, кому он был джурой, кто его испытывал, зачем устраивать шапито... Савка отвечал случайными фразами, которые не касались поставленных вопросов, однако эти ответы вполне удовлетворяли неприхотливое любопытство.
Имение спал под одеялом звездной ночи. Спасенные крицевым характером госпожи Яровой, характерные дубы смахивали на гостей из прошлого. Дубрава шуршала свежими листьями в объятиях теплого ветра.
– Сегодня целый день у них просидел, – признался Филипп. — Твоя семейная дубрава стала сокровищем Ордена, Малыш.
— Говорят, у Свиржского замка еще один стоит, — Гнат сосредоточенно нахмурился. — Кто знает, где этот проклятый замок?
- Не поверишь - в Свирже.
Ярема осторожно провел ладонью по теплой шершавой коре.
— Здравствуйте, папа. Давно не виделись.
Ожидал, что ответный ствол отзовется брызгами красных искр, но дерево молчало. Никто больше не посылал характерных писем.
Филипп встал в полукруге деревьев и расправил флаг. Савка с торжественным лицом замер возле него, Северин с Игнатом стали рядом. Белокожий Максим, похожий в звездном свете упыря, ждал на расстоянии.
Зачем мы это делаем, подумал Яровой, занимая место у собратьев.
— Подойди, Максим Вдовиченко.
